содержать сцены употребления наркотиков, насилия, наготы, грубые ругательства и сексуальный подтекст)
Я даже не смог поцеловать ее на прощание, потому что мне казалось, что дети пристально наблюдают за нами. Может быть, мне это только показалось, но Милли особенно пристально смотрела на нас в тот вечер.
В субботу я вообще ее не видел и почти ничего не слышал от нее — только короткое сообщение утром, в котором говорилось, что она заняты делами в гостинице, пожелание хорошего дня, сопровождаемое маленьким красным сердечком. Это был довольно хороший день — я в кои-то веки вовремя отвез Милли на балет, закупил продукты, убрался в доме, сделал кое-какую работу, постирал всем постельное белье и полотенца. Но я думал о ней без остановки, и с течением дня понял, как сильно я по ней скучаю. Даже физически. В понедельник у меня был выходной, и осознание того, что я не увижу ее до вторника, вызывало тоскливую боль в груди.
В тот вечер я позвал детей к столу. Мы только сели за стол, когда Фелисити ни с того ни с сего сказала: — Я скучаю по Фрэнни.
— Я тоже, — сказала Уинни. Я бы хотела, чтобы она была здесь.
— Мы можем позвонить ей, папа? спросила Милли.
Я прочистил горло. — Нет, она сегодня работает. Мы увидимся с ней на следующей неделе.
Может, она могла бы прийти завтра и снова заплести нам косички, — сказала Уинни.
— И помочь мне с футболками, — добавила Милли, доставая из кармана пальто телефон. — Я напишу ей.
— Нет, не делай этого. Я положил руку на руку Милли, чтобы остановить ее, хотя я и сам умирал от желания увидеть Фрэнни. — Давай оставим ее в эти выходные в покое, хорошо? Она, наверное, устала от нас.
Я не думал, что она действительно устала, но даже если она не будет завтра занята, когда мы были вместе нам становилось слишком трудно держать наши чувства в секрете от девочек. Я не мог держать свои руки при себе. И я просто еще не был готов сказать им об этом — было слишком рано. К тому же, мне было не по себе от того, что я так скучал по ней. Я не хотел скучать по ней. Вся суть этих отношений заключалась в том, чтобы повеселиться, снова, хотя бы на некоторое время почувствовать себя прежним. Ведь так?
Но позже, когда я лежал в постели той ночью, я не смог удержаться и позвонил ей. Она не ответила, и я не стал оставлять сообщение.
Через несколько минут она перезвонила мне. — Привет. Извини, что я пропустила твой звонок. Хлое нужна была помощь сегодня вечером, так что я разливаю вино на этой дурацкой корпоративной штуке в дегустационном зале.
— Полагаю, это значит, что ты не собираешься говорить мне пошлости.
Она засмеялась. — Наверное, нет. Может быть неловко. Как прошел твой день?
— Хорошо. Ничего интересного. Я посвятил ее в подробности. — Девочки скучали по тебе за ужином. Они хотели позвонить тебе.
— Оу. Мне жаль. У нас тут просто сумасшедшие выходные.
— Я знаю. Я сказал им, что ты должна работать. Я колебался, разрываясь между тем, что хочу сказать, что тоже скучаю по ней, и не желая произносить эти слова вслух, как будто от того, что они останутся невысказанными, они станут менее правдивыми. — Я должен отпустить тебя.
— Хорошо. Позвони мне завтра, если сможешь?
— Позвоню — сказал я.
Но не сделал этого.
* * *
Мама позвонила в воскресенье вечером. Фелисити взяла трубку на кухне, и с того места, где я стоял за столом в столовой, складывая белье, я услышал, как она взволнованно пересказывает историю о падении Уинни с лестницы тети Джоди в прошлые выходные. Это разозлило Уинни, которая услышала сестру с того места, где она сидела за столом перекусывая.
В конце концов, каждая внучка по очереди поговорила с бабушкой, а мне удалось закончить складывать белье, убрать его наверх и запустить посудомоечную машину. Милли разговаривала последней, и я услышала, как она рассказывает маме о показе мод.
— Да, предполагалось, что это будет показ матери и дочери, но они сказали, что папа может участвовать. Потом она засмеялась. — Мы должны сами сшить себе наряды. Фрэнни помогает мне. Внутренне застонав от мысли, что мне придется носить эту гребаную блестящую футболку на людях, я начал вытирать полки, а потом подмел пол на кухне.
— Хорошо. Я тоже тебя люблю. Пока. Милли передала мне телефон. Можно мне немного посмотреть телевизор? — спросила она.
— Сначала прими душ.
Она кивнула. — Поняла.
Я заплел одну из ее косичек и поднес телефон к уху. — Привет, мам.
— Привет, милый. Как ты?
— Хорошо. Занят. А ты?
— Отлично. Мы рады, что приедем.
— Мы тоже.
По большей части это не было ложью, хотя иногда моя мама могла быть немного властной. И не было ситуации, в которой она не чувствовала бы себя вынужденной высказать свое мнение. Я прислонился спиной к стойке. — Вы приезжаете завтра?
— Да. Мы остановимся у Джоди на две ночи, а потом приедем к вам на три. Это все еще подходит?
— Да, идеально. Свадьба только в субботу, но у меня репетиция в пятницу, и я должен встретиться с Вудсом в четверг вечером.
— А кто невеста? Я ее знаю?
— Она внучка Рут Гарднер. Живет в Детройте.
Моя мама прищелкнула языком. — О, я просто обожаю Рути Гарднер. Как она?
— Она в порядке.
— А что насчет тебя? Девочки сказали мне, что неделя была не из легких. Бедная Уинни!
Я вздохнул. — Да.
— Они все много говорили о Фрэнни.
При упоминании ее имени мой желудок перевернулся. — Да. Она много помогала. Она отлично с ними ладит.
— Похоже, они ее обожают.
— Да.
— И кажется, что она проводит с ними много времени.
Мне показалось, или в тоне моей матери прозвучала нотка подозрения?
Это заставило меня защищаться. — Ну, Мириам Ингерсолл сломала ногу пару недель назад, поэтому Фрэнни пришлось ее заменить. Они видели ее немного больше, чем обычно.
Моя мама задохнулась. — О, нет! Бедная Мириам. Слава богу, у вас была дополнительная помощь.
В ее тоне снова было заметно любопытство. — Я слышала, что Фрэнни не только сидит с детьми в вашем доме.
Я чуть не поперхнулся. — Что? Кто это сказал?
— Фелисити сказала, что она часто готовит ужин.
— О. Я немного расслабился. — Да. Иногда, если я работаю допоздна.
— Это ужасно мило с ее стороны.
— Она любит готовить, — сказал я, снова чувствуя себя защитником. — А она живет одна,