Глава 21
–Ваниль.
– Корица, – спорю я с Тобиасом, который достает из холодильника молоко и яйца.
– Ненавижу корицу, – ворчит он.
– Ненависть – довольно громкое слово, – возражаю я и начинаю перемалывать кофейные зерна для своего нового френч-пресса.
У нас установился утренний ритуал. Тобиас готовит для меня, а я наблюдаю за его стараниями и забавы ради подзуживаю. Сейчас на нем только черные боксеры. После совместного душа волосы у него еще не высохли. Он стоит слишком близко, ткань обтягивает его возмутительно мощные бедра, внушительный пенис и мускулистую задницу. С какого ракурса ни взгляни, Тобиас соблазняет одним своим видом.
Сегодня утром он разбудил меня, обхватив руками запястья и опустив голову между ног. Извинялся за задержку после «деловой поездки». Ожидая его, я не могла усидеть на месте от беспокойства, особенно памятуя о его последней ране. Тобиас провел вдали от меня всего два дня, но они тянулись вечность. И я мирилась с этим ради еще одного драгоценного мгновения. Тобиас рассыпался в извинениях своим шаловливым языком, пока я не простонала вслух, что прощаю его, и отпустил, только когда я задрожала под ним от удовольствия.
А потом принялся беспощадно дразнить, пока я не взмолилась, чтобы он меня взял. И когда Тобиас это сделал, смотря мне в глаза, все игры закончились. Он взял меня так, словно изголодался по моему телу. Целовал с такой страстью, что я забылась и вычеркнула из памяти, что отношения между нами недопустимы.
В минуты чувственного и примирительного занятия любовью, когда Тобиас нависал надо мной, крепко вцепившись в край матраса, и брал так, словно я ему принадлежу, я знала, что ни один мужчина никогда не познает меня так хорошо, никогда не сможет проникнуть в мою душу, как это удалось Тобиасу.
Когда мы вместе, легко забыть, какую опасную игру мы ведем. Забыть, что последние три недели воруем эгоистичные мгновения. Три недели, когда мы играли в семью в особняке Романа.
Все было как раз наоборот – ни с чем не сравнимое блаженство. Я не жалела ни минуты. По неосторожности я спрятала свое сердце для сохранности, а потом взяла и поставила его под удар ради мужчины, которому до сих пор не могу полностью доверять вопреки всем его признаниям. Мое сердце измучено, и я не стану винить себя за излишнюю бдительность.
Вот только это не значит, что у меня есть выбор. С Тобиасом и речи не шло о принятии решения. Он уничтожил все мои барьеры, кроме одного, и, поддавшись, я окунулась в мечту, ставшую реальностью.
В последнее время меня одолевали противоречивые чувства, пока я тешила себя мыслью, что можно попробовать довериться Тобиасу, потому как мое сердце перестало себя контролировать с той ночи, когда он признался, что хотел меня, нас и еще больше эгоистичных мгновений. Я, как и Тобиас, изо дня в день предпочитаю не задумываться об истинном значении этих слов.
Мы игнорируем трещины в основании нашего союза, танцуя на них, раз за разом поддаваясь притяжению и теряя друг в друге себя. Мы – кинетическая энергия, магниты, которые неизменно сливаются в одно целое.
С тех пор как мы уступили своим чувствам, я запечатлела Тобиаса в своей памяти. Едва заметную родинку на щеке, вес его тела, когда он на мне, чувственность поцелуя, движения языка, дерзкое чувство юмора, остроумные замечания, идеи фикс. Тобиас научился предугадывать мое настроение, подначивать, находить уязвимые места. Он видит сходства между нами, потому что изучил своего соперника, причислил меня к помехам, а потом не стал отказывать себе в удовольствии. И преодолеть это сложнее всего. Потому что отчасти Тобиас по-прежнему считает меня выгодной сделкой…
Впрочем, сейчас в это чертовски трудно поверить. Я обнаружила, что Тобиас обладает сердцем романтика. Он неоднократно удивлял меня, обращаясь как с королевой. Пока я отрабатываю смены на заводе, Тобиас готовит разнообразные французские блюда и дополняет их вином, а после мы ужинаем на нашем месте. Еще один наш ежедневный ритуал. Несколько дней назад нас застала буря на поляне, и мы занялись любовью.
Он покрывал мое тело пьянящими поцелуями, пока мы лежали на траве и пробовали друг друга на вкус. А потом до рассвета не ложились спать, играли в шахматы, и Тобиас рассказывал о своих любимых местах во Франции. Он рассказывал мне ровно столько, чтобы заинтриговать, но не раскрыть оберегаемые им тайны.
И в этом заключается настоящая проблема.
Он мастерски изучил мое тело вдоль и поперек. Тобиас утоляет мои желания и разжигает изнутри. Но его ненасытность, похоже, идет на пользу не только мне. Со мной Тобиас словно претворяет в жизнь тысячи своих грез.
Мысль о том, что когда-нибудь нам придется перестать притворяться несведущими в том, что между нами происходит, заставляет меня нервничать. Не хочется опять убеждаться, что я круглая идиотка.
Кроме того, я уезжаю. Скоро. Всего через несколько недель я возвращаюсь в Атланту.
Вчера вечером я почти подняла эту тему после того, как мы распили бутылку дорогущего Louis Latour. И лежа на траве в объятиях Тобиаса, чувствовала его напряженное сомнение.
«Тобиас, мы когда-нибудь это обсудим?»
Тобиас повернулся, и я увидела сдерживаемое им откровение, однако он поцеловал меня, отвлекая нас обоих от пламенеющей правды.
Не став протестовать или требовать разговора, я с облегчением выдохнула ему в рот и поцеловала в ответ.
Вот потому мы и остаемся эгоистичными, недоверчивыми, жадными.
И к чему это может нас привести?
Но я с радостью заплачу за каждую проведенную с Тобиасом минуту, потому что иной вариант, наш неизбежный финал слишком разрушителен, слишком мучителен, чтобы его признавать.
– Я готовлю, – хитрит он, отвлекая меня от мыслей, – так что выбирать мне как шефу.
– Ну а я хочу корицу. – Я обыскиваю стеллаж со специями и, выхватив бутылочку, срываю пломбу.
– Никакой корицы.
– Как же ты, черт возьми, любишь командовать.
– Спиши это на побочный эффект моей сферы деятельности, – подкалывает он, мастерски взбивая тесто в податливую структуру, пока я подначиваю его бутылкой.
– А если я потрясу три раза?
Тобиас замирает и внимательно смотрит на меня. Я замечаю, как по его лицу растекается румянец.
– Три покачивания стакана перед тем, как испить. Три постукивания зубной щеткой по раковине. Три щелчка выключателя в ванной. Три щелчка мизинцем перед тем, как передвинуть шахматную фигуру. Три нажима на бутылочку с гелем для душа. Похоже, три – ваше счастливое число, мистер Навязчивый ритуал.
Я переворачиваю крышку на бутылочке с корицей, чувствуя, как горит лицо под взглядом Тобиаса. Перевожу на