– Ты далеко? – хмуро поинтересовалась мать. – Я думала, выходной день проведешь с сыном. Он совсем от рук отбился. Игрушки за собой убирать не хочет и повсюду оставляет обертки от конфет.
– Я ненадолго. – Маргарита виновато заморгала. – Мне нужно к Танкованам. А Тошка, я уверена, будет молодцом.
– Чего тебе там, медом помазано?
– Я не одна. С Сашкой Коржом. – Маргарите не хотелось рассказывать подробности. – Он собирался о чем-то их расспросить.
– Танкованов давно пора к ногтю! – буркнула мать. – Бизнесмены доморощенные! Вырастили сыночка-подлеца и в ус не дуют!
Едва Маргарита переступила за порог, как тут же пожалела, что легко оделась.
Несмотря на то что небо было чистым и солнце, выкатившись из лунки зенита, все еще старалось вовсю, холодный ветер, процеженный сквозь лесное сито, нахально лез за пазуху, продувал легкую льняную материю, студил спину и руки.
Двор, еще накануне присыпанный пудрой лунного света, теперь тонул в лучах студеного солнца и выглядел совсем по-другому. Две пихты тянули вверх мохнатые ветви, хватаясь за уходящее тепло. Ледяная вода в колодце бросала танцующие блики на покосившуюся крышу, а поверженная телега поскрипывала, с трудом удерживая натянутую бельевую веревку с тяжелым, сырым пододеяльником.
Маргарита остановилась на крыльце, подумывая, не повернуть ли назад и не переодеться ли в синий твидовый костюм, как вдруг ослепительный луч солнца, скользнув по перилам, ткнулся в темное бесформенное пятно на двери.
Маргарита едва успела подумать: «Странно. Этой безобразной кляксы еще вчера здесь не было», как неожиданно похолодела от ужаса.
Это было не пятно. И не клякса…
Голодный, худой пес, нарисованный то ли краской, то ли гуталином, свирепо скалил пасть на покрытой олифой дверной доске.
10
– Что вы задумали? – спросил Максим, выходя из лифта и громыхая чемоданом по грязному кафелю. – Зачем вы дали им свой домашний адрес?
– Полагаю, ничего страшного не случится, если вы проведете несколько дней у меня, – спокойно ответила Татьяна. – Мои юристы подыщут вам недорогое жилье. На это уйдет какое-то время. Не на чердаке же вам жить, в самом деле?
– Минуточку! – Танкован остановился, пристроил тяжелый чемодан между ног и вытер ладонью лоб. – Значит, вы не допускаете, что у меня могут быть друзья… подруги, наконец? Вы считаете, что я пропаду без вашего участия? Сгину без вашей материнской заботы?
– А вы хам, – беззлобно заметила Михеева. – Что же вы не засыпали оперативника адресами друзей и подруг? Почему стушевались?
– Я растерялся, – мрачно признался Максим. – Столько всего навалилось на мою голову в последние дни…
– А я не растерялась, – отрезала Татьяна. – Потому что поняла, что этот рыжий вас просто так не отпустит.
Вы ему не понравились. – Она усмехнулась. – И я его где-то понимаю.
«Ого! – стукнуло в голове у Максима. – Вот тебе и первое признание, фон Штыц!»
– Спасибо, – буркнул он. – Вы умеете приободрить человека.
– Я его понимаю, как если бы была на его месте – мужчиной-оперативником, – с улыбкой пояснила адвокатесса.
– Что же во мне такого неприятного с точки зрения мужчины-оперативника? – ехидно поинтересовался он.
– Во-первых, внешность. – Блондинка выставила ладонь и кокетливо загнула мизинец с блестящим ноготком. – Лицо побитое, но смазливое, футболка несвежая, но подчеркивающая достоинства фигуры. Во-вторых, поведение. – Она загнула безымянный палец. – Сразу обзавелись адвокатом – это полбеды, но вы – бабник, это заметно неискушенному взгляду, а таких мужики-оперативники не жалуют. Уверяю: этот рыжий искренне пожалел, что кастрировали не вас!
– Комплексы? – удивился Максим. – У ментов?
– Они тоже люди, – усмехнулась Татьяна. – И в-третьих…
– Достаточно во-первых и во-вторых! – перебил он. – Вам нельзя ставить себя на место мужчины-оперативника. Интуиция вас подводит.
– И в-третьих, – повторила Михеева. – Происшествие действительно очень смахивает на месть. А в этом случае вы – главный подозреваемый.
– Это почему? – нахмурился Максим.
– Логика работы юриста – отрабатывать, как самую вероятную, версию причастности друзей и близких родственников. Это проходят на первом курсе.
– И что?
– В статусе подозреваемого ближайшую ночь вы уже непременно провели бы в изоляторе временного содержания.
Танкован молча уставился в пол.
– В конце концов! – воскликнула Татьяна. – Если гордыня мешает вам воспользоваться моей добротой – я вас не принуждаю! И домой к себе силком не потащу. Я, признаться, чувствовала себя в некотором долгу перед вами… Но раз так – мы квиты!
– Хорошо, – подумав, согласился он. – Пожалуй, вы правы. Надеюсь, буду не слишком обременителен для вас эти несколько дней.
– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Михеева и легко сбежала по ступенькам к выходу.
Сердце Танкована пело и ликовало. Он безупречно справился с задачей. Теперь эта заносчивая бизнес-леди будет думать, что ему и впрямь не кажется удачной идея поселиться у нее в теплом гнездышке.
– Ты – уже моя, глупышка, – усмехнувшись, прошептал Максим. – Считай, что я поселился у тебя навсегда. Такими шансами не разбрасываются!
По двору гулял ветерок. Редкие тополя шумели листвой, барабаня ветками по жестяным крышам исписанных граффити гаражей. Солнце висело низко, и двор тонул в широкой тени, отбрасываемой теперь уже бывшей танковановской хрущевкой. Дворник-таджик деловито собирал в ведро мусор под окнами первого этажа. Трое подростков на скамейке, врытой в землю у самых «ракушек», распивали пиво и весело ржали.
– Вы не любите оставаться в долгу! – задыхаясь, крикнул Максим, семеня за адвокатессой с чемоданом по узкому тротуару. – Я тоже! Поэтому, как только у меня появится возможность, я заплачу вам за эту услугу.
– Это лишнее, – не оборачиваясь, бросила Михеева. – Сдача комнат внаем – не мой бизнес. Я и так неплохо зарабатываю на жизнь.
«Кто бы сомневался», – мысленно буркнул он.
Жора, запарковавший БMВ на углу дома у самой бровки тротуара, предупредительно распахнул перед ними заднюю дверцу, помог Максиму погрузить чемодан в багажник и вопросительно уставился на хозяйку.
– Домой! – скомандовала та, доставая из сумочки мобильник.
«Домой! – повторил про себя Танкован. – Хорошо звучит. Почти по-семейному».
По дороге Татьяна сделала несколько звонков. Она предупредила, что появится на работе только к концу дня, и попросила распечатать ей стенограмму вчерашнего заседания. Затем набрала какую-то женщину – вероятно, подружку – и совсем другим голосом, не деловым, мягким и даже виноватым предложила перенести встречу на завтрашний вечер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});