ломаться, как целка.
Священник вновь удивился:
– Вы настолько высокого мнения о своей персоне? А если я вас сейчас допрошу с пристрастием?
Виталий искренне рассмеялся:
– Ну, вы же меня обыскивали, документы наверняка просматривали. Стало быть, кто я такой, представляете. Грохнуть меня… Возможно, это вы сделаете. Другой вариант: допросите как следует, с помощью спецсредств или банальной горячей кочерги. Но при этом я потеряю товарный вид моментально, да и препараты ваши в крови обнаружат при стандартном медосмотре. Стало быть, убить и труп спрятать. Что же, этот риск – часть моей профессии. И что дальше?
– Что? – эхом переспросил священник.
Похоже, выше нынешнего положения не поднимется, цинично подумал Виталий. Ни разу не стратег. Умный, житейски хитрый мужик, но не более. Исполнитель. Вот на этом и стоит сыграть.
– А дальше просто. Послезавтра я должен быть на службе. Если умру или пропаду, сразу же задвигаются весьма серьезные шестеренки. Я, конечно, винтик маленький, но механизм весьма заинтересован в целостности, и оставить без ответа покушение на эту самую целостность попросту не имеет права. А значит, сюда моментально прибудут весьма компетентные люди. Причем не моего уровня, а натасканные как раз на решение подобных задач. И очень быстро этот город они вывернут наизнанку. Ваши хозя… наниматели, скорее всего, уйдут в тень, а вот сами вы окажетесь в крайне незавидном положении. Или они, чтоб следы замести, вас грохнут, или мои коллеги начнут допрос с пристрастием. Уверяю вас, они церемониться не станут. Ну как? – Виталий откинулся назад, опершись спиной на стену, и с интересом посмотрел на собеседника. – Приятно оказаться песчинкой между жерновов?
Священник выглядел подавленным, как ягоды в компоте. Словно бы у него из-под ног разом выдернули опору, а сверху бросили плиту из бетона. А чего ж ты хотел-то, ми-и-лай? Думал, что самый крутой в этих водах? Так самомнение не одну карьеру сгубило и не одну жизнь отняло.
Виталий не соврал ни на полслова, бывают ситуации, когда небрежным тоном сказанная правда убойнее и страшнее любых придумок и угроз. Однако священник довольно быстро справился с замешательством. Была в нем какая-то жилка, не исключено, что армейская. Бывшего коллегу, пусть даже такого разжиревшего, опознать при желании можно всегда, и в религию, кстати, ударились многие. Особенно побывавшие в не самых приятных местах нашей бывшей Родины. Хотя нет, этот с начала девяностых при церкви, стало быть, чеченскую не застал… Афган? Грузия? Прибалтика? Тоже возможно. А может, просто из удачливых бандитов, сумевших пережить разборки и подняться над толпой? Или то и другое вместе?
Не исключено. Эх, идиот, надо было припахать Кравцова, чтоб пробил. Хотя бы на всякий случай, раз уж святоша попал в поле зрения. Не сделал – сам виноват. Впрочем, боевой путь оппонента, если он вообще был, сейчас не главное.
– Доказательства? – чуть хрипловатым голосом спросил отец Николай.
– Я не собираюсь вам ничего доказывать. Это жизнь, а не геометрия, да и вы не учитель. Привыкайте своей головой жить, это полезно.
– Виталий Семенович, а вам не страшно? Если я все же рискну замести следы, вы отправиться в ад можете запросто…
– Меня? В ад? А черти-то в чем провинились? Да и потом, даже если вы решитесь на такую глупость… В следующей жизни надо родиться голубем. Всех обосру.
– У вас и в этой неплохо получается, – буркнул священник и направился к дверям. – Помолитесь на всякий случай, что ли.
– Подозреваю, что разочарую вас, но в церковь я не хожу. По мне что отец, что сын, что дух святой – ерунда жуткая вместе с вашим Понтием Пилотом.
– Пилатом, – автоматически поправил священник.
– Да хоть штурманом, – великодушно разрешил Виталий. – Мне все равно. Идете с вышестоящим начальством беседовать? Ну так вперед, только быстрее. Мое время дорого стоит. Ну, давайте, одна нога здесь, другая – там.
– Я тебе не сапер, – раздраженно бросил отец Николай и вышел.
Как прекрасен мир, в котором нет людей, подумал Виталий, когда двери закрылись. Хоть посидеть можно в тишине и спокойствии.
Время тянулось медленно. Несмотря на всю свою внешнюю браваду, Виталий отдавал себе отчет, что положение у него аховое. Заигрался, отдал инициативу… Этот толстяк в рясе и впрямь может подумать «А, гори оно все огнем!» и решить вопрос кардинально. Его, конечно, выловят, и очень быстро, но самого Виталия это волновать уже не будет.
И Самохин так и не появился. Значит, или от него удачно оторвались, или он упустил момент. Скорее, второе – после вчерашнего капитан милиции вовсе не горел желанием сотрудничать, и Виталий его прекрасно понимал. Осуждать рука не поднималась. Но паршиво, ой, паршиво. А главное, все по большому счету из-за собственной дурости.
Увы, конкретно сейчас повлиять на ситуацию он не мог совершенно. Оставалось ждать. Хотя, стоит признать, нынешний противник не стал злоупотреблять его терпением. На улице только начало смеркаться, когда дверь вновь скрипнула. Петли бы смазали, гады, что ли, беззлобно подумал Виталий и с интересом посмотрел на вошедшего священника.
Отец Николай выглядел мрачным, но при этом спокойным и очень собранным. Так часто выглядят люди, принявшие тяжелое, но необходимое и ответственное решение. Люди, готовые идти до конца. Похоже, как-то отстраненно всплыла в голове мысль, сегодня не его день. И проблемы только начинаются. Жаль…
Впрочем, священник, очевидно, еще рассчитывал договориться полюбовно. Во всяком случае, он предложил Виталию жизнь и долю малую в обмен на сотрудничество. Ну а получив отказ, тяжело вздохнул и махнул рукой. И народу в помещении резко прибавилось.
– Ну что, может, все же сам расскажешь?
Виталий спокойно внешне, но с тоской в душе посмотрел на троих мордоворотов и зло бросил:
– Ты не знаешь, сколько лет живут козлы?
– Не знаю… А что, ты плохо себя чувствуешь?
– Плохо почувствуешь себя ты. И очень скоро.
– Ню-ню… – Священник поморщился, будто сунул в рот, не рассчитав, горячее печеное яблоко, и махнул рукой своим людям: – Приступайте.
Ну что же, к этому шло все последние годы, подумал Виталий с удивившим самого себя хладнокровием. Грешно жаловаться, пожить успел неплохо. И хотя противников явно больше, просто так сдаваться западло. И вообще, чем хуже настроение, тем мягче отбивные. Додумывал он эту глубокую и, несомненно, философскую мысль, уже заряжая неосмотрительно сунувшемуся к нему здоровяку кулаком в челюсть.
Собственно, на этом его успехи и закончились. Нынешние противники – это не шпана, с которой пришлось иметь дело в прошлые стычки, наглая и бессмысленная. Получивший в челюсть лишь дернул головой – а ведь по молодости, на