я столкнулся с полковником Виктором Черкашиным, бывшим начальником отдела контрразведки вашингтонской резиденции. Теперь он был начальником отдела Управления РТ (российская аббревиатура, означающая «территориальная разведка») Службы внешней разведки, Первого главного управления. В отличие от ЦРУ, Служба внешней разведки КГБ была уполномочена проводить разведывательные операции против иностранцев в пределах границ своей страны. Этими операциями занималось специальное подуправление — РТ.
Мы немного поболтали, а потом Черкашин вдруг сказал: «Почему бы вам не перевестись в мою часть? Североамериканское отделение находится на последнем издыхании. Дирекция РТ. Нам нужен результат, мы нацелены на успех. Вы не об этом?»
Вот оно, долгожданное испытание, подумал я и тут же с ним согласился. Андросов был рад меня отпустить, и в моем личном деле появилась новая запись о том, что я досрочно отозван из США из-за опасения возможных провокаций со стороны ФБР.
Я прекрасно знал, что предложение Черкашина было хорошо подготовленной схемой, к которой были причастны Андросов и Управление внутренней контрразведки. Проверка на детекторе лжи была лишь незначительно полезной; его результаты нельзя было считать абсолютно достоверными. Меня хотели поймать с поличным, и тут вмешался полковник Черкашин.
В управлении РТ никогда не было ни одного американского агента. Персонал управления можно условно разделить на пять категорий: сгоревшие разведчики; рекрутеры; неудачи; незрелые юноши; и бездельники.
Должность в РТ никогда не была престижной, потому что ее сотрудники не работали за границей. Но после того, как резидентуры КГБ в США были снесены, ситуация изменилась. Перед Управлением РТ была поставлена задача создать из бывших «американских» специалистов первоклассный отряд для восполнения пробелов, вызванных вырождением Североамериканского отдела. Американский проект был инициирован и возглавлен полковником Черкашиным, ставшим моим главным начальником и — противником!
Мы знали друг друга с тех пор, как оба были в Вашингтоне, где Черкашин руководил контрразведывательными операциями в резидентуре. Он считался мастером вербовки с помощью шантажа и был известен своим умением загружать и выгружать тайники. Одним словом, он был настоящим асом контрразведки.
Предательство Моторина нанесло серьезный удар по карьерным устремлениям Черкашина. Тем не менее, он не упал духом. Он надеялся искупить свой грех успехами в вербовке. Мне понравилось отношение Черкашина. Большинство офицеров его ранга предпочитали искупать свои проступки тем, что лизали сапоги начальству.
Когда я доложил своему новому командованию, Черкашин сказал мне: «Я считаю, что «Сократ» и «Спутник» — хорошие перспективы для вербовки. Мы уже отправили им приглашение посетить Советский Союз».
— Какое приглашение? — удивленно спросил я. — А кто послал?
— Как вы и Сократ договаривались, приглашение отправлено из информационного агентства «Новости». Мы договорились об этом вместе с Североамериканским отделом.
Он не потерял много времени, не так ли? Я думал. Теперь я видел, как меня собирались проверить: Сократа привезут в Москву и допросят о его и моих связях с ФБР. Забавно, но я сам просил об этом. С другой стороны, у меня не было выбора. Меня подозревали в предательстве, и Сократ либо рассеивал сомнения, либо, наоборот, подливал масла в огонь.
В любом случае Черкашин оказался в беспроигрышной ситуации. Если бы мое мнение подтвердилось, Сократа бы завербовали; если бы подозрения Андросова подтвердились, я был бы разоблачен как «враг народа». Недаром Черкашин считался мастером контрразведывательной игры.
«Могу ли я чем-нибудь помочь?» Я спросил.
«Сейчас нет. Мы все сделаем сами», — заверил меня Черкашин, и я подумал, что он тянет ко второму варианту.
Это была сумасшедшая ситуация, которая может возникнуть только в бюрократической разведке. Основная цель
Внешняя разведка КГБ должна была вербовать граждан США. Но в глубине души бюрократы разведки были уверены, что цель почти недостижима. Они не могли озвучить свои сомнения, чтобы не ставить под сомнение сам смысл своего существования. Поэтому официально оперативников призывали к вербовочным делам, но как только офицер сообщал о малейших успехах в этом ведомстве, он тотчас же становился объектом серьезных подозрений.
Как ни трудно было найти потенциального агента в Америке, это было ничто по сравнению с трудностью убедить бюрократов разведки, что кандидат не является агентом ЦРУ или ФБР. Конечно, если человек появляется в советском посольстве в Вашингтоне и предлагает продать коды военно-морской связи США или пачку секретных документов ЦРУ или АНБ, мало кто сомневается, что это подлинный товар. В таком случае неудивительно, что почти все известные агенты КГБ в США сами предложили свои услуги, а не были повержены. Мои коллеги из Североамериканского департамента вспомнили только один случай, когда оперативник собственными силами нашел и завербовал агента. Это был агент Валентина Аксиленко Билл.
Теперь я заявил о подобном успехе в отношении Сократа. Увы, мое коммунистическое начальство не верило в удачу. Было достаточно легко понять их точку зрения. После 1979 года сотни полевых офицеров КГБ, десятки полковников и горстка генералов усердно, но безрезультатно трудились, пытаясь повторить подвиг Аксиленко. А вот и скромный капитан, нагло заявляющий, что всего за два года своей первой службы за границей он завербовал гражданина США. И не кто-нибудь, а бывший американец. правительственный чиновник, к тому же! Ясно, что он был либо наглым авантюристом, либо тупоголовым игроком, которого ФБР одурачило, пытаясь проникнуть в КГБ с помощью изощренной установки.
Я мог бы потратить годы на разработку Сократа, и бюрократы были бы совершенно счастливы. Такой вид деятельности не налагал на них ответственности, ибо имплицитно предполагалось, что любой кандидат может оказаться растением. Но совсем другое дело, если бы Сократа официально зарегистрировали в качестве агента. В этом случае не только вербовщик, т. е. я, но и бюрократ (начальник отдела или управления) должен был бы поставить свою карьеру на кон, исходя из того, что Сократ не был американским заводом и что сведения, которые он сообщал, заслуживали доверия. Это означало пожизненную ответственность. Если через годы, не дай Бог, выяснится, что Сократ действительно скармливал КГБ дезинформацию, первыми полетят головы тем людям, которые завербовали и проверили агента. Торговля разведывательной информацией имеет тысячелетнюю историю, но, как бы она ни старалась, ей так и не удалось придумать надежный метод проверки благонадежности человека. После вербовки агент подвергается постоянной и бесконечной проверке. Агент, который вчера был абсолютно надежным, завтра может быть свернут вражескими спецслужбами.
Боже, неужели бюрократы разведки ненавидят риск и ответственность! Конечно, они были не прочь обзавестись агентом, но предпочли, чтобы сопутствующую ответственность взял на себя кто-то другой. Полковник Черкашин принадлежал к той редкой породе начальников, которые готовы брать на себя ответственность. Но он не мог игнорировать позицию генерала Андросова. Что, если я просчитался? Тогда Черкашину придется поплатиться: как