Однако посадить его летун сумел, несмотря ни на что. Пилот это был опытный, успевший, как и я, повоевать ещё в прошлую войну. Он был старше меня, и куда консервативней. Предпочитал старые модели купленным у Бронда безразгонникам. Собственно, поэтому его и отправляли в основном в патрули. В бою с новыми машинами Блицкрига у него было немного шансов. Но в своём деле летун показал себя отлично.
- Авангард противника, - сказал он, не выбираясь из кабины. Только стянул с головы пилотский шлем. Мокрые волосы его слиплись от пота. - Конница и бронеавто. Едут во весь опор к нам.
- А в воздухе? - спросил у него Лешек. - Кто в воздухе?
- Только истребители, - откинувшись на спинку, произнёс летун. - Не больше эскадрильи. Отогнали меня - и всё.
Вот тогда и пронеслось над лётным полем, вместе с сигналом тревоги, вошедшее в историю "Все, способные держать оружие...". И смертельно уставшие, отступавшие несколько суток почти без передышек бойцы народной армии остановились. Они не ушли в крепость. Развернув орудия, они установили их на краю лётного поля. Вместе с механиками принялись окапывать их, сооружая примитивные земляные заграждения. Другие спешно рыли окопы, устанавливая на них пулемёты. Залегали в них, так что через четверть часа лётное поле ощетинилось настоящей стеной штыков. Пусть и довольно редкой, но это больше того, чем мы располагали получасом раньше.
Мы залегли вместе с бойцами. Поднимать в воздух аэропланы времени уже не было. Даже безразгонник не подготовить к вылету так быстро. Ведь жизнь на лётном поле практически остановилась, когда мимо него шла колонна отступающих.
Я плюхнулся к неглубокий окопчик рядом с бойцами дилеанского легиона. Они носили имперскую форму, мало изменившуюся со времён прошлой войны. Вооружены мои соотечественники были кто урдскими, а кто и имперскими ещё винтовками. Благо, калибр один у всех. Я со своим здоровенным пистолетом, что забрал с трупа Вадхильда, выглядел как-то комично.
- Ты его спрячь пока, - кивнул на моё оружие легионер с нашивками сержанта. - Тут более серьёзное оружие нужно.
Говорил он на урдском с чудовищным акцентом. Я едва разбирал слова. Однако перебивать не стал. Говорить на плохо знакомом языке сержанту было и без того сложно. Легионер протянул мне длинную винтовку имперского образца.
- Умеешь пользоваться?
- Умею, - ответил я на имперском, пряча пистолет в кобуру и принимая у сержанта винтовку. - Хотя мне ближе пулемёт, конечно.
- Так это ты тот самый Готлинд, - хлопнул меня по плечу сержант. - Наслышаны мы о тебе.
- Я о вас - тоже, - ответил я.
Приложившись к прицелу винтовки, я поглядел на будущее поле боя. Врага ещё видно не было, но наши полевые орудия уже заговорили. Они стреляли раз за разом, посылая снаряды один за другим. К небу взлетали столбы земли.
- Скоро они будут здесь, - произнёс офицер со звёздочками лейтенанта. - Вот, поглядите, товарищ Готлинд.
Он протянул мне бинокль. Отложив винтовку, я приник к его линзам. И тогда мелькающие где-то почти на горизонте фигурки превратились кавалеристов и бронемашины. Всадники гнали коней во весь опор. Бронеавтомобили выжимали все силы из двигателей.
- Хотят взять нас прежде, - предположил я, - чем успеем загнать аэропланы в крепость.
Механики и те из раненых, кому уже не хватило места в окопах и у орудий, сейчас занимались тем, что как раз затаскивали аэропланы в Соловец. Они цепляли их к артиллерийским тягачам и даже накидывали на машины подобие упряжи, впрягая в неё лошадей, а то вставали под ярмо сами. Лишь бы поскорее втащить их за стены крепости.
- Значит, - произнёс лейтенант, забирая у меня бинокль, - продержимся достаточно, чтобы спасти ваши аэропланы.
- Не ваши, - не удержался я напоследок от шпильки, - а - наши.
- Теперь, - как-то угрюмо-философски произнёс сержант, который дал мне винтовку, - всё, что тут, наше. А всё, что их, - он махнул рукой в сторону приближающихся блицкриговцев, - вражье.
Выстрелы орудий стали чаще. Враг приближался - целиться по нему уже не надо было столь точно. Взрывы переворачивали бронеавтомобили. Осколочные снаряды косили скачущих во весь опор кавалеристов. Мне отчаянно хотелось сейчас взлететь над этим полем боя. Пройтись на бреющем полете, поливая врага длинными очередями из обоих пулемётов. А совсем не лежать в окопе с винтовкой и ждать врага на земле.
Когда рядом без команды принялись палить легионеры, я понял, что пора и мне. Выбрав цель, я нажал на курок. Приклад с силой ударил мне в плечо. Не попал. Всадник, как скакал, так и продолжал скакать. Оказывается, я успел прочно позабыть, как передёргивать затвор винтовки. Я провозился с ним не меньше полуминуты, прежде чем сумел-таки загнать патрон в патронник. После этого я снова прицелился - и выстрелил. В этот раз попал. Всадник свалился с седла, раскинув руки каким-то почти театральным жестом.
Но всё-таки я быстро попал в ритм стрельбы. Вот только попадал редко. Непривычен я к неавтоматическому оружию. Мне бы очередь не меньше пяти патронов, тогда результат был бы куда лучше.
- Надо было тебе, Готлинд, - усмехнулся сержант, - снайперский прицел на винтовку ставить. Без него ты уж очень плохо попадаешь.
Он протянул мне несколько пачек патронов. Я рассовал их по карманам куртки. Одну обойму сразу же загнал в магазин винтовки.
- Мне пулемёт привычней, - ответил ему я. - А ещё лучше аэроплан с парой пулемётов.
- Ну уж чего нет, - пожал плечами сержант, - того, извините, нет. Зато патронов полно.
Я прицелился в очередного кавалериста. Выстрелил. И даже сам удивился тому, что снял его с седла. У второго прикончил коня. Они повалились вместе. Ни один не встал. А вот остальные выстрелы оказались не столь удачны. Трижды выстрелив и ни в кого не попав, я быстро загнал в магазин новую обойму. Снова прицелился. Из этой обоймы был только один сколько-нибудь удачный выстрел. Да и то мне не удалось прикончить кавалериста. Он дёрнулся от попадания пули, но удержался в седле.
Теперь уже и по нам вели огонь. На полном ходу бронеавтомобили врага поливали окопы длинными очередями. Всадники же то ли дело вскидывали к плечу карабины. Вряд ли кто-то из них всерьёз рассчитывал попасть, но это заставляло нас держать головы пониже. Как-то не особенно хочется надолго высовываться из окопа, когда над головой свистят пули.
- Скоро дело дойдёт и до твоего пистолета, - усмехнулся сержант, перезаряжая свою винтовку.
Он стрелял заметно быстрее меня. И, наверное, бил куда точнее.
А кавалеристы и бронеавтомобили всё приближались. Полевые орудия и пулемёты стреляли уже, казалось, без остановки. Взрывы снарядов переворачивали броневики. Длинные очереди и осколки косили всадников вместе с лошадьми. Теперь уже и нам целиться не надо было почти. Не по пехотной цепи, конечно, стрелять. Где солдаты шагают практически плечом к плечу. Но всадник с конём представляет собой отличную мишень. Его даже с воздуха снять можно - прикончить одной очередью. Конечно, если это не приснопамятный Избыгнев.
- Дойдёт до рукопашной, - снова перезаряжая винтовку, наставлял меня сержант, - сразу бросаем окопы - и бегом на поле. Между построек обороняться сподручней будет.
- Почему не в окопе? - зачем-то спросил я.
- Неглубокий он, - потратил время на ответ сержант. - Тут нас быстро саблями порубят и пиками переколют.
Но до рукопашной не дошло. Нам удалось остановить врага. Снаряды пробивали стенки броневиков, превращая их в исходящие дымом остовы. Пули буквально косили всадников. Тут старались и пулемётчики, и мы.
Немногие оставшиеся спешенные кавалеристы, побросав пики, укрывались за броневиками. Теперь они отступали, отстреливаясь из карабинов. Броневики же катили задним ходом, поливая наши окопы длинными очередями.
Это отступление могло бы превратиться в настоящее избиение, будь у нас своя кавалерия. Конечно, блицкриговцам и так приходилось туго под обстрелом пушек и пулемётов. Но всё же многим удалось уйти. Хотя отступать врагу пришлось в прямом смысле по телам своих же товарищей. Шагать среди трупов людей и лошадей и часто всё ещё горящих остовов броневиков.