в трусы, — брякнул киллер, подливая себе уже третью рюмку. — Это самая распространённая отрава в городе: подсыпал кому-то в пиво, и этот человек срёт кровью полдня и молит богов о прощении.
«Что-то я не помню, чтобы от Симона дурно пахло…»
— Ты балда, Эйвариллиан! — воскликнул гном, незаметно наливая нам по новой. — Я тут мастер ядов, мне и отвечать!
— Так ты не согласен с моими умозаключениями?
— Чтобы умозаключать, нужен ум, а у тебя его нет… Но ты прав, Лавиорт неплохое слабительное. — вынужденно сказал гном и внезапно грохнул: — Ну что, Лойд, ещё по писюрику? За здоровье…
Я поднял глаза к потолку. Ещё одной дозы спирта я мог не выдержать, поэтому пришлось пойти на попятную:
— Мне уже в полдень надо быть у нанимательницы, чтобы взять показания у семейства де Ребер, так что…
— Ладно, хер с ним, со здоровьем, и так хорошо живём — давай за любовь! — брякнул эльф, готовый съесть заместо колбасы рюмку.
— За любовь? — я посмотрел на собутыльников с ноткой недоверия. Уж кому-кому, а им пить за женщин — противопоказано.
— Конечно, за любовь. — поддержал товарища гном. — Путь сейчас мы и не любим, но хотим же мы любить, так что выпьем, братья, дружно, чтобы лучше пошла жизнь!
— Ах, с-сука, в рифму! Умеешь завернуть. — эльф поднял рюмку к потолку и воскликнул: — За любовь!
Я очень хотел отказаться, но не решился разочаровывать товарищей, пусть и временных. Иногда к неудовольствию понимаешь, что нужно уменить ценить всякий момент, даже такой: когда ещё за тридцать лет мне выпадал шанс поболтать по душам?
— А теперь к нашим баранам, — гном прикусил вяленой колбаски и спросил: — Почему ты вспомнил о Лавиорте?
— Им убили одного человека.
— Чтобы убить Лавиортом, его надо с чем-то смешать. Опиши симптоматику.
Я стал припоминать вид Симона и заключение служивого по этому поводу:
— Жёлтые пятна на коже, выпадение волос, а также опухший язык.
— Хм, любопытно, — мастер замял бороду. — Странное ощущение. Вроде бы и помню, что это… А вроде бы и забыл к хренам собачим.
— Что, сложный яд?
— Нет, просто это слишком общая информация для лавиорта, ведь эту дрянь мешают со всем подряд: я могу выделить сразу тройку ядов. — гном беспомощно пожал плечами.
— Значит, эта соломинка тупико…
Не дав мне закончить, Эйвариллиан выпалил:
— Не бывает тупиковых соломинок! Мы лично пойдём в морг и вскроем этого парня, как рыбу-фугу! — ушастый достал стилет и всадил его в стол на два пальца.
— Моя борода, это же чистый дуб! А ну, вынимай! — раззадоренный гном отвесил товарищу подзатыльник, а затем отчего-то с задумчивостью взялся за подбородок. — Но Эйвариллиан прав, надо осмотреть этого парня. Чисто из любопытства.
— Я собирался навестить крематорий вечером. Только вот, я не знаю, где он находится.
— В каком квартале нашли труп?
— Святого Кларисса.
— Значит, это Грейвский Крематорий. — гном понятливо закивал. — Хорошо, девять вечера и мы там. Лом брать?
— Зачем лом? — эльф неясно замотал головой.
— Чтобы кого-то в этом крематории отхерачить! Зачем же ещё берут лом в то место, куда сложно проникнуть?
— Ааа… а я думал, сдадим его в металлолом, — пьяница повалился на стол, так и не вытащив стилета, и уже спустя минуту дал мощного храпака.
— Пьянеет по щелчку пальцев, но пьёт за троих. — пояснил Бурдон и вытащил оружие из стола легким движением руки. — Через минут пять он проснётся и потребует новую бутылку.
Я с пониманием закивал. Гном счёл это за предложение.
— Ну что, ещё по стопочке?
— Нет-нет, — я отрицательно замотал головой. — Надо идти на работу…
— Лойд, зачем работать, если можно не работать?
Вопрос поставил меня в тупик. И вправду, зачем? Неужели, чтобы всегда было, что поесть, что попить и где поспать? Глупости. Работать нужно никак не за этим.
— Давай за нашу с тобой дружбу, — в конце концов проронил гном, не зная, как бы ещё заставить меня притронуться к спирту.
— Дружбу? — я задумался. — Нас можно назвать друзьями?
— А ты считаешь, что нельзя? — обиженно сказанул Хейни и наклонился ко мне. — Лойд, друг измеряется не временем, которое вы вместе провели, а значением, которое он для тебя имеет. Что, я не имею для тебя никакого значения?
— Нет, что ты, — когда в опасной близости от тебя сидит пьяный гном со стилетом, ему лучше не грубить. — Конечно же имеешь!
— Так хули ты не пьёшь, манда лопушиная! — хозяин лавки вонзил стилет в стол повторно и расколол дубовую доску надвое. От увиденного его постиг шок: крепыш протёр избитый стол и, чего я совершенно не ожидал — заплакал.
— Хейни, что с тобой? — я взял моего собутыльника за плечо и легонько затряс.
— А я ведь кормил её с этого стола, мою Лидию. Учил. Мы даже занимались здесь любовью…
Я издал выразительное «кхм» и перестал опираться на стол.
Гном утёр глаза кончиком рукава и горько вздохнул: кажется, этот маленький человечек знал что-то такое, что очень тяготило его жизнь. Возможно, он был не алкоголиком, а мудрецом… В принципе, одно не исключсает другого, но это, как правило, редкое сочетание.
— Выпьем, Лойд. За мою Лидию и твою… Кто у тебя там?
— Пускай будет… — я неожиданно заколебался. Любимого женского имени у меня больше не было. — Знаешь, давай за Сабрину.
— За Сабрину и Лидию. Пусть им будет хорошо в Вербедере!
— Что?..
Собутыльник буквально поднёс рюмку к моим губам. Пришлось выпить. От очередного спиртового удара моя новая печень сказала «прощай, мы расстаёмся», забрала все свои монатки и укатила на море.
— Ох, хорошо-то как, — гном приобнял меня и занюхнул спиртное об мою голову. — Всё-таки 60-процентный спирт — вещь. И не утверждай обратного.
Я почувствовал, как к моему горлу подходит ком… Также я был готов расплакаться, но всё же сдержался.
Глава 22
У каждого своя мудрость, в зависимости от склада души. Моя для меня столь же бесспорна, как ваша для вас.
Джек Лондон. Мартин Иден
На улице графа Валуа было так же тихо, как в Раю. Божественную тишину лишь изредка нарушали немногочисленные прохожие, которым было отчего-то жизненно необходимо идти по раскалённому тротуару в летний полдень.
Под тенью дивных лип, на новенькой лавочке, в солнечных очках из горного хрусталя и натянутых по глаза шляпах сидело двое измордованных персон. Весьма смешной вид этих щёголей, одетых в самые нарядные и яркие платья, говорил о том, что они хотели вырядиться как можно поприличней.
— Гарри, вот скажи, и зачем мы здесь сидим? — заговорил один из собеседников,