— Это невозможно! Они, что, не понимают? Доннер-веттер! — возмущался и ругался Луис Шмайссер. — Как я им увеличу количество патронов? Максимум, тридцать патронов, да и то большой риск, что кассета будет прогибаться, и из-за этого пулемет начнёт клинить.
— Херра Шмайссер, можно использовать бункер под кассеты, — влез я с предложением, когда немец выдохся и замолчал. — Вот, смотрите, — и я протянул ему рисунок короба с кассетами, сделанного итальянцами в 1908 году моего времени.
— Хм, интересно. Надо пробовать. Все равно иного варианта нет, — вынес вердикт наш главный конструктор. — Матти, сбегай к прессовщикам и пригони сюда моего сына.
Завод работал непрерывно, выполняя заказ от компании Виккерс на производство тысячи заряжательных машинок. Производил финскую щётку, которая становилась всё более популярной. А также выпускал комплекты оружейных конструкторов, картечницу «Бьярнова» и новый семизарядный пистолет Шмайссера, который тот придумал и создал в железе буквально за месяц. Я глазам своим не поверил, когда увидел этот пистолет. Почти точная копия «Дрейзе» (Dreyse M1907), который Луис Шмайссер создал в моём мире, перейдя на завод «Рейнметалл». Был даже желобок вместо целика, как на пистолете из моего мира.
А так как специалистов не хватало, то Ханс Шмайссер становился то токарем, то слесарем или прессовщиком, в зависимости от того, где в данный момент не хватало рабочих. Несколько раз припахивали даже меня. А сейчас к выпуску ещё и пулемёт добавится. Придётся деду Кауко где-то искать рабочих и, наверное, вводить вторую смену, а летом закладывать новые цеха. А это дополнительные траты. Этак я опять пролечу с электростанцией.
Глава 19
Глава 19
— У него глаза открыты, и он мне подмигнул, — слышен из-за чуть приоткрытой двери громкий шёпот Лукаса.
— Да ты врёшь! Дай гляну, — в щёлку заглядывает уже глаз Петера, которому я тоже подмигиваю.
— Ах вы неслухи мелкие! Что вам было сказано? Вот я вас!
— Ой! Ай! Пустите нас, тётенька Анью, — верещат мальчишки, явно пойманные за уши.
Ага, значит моя сестрица бдит, и поймала этих проказников, которые решили проверить как я тут. Судя по уже неразборчивому шепоту, она их отволокла подальше и продолжает их поучать, а те пытаются оправдаться.
— Матти? — наконец выгнав мелких с мансарды, заглянула в мою комнату Анью. — Ты не спишь? Как ты?
— Всё хорошо, сестрёнка, — я улыбнулся ей и с наслаждением потянулся под одеялом всем телом. — Отлично себя чувствую. Как будто и не болел вовсе. Правильно сделал, что настоял, чтобы Мауно и Микка меня сюда привезли. Хиири не подвёл, вылечил.
— Твой тонтту вчера тут такое устроил. Всех напугал не на шутку.
— Ничего не помню. Помню только как меня в городе на заднее сидение мобиля усаживали. А затем — темнота, и я уже здесь, и мелкие в дверь заглядывают.
— Когда мальчишки тебя привезли, ты уже в беспамятстве был, — поведала Анью, присев на стул рядом с кроватью и погладив меня по голове. — Тебя отец на руках в твою комнату занёс и только успел выйти как дверь захлопнулась. И от твоей комнаты таким ужасом веяло, что мы все боялись подойти. Мама хотела пастора звать, а бабушка Ютта ей не позволила. Сказала, что это так тонтту наш Матти лечит. Наверху никто оставаться не мог, мы все внизу ночевали. Ну, те кто уснуть смог. Кто не уснул — молились о тебе. И мама с бабушкой немного папу поколотили за то, что он сразу тебя не привёз домой. А под утро всё и прекратилось. Мама тогда с бабушкой поднялись к тебе, а вернувшись, сказали, что спишь ты. И жара у тебя совсем нет. И тут же принялись мямми готовить, чтобы отблагодарить Хиири. Он, мямми любит больше всего. Особенно с ежевичным вареньем.
— Это да, это он любит, — согласился я с сестрой. — А чего это у вас мямми не было готового? Неделя как пасха прошла. Всегда же полмесяца готовили после этого.
— Петер и Лукас мямми любят наверное даже больше чем твой домовой. Куда ни прячь, отовсюду достанут и слопают. Ой. Заболталась. Пойду скажу, что ты проснулся, — Анью поцеловала меня в щеку и тут же умчалась.
В начале апреля мы проводили всю нашу делегацию на выставку в Бельгию. Вместе с Бергротом, Расмуссеном и Бьярновым поехал и самолично дед Кауко. А вот Шмайссер отказался ехать, а остался налаживать выпуск своих смертоносных изделий.
Правда, и Александр Бьярнов поехал со всеми не в Бельгию, а в родную Данию с деловым предложением к «Датскому оружейному синдикату». На тот самый завод, где проработал два десятка лет, пока не переехал к нам. И повёз с собой «лоадер» (loader), он же «подавач» для снаряжения магазинов к пулемёту Мадсена.
Договорится или не договорится он с бывшими своими работодателями — то дело десятое. Главное, что он попробует. Ну, и заодно, поищет желающих — опытных рабочих согласных переехать к нам. И второе, как бы не главней первого. Заряжалки мы можем и через Виккерс продавать, а со свободными и опытными рабочими у нас полный швах.
Сам «лоадер» я вспомнил тоже благодаря настойчивости своего оружейного учителя. Ему всё не давала покоя идея, создать заряжательную машинку и для пулемётных магазинов. Всё ему хотелось хоть как-то уязвить генерала Мадсена. И под его постоянный нудёж я и вспомнил машинку для снаряжения магазинов к «AR-15», а заодно и про деревянную доску-подавач. Машинку я решил приберечь на потом, а вот «лоадер» выточил из дерева и притащил Бьярнову.
До отъезда в Бельгию дед Кауко организовал патентование «этого недоразумения», как он выразился по поводу заряжательной доски, с которой чуть ли не в обнимку носился старый датчанин. Правда, успели это сделать только в части стран Европы. Но, надеюсь, это не станет проблемой для нас.
Через неделю после их отъезда умерла бабушка Тейя. Именно там, на похоронах, я и простыл. По-началу даже не обратил внимания на першение в горле и насморк. Подумаешь, такое и раньше бывало часто, но очень быстро излечивалось теплом моего домового. Но теперь-то я жил в городе, и фантастического медицинского модуля в лице тонтту в городском доме не было.
Баба Марта пыталась меня лечить чаем с малиной, заставляла полоскать горло взварами трав, но это помогало не очень. Вызванный через моего старшего брата доктор Акерсон, долго меня осматривал и прослушивал через стетоскоп. Прослушивал настолько долго, что я, насмотревшись на этот прибор, даже вспомнил устройство и название «советского» стетоскопа.
Давным давно, ещё в моём прежнем мире, когда мне было лет десять наверное, кто-то из предков принёс домой парочку стетоскопов «Раппапорта» в коробке и с инструкцией. Один из них я и разобрал по своей детской любознательности, за что мне хорошенько перепало, так как эти приборы были предназначены для подарка-взятки врачам, чтобы получить путёвку в грязелечебницу. Ну, и длинную и смешную, как тогда казалось, фамилию я тоже запомнил. Очень уж она напоминала фамилию неудачливого бандита — Попандопуло из фильма «Свадьба в Малиновке»
После ухода доктора Акерсона, который поставил мне диагноз «катаральная горячка» и прописал кучу всяких порошков, мазей и капель, я даже зарисовал вспомненный стетоскоп. Кроме порошков мне также прописали горчичники и ароматерапию. Которая заключалась в зажжении в моей комнате специальных терпеновых свечей, аромат которых, проникая в мои лёгкие, должен был убить болезнь.
Но болезнь никак не желала сдаваться под напором горчицы и ароматных свечей. А приехавший проведать отец отказался перевозить меня на хутор. Отговорился тем, что сначала пришлёт матушку, чтобы та сама приняла решение. И я тогда, чувствуя, что мне становится только хреновей и хреновей, и провернул с Миккой и Мауно авантюру по перевозке меня к моему, как я небезосновательно считал, единственному шансу на выздоровление. Почему авантюру? Да потому, что разрешение на вождение транспортного средства было получено только на трёх человек — Йоргена Рассмусена, деда Кауко и меня.