Сердечко мадемуазель де Лажуа едва слышно, но все-таки билось. Трюдо как раз подоспел с кувшином, и де Фобер щедро выплеснул его содержимое на лицо и грудь маркизы. Та вздрогнула от соприкосновения ледяной воды с нежной кожей. В следующий миг ресницы девушки затрепетали.
– Кароньяк, у нас осталось еще что-нибудь из винных запасов?
Гвардеец неуверенно потряс стоящую на столе бутыль.
– Вроде на дне что-то плещется.
– Давай сюда. Да не в бутылке, болван. В кубок налей!.. Пейте, сударыня…
Эме буквально принудил маркизу отпить анжуйского, та через силу сделала несколько глотков и закашлялась.
– Пейте еще. До дна. Ну!
– Кто вы такой?.. Что вам нужно?
Дама, похоже, не совсем пришла в себя и толком не понимала, где находится. Она попыталась отстранить руку, держащую кубок. Но лейтенант был намного сильнее, и нежные пальчики девушки не смогли воспрепятствовать его намерениям. Виолетте приходилось продолжать глотать вино. Потом, внезапно осознав собственную наготу, она рефлекторно попыталась прикрыться. Тут де Фобер не стал мешать, тем более что узкие изящные ладони мадемуазель де Лажуа явно не справлялись с поставленной задачей.
Гвардейцы таращились на девичьи прелести раскрыв рты, но красноречивый взгляд Эме, обещающий подчиненным скорые неприятности, заставил их разом деликатно отвернуться.
– Вам легче, мадемуазель?
– Голова болит… – девушка всхлипнула. – Отпустите меня!
Только теперь де Фобер сообразил, что все еще весьма бесцеремонно удерживает голову маркизы на весу. Лейтенант делал это, чтобы она ненароком не захлебнулась анжуйским, но вряд ли юное создание сейчас в состоянии оценить чистоту его намерений.
Голова у Виолетты и правда раскалывалась. Но ледяная вода и крепкое вино сделали свое дело. Хаотические цветные пятна перед глазами стали постепенно складываться в осмысленную картинку.
– Вы? – изумленно прошептала маркиза, внезапно узнав склонившегося над ней мужчину. И тут же попыталась подняться, но Эме осторожно удержал ее за плечи.
– Ш-ш-ш, тихо. Я польщен, что вы меня помните, сударыня. Но вставать вам, пожалуй, еще рановато.
– Вы не понимаете… – мадемуазель де Лажуа неуверенно заерзала, желая и одновременно не желая освободиться из крепких рук лейтенанта. – Где королева? Он обещал отвести меня к ней!
– Кто?!
– Человек у калитки. Я не знаю его имени. Но это очень важно. Погодите… – Виолетта внезапно перестала вырываться. Вместо этого она с умоляющим выражением в глазах вцепилась в рукав де Фобера. В тот миг выдержка Эме подверглась серьезному испытанию. От волнения маркиза, похоже, больше не обращала внимания на то, в каком беспорядке находится ее платье. Мокрая ткань, облепившая грудь, разметавшиеся по плечам рыжие пряди. – Вы ведь служите Мазарини? Скажите, он сейчас тут?
– Сударыня, вы задаете вопросы, которые…
– Королеве угрожает опасность! – почти выкрикнула девушка. – Вы должны мне верить. Герцог де Бофор…
Лейтенант вздрогнул. Когда дело касалось Франсуа де Бофора, Эме был готов поверить в любую, самую невероятную историю.
– Герцог де Бофор… Он знает, что Анны нет в Лувре. И, кажется, горит желанием опорочить имя ее величества, – запинаясь, продолжала тем временем Виолетта.
– Откуда это известно вам, мадемуазель? – мрачно поинтересовался Эме.
– Я была с ним, когда он получил записку от камер-фрейлины королевы. Я читала это письмо. И видела глаза герцога, когда он его читал.
Де Фобер поспешно выпустил плечи маркизы д’Оди. Пожалуй, слишком поспешно. Он сам не ожидал, что мимолетом оброненная фраза так неприятно резанет слух. Была с ним. Быстро же они успели, всего неделю назад девочка даже и не подозревала о существовании де Бофора, а теперь гляди ты. Эме весьма прямолинейно истолковал сказанное мадемуазель де Лажуа, как свидетельство ее физической близости с герцогом. Кто же еще, кроме любовницы, может беспрепятственно читать послания другой женщины? И это совершенно неожиданно его разозлило. Очаровательная девичья невинность, как всегда, оказалась не более чем дешевой ширмой. Блистательная Шарлотта-Маргарита без всякого стеснения является сюда, чтобы вернуть себе молодого любовника, ее дочь наставляет рога герцогу де Лонгвилю со священником, это «невинное дитя» без колебаний отдается первому же положившему на нее взгляд вельможе, королева… Черт, королева! Они ведь беседуют сейчас о чести Анны Австрийской!
– И вы рассказали про Бофора человеку у калитки?
– Да. А потом он… – Виолетта торопливо дотронулась до собственного затылка и невольно закусила губу от боли. – Ой!
– Кароньяк! Живо к западной стене! – быстро распорядился де Фобер, предчувствуя неладное. – Приволоките мне господина де Лекура для «душевного» разговора. Лучше живым, но на последнем я, впрочем, не настаиваю. Остальные со мной. Вставайте, мадемуазель. Я отведу вас к королеве.
В церковь де Фобер, маркиза д’Оди и трое гвардейцев спускались почти бегом. Благодаря любезности викария де Линя у Эме теперь был свой ключ от тайного хода.
– Трюдо, ждите нас у этой двери, то есть трубы. И, в случае чего, никого к ней не подпускайте, будь то даже преподобный де Билодо собственной персоной.
Сам лейтенант с девушкой и теперь уже двумя подчиненными торопливо проскользнули в тайник.
– Осторожнее, сударыня. Тут винтовая лестница. Потом будет дверь…
Эме оказался достаточно вежлив, чтобы постучать в дверь. И не более того. Сразу после короткого стука последовал характерный звук поворачиваемого в замочной скважине ключа. Анна, заслышав торопливые шаги за ширмой с фавном, тихо вскрикнув, нырнула под одеяло. Мазарини был лишен подобной возможности. Шелковая лента на запястьях – милая эротическая фантазия королевы – удерживала его руки в изголовье постели не хуже, чем простая веревка.
– Что вы себе позволяете? – прошипел кардинал, сверля своего лейтенанта испепеляющим взглядом. И в то же время прекрасно понимая, что в данную минуту он скорее смешон, чем грозен. Любовник, которого застукали «на горячем».
– Виолетта? – ее величество, в свою очередь, узнала единственную даму в компании трех гвардейцев. Хоть и ряженную в мужское.
– Ваше величество, ваше высокопреосвященство, сожалею, что приходится вас тревожить…
– Нет, вы еще не сожалеете! – Мазарини кое-как повернулся на бок, спиной к вошедшим. Только присутствия в комнате молоденькой фрейлины ему как раз и не хватало. Пускай уж лучше пялится на ягодицы первого министра, чем на его чресла. – Но, клянусь, сожалеть вам придется!
Де Фобер, мужественно проигнорировав угрозу кардинала, решил проявить великодушие.