задыхающегося бедолагу на его любимый стул. Пожалуй, следовало дать бродяжке возможность утереться, но я не знал, где у служанки припрятаны полотенца, и не стал тратить на их поиск время.
— Повторяю вопрос: почему ты решил, что дом пуст?
— Она не приходила сюда больше недели!
— Врёшь.
Густав задрожал.
— Вы… вы дьявол?
— Как хочешь. Скажешь мне правду, и я стану хоть волшебником с длинной палочкой.
Эльфу было так интересно наблюдать за допросом, что он и не заметил, как в удивлении раскрыл рот. Густав же не мог обратить на это внимания: центр его вселенной на данный момент был сосредоточен исключительно на моей персоне.
— В общем, она наверняка укатила отсюда с какими-то подозрительными личностями. И не вернулась.
— Подозрительные личности? Опиши мне их.
— Я их и не видел толком, темно было, — с жертвенным страхом в голосе пожаловался допрашиваемый. — Знаю только, что их было трое. Один — статный, крепкий мужчина, второй — масенький, почти как ребёнок, и третий — худой, среднего роста. Они зашли в дом и вернулись оттуда спустя минут пять. Тот, статный, был очень недоволен — вовсю махал руками и бранился. Те двое его слушали. Затем они, эти двое, взяли из кареты какой-то мешок и зашли обратно. Вернулись они уже с телом… Вот я и решил, стало быть, что Беатрис умерла. Когда я попытался пожаловаться на произвол бандитов в полицию, меня самого задержали и хотели было посадить на полмесяца только за то, что от меня дурно пахнет. Я сбежал из участка и принялся бродить туда-сюда. Потом вспомнил, что дом пустует, вот и вернулся.
— Ты упомянул карету. На ней был герб?
— Да, был. Лев. — нищий вздохнул. — Чую, теперь не будет мне жизни, мистер. Я знал, что всех свидетелей такого ужаса рано или поздно находят и спускают в море с камнем на ноге, но думал, что меня это как-нибудь обойдёт.
— И ты прав.
Нищий удивлённо поднял голову. Я улыбнулся.
— Ты можешь жить здесь, пока тебя не выселит государство. Только двери закрывай.
— И вы меня не сдадите?
— Неа.
Тут бы впору бездомному и обрадоваться, но он начал причитать:
— Но я всё равно нахожусь в большой опасности! В любой момент в дом могут ворваться убийцы и закончить дело. А я всё рассказал вам, так что теперь и лёгкой смерти мне не будет…
— Хорошо, я могу пожаловаться полиции и тебя быстро выселят, а дом через пару месяцев поставят на продажу. Такой расклад тебя устроит?
Нищий таинственно улыбнулся и дал отрицательный ответ.
— Я так и думал.
Встав, я направился обыскивать второй этаж и, если найдётся — подвал. Эльф последовал за мной, болтая под нос:
— Никогда бы не подумал, что ты и в самом деле нормальный детектив. Мой наниматель, имени которого я тебе, конечно же, не назову, именовал тебя самым плохим следователем в империи и обещал, что с твоей смертью контора частных детективов только выдохнет.
— Мой профиль — пытки, а не расследования. Так что в чём-то твой наниматель и прав.
Мы поднялись на второй этаж и прошли в спальную комнату. Первым, что я заметил, было пятно на полу. Его пытались вывести, но сделали это так неумело, что оно превратилось в уродливый, расползшийся на несколько досок след. Более ничего любопытного в помещении не было.
— Здесь мою предполагаемую свидетельницу и убили.
«Что такого могла знать служанка? Пока на ум приходит только, что она знала имя похитителя или же его самого. Возможно, девушка также была замешана в пропаже Адель, как и Симон. И тот статный мужчина, разъезжающий в карете льва — их наниматель, избавившийся от свидетелей… И девушка у него. Но одной информации о льве на гербе не достаточно, чтобы распознать род похитителя, потому как лев — парень весьма популярный. Придётся зайти к торговцу ядами и к гробовщику…»
— Когда ты думаешь, это так пугает. Просто мороз по коже. — эльф зябко подёрнул плечами. — Ты бы хоть иногда закрывал глаза ради приличия…
— Ты знаешь, как можно выйти на торговцев ядами?
— Конечно. Но я тебе ни одного не сдам… Только если ты не отдашь мне половину гонорара. — хитрюга улыбнулся. Он знал, что ему не откажут.
— Значит, за этим ты и стал мне помогать?
— Изначально — нет. Но потом я так втянулся в процесс… — киллер с удовольствием причмокнул.
Мне следовало сбить цену — исключительно из нежелания платить кому бы то ни было.
— Четверть.
— Сорок процентов.
— Тридцать пять и пиво за мой счёт.
Убивец долго думал, но по итогу согласился. Перед тем, как пожать руки, он всерьёз меня предупредил:
— Учти — я пью, как свинья.
— Это как?
— Так же бескультурно и так же много…
Глава 21
Алкоголь — это яд, входящий в уста, но травящий ум. (У. Шекспир).
Пожалуй, в каждом уважающем себя городе есть чёрный рынок. В детстве я думал, что торговлей в таком месте занимаются исключительно чернокожие персоны, но, возмужав, понял, что всё как раз-таки наоборот — это чернокожими персонами торгуют на чёрном рынке, впрочем, совсем не от этого запрещённый торг всё же был назван чёрным.
В Ганрновере, по словам эльфа, находился один из самых крупных чёрных рынков в мире, и, при изрядном желании, среди доступного на «прилавках» ассортимента можно было найти даже ребёнка. Живого, как и полагается — с руками, ногами и каким-нибудь именем. Меня вовсе не интересовали дети, но, признаюсь, весьма прельщало знакомство с торговцем ядами.
Конечно же, я как никто другой понимал, что вычислить человека, купившего яд, почти что невозможно, и не столько из-за скрытности местных бизнесменов, сколько из-за большого числа предложения, но мне ведь и нужно было тыкать в клиента пальцем — мне всего-то необходимо было узнать, как Лавиорт влияет на тело, кто его обычно использует и есть ли у него отличительные признаки.
Далеко ходить, чтобы отыскать рынок, не пришлось: он расположился в относительной доступности от переулка молотка — среди многоэтажек, за парой подозрительных кварталов. Мы постучались в дубовую дверь, эльф назвал пароль и нас запустили во внутренний двор, разделённый на две улицы мрачным серым зданием, из которого уже выглядывали хитрые рожи торговцев.
Внутренний двор походил на крепость, стенами которой служили выставленные по периметру дома, подогнанные друг к другу, как