Все получилось очень просто. Стояла на обочине дороги девчонка, голосовала. За плечами — алый рюкзачок, тугие джинсы обтягивают недлинные ноги. Его внимание привлекли волосы. Конечно, они были крашеные, но уж больно красиво сверкали на солнце. Ногти у девчушки были такие же алые, как рюкзак. Резкий, ненатуральный цвет.
Позднее выяснилось, что у нее и педикюр такой же. Сначала он сидел тихо, слушал, а она трещала без умолку. Рассказала, что сбежала из Додж-Сити, штат Канзас.
— Все, детка, тут тебе не Канзас, — сказал он и расхохотался, Довольный своим остроумием.
Девчонка болтала без умолку. Говорила, что сначала уедет в Канаду, поработает там немножко, а потом отправится путешествовать по миру. Достала из рюкзачка жевательную резинку, угостила его. Потом он нашел в рюкзачке четыре сигареты с марихуаной. Их она ему, скряга, не предложила.
Все получилось очень быстро. Он врезал ей разок в висок так, что у девчонки закатились глаза, и она сразу отрубилась. Потом переправил ее в горы, где так тихо, спокойно и никто не помешает.
У него были на нее большие планы.
Прежде всего он ее изнасиловал. Мужчина он или нет, в конце концов? Сначала связал покрепче, чтобы не царапалась своими алыми коготками. Девчонка вопила, пока не охрипла. А он не спеша развлекался с ней на узкой койке. Проявил изобретательность.
Потом покурил ее травку и устроил второй сеанс.
Уж она плакала, упрашивала, чтобы он ее отпустил. Потом стала упрашивать, чтобы он не бросал ее здесь одну, связанную и голую.
Что поделаешь — работа есть работа. Не мог же он с ней торчать с утра до вечера?
Когда он вернулся через сутки, она обрадовалась ему, как родному. Он потрахал ее еще, заставил говорить, что она в восторге. Она сказала. Сказала все, что он хотел услышать.
А потом она увидела нож.
Ему понадобилось больше часа, чтобы замести следы. Ну да ничего, дело того стоило. А самая лучшая идея пришла к нему позже. Он отвез Трэйси из Додж-Сити, штат Канзас, на ранчо «Мэрси» и положил там прямо под крыльцом.
Классная была идея.
Он поднял окровавленный скальп, поцеловал его и аккуратно убрал в ящик.
Можно представить, как там все перетрухали. Он спрятал ящичек в тайник, думая, как на ранчо все трясутся. Все они боятся. Боятся его.
Он выпрямился, подставил лицо холодному зимнему солнцу. Важнее его не было человека во всей Монтане.
Глава 15
Если бы кто-нибудь сказал Тэсс, что она холодной январской ночью будет принимать роды у кобылы, вся перепачканная кровью и последом, да еще получать от этого удовольствие, — Тэсс посоветовала бы шутнику обратиться к психиатру.
Однако вот уже вторую ночь она ползала на коленках по стойлу, помогая Адаму и Лили. Родились уже два жеребенка, и Тэсс была горда, что помогла им появиться на свет.
— Тут забываешь обо всем на свете, — сказала она, глядя, как новорожденный впервые встает на ножки.
— У тебя хорошие руки, Тэсс, — сказал Адам.
— Насчет рук не знаю, но в качестве психотерапии возиться с лошадьми очень полезно. Все тут стали такие нервные. Вчера выхожу из курятника, сворачиваю за угол и сталкиваюсь с Билли. Оба как подпрыгнем, как завизжим.
— Десять дней уже прошло, — сказала Лили, потирая озябшие руки. — Скоро случившееся будет казаться кошмарным сном. Уиллу уже несколько раз вызывали в полицию, но следствие топчется на месте.
— Вот где настоящая жизнь, — сказал Адам, кладя ей руку на плечо.
Жеребенок потянулся к материнским сосцам.
— Спина у меня ноет тоже по-настоящему, — пожаловалась Тэсс, потирая поясницу.
Самое время было оставить Адама и Лили вдвоем, а самой принять горячую ванну и немножечко поспать. Глядишь, появятся силы наведаться к Нэйту.
— Я пошла домой.
— Спасибо, Тэсс. Ты нам очень помогла. Она улыбнулась, нахлобучила шляпу.
— Господи, видели бы меня сейчас знакомые…
Эта мысль показалась ей весьма комичной. Посмеиваясь, Тэсс вышла из конюшни.
Интересно, что сказали бы в косметическом салоне, если бы она заявилась туда в таком виде: ногти грязные, джинсы и фланелевая рубашка в кровище, волосы — ну, о волосах лучше не задумываться. И главное — ни грамма косметики.
Мистер Уильям, ее персональный стилист, наверняка бухнулся бы в обморок прямо на свой замечательный розовый ковер.
Будет о чем рассказать на каком-нибудь богемном коктейле. Она представила себе элегантную вечеринку где-нибудь в Беверли-Хиллз. Тэсс — в центре внимания, рассказывает гостям о навозе, курятнике, выхолащивании бычков (тут придется малость приврать) и верховой езде по прериям.
Да уж, настоящее ранчо мало похоже на прилизанные голливудские. И еще надо будет рассказать, что вокруг ранчо бродил маньяк-убийца.
Она передернулась, запахнулась в куртку. Не думай об этом, сказала себе она. Проку все равно не будет. Потом Тэсс увидела на крыльце Уиллу. Та стояла на ступеньке и смотрела куда-то вдаль. Застыла, как дочь царя Мидаса, подумала Тэсс. И даже не догадывается, какой импозантный у нее вид. Уилла — единственная женщина, которая понятия не имеет, . как пользоваться женскими чарами. Для нее существует только работа, земля, скотина, ковбои.
Тэсс хотела сказать что-нибудь саркастическое, но вовремя осеклась, увидев, какое несчастное у Уиллы лицо. Распущенные черные волосы водопадом ниспадали на плечи. Подбородок приподнят, стройная спина согнулась. Издали Уилла могла показаться самоуверенной, даже высокомерной. Но вблизи были видны затравленные, затуманенные горем глаза.
— В чем дело? — спросила Тэсс.
Уилла испуганно дернулась, но не обернулась.
— Приезжала полиция.
— Только что?
Уилла не знала, сколько времени она простояла здесь, на холоде, и потому ответила уклончиво:
— Да, некоторое время назад.
— У тебя такой вид… Пожалуй, тебе лучше присесть. — Тэсс поднялась по ступенькам. — Пойдем в дом.
— Они выяснили, кто она, — произнесла Уилла, не трогаясь с места. Ее взгляд беспокойно метался то вверх, то вниз и в конце концов замер, прикованный к тому месту, где нашли тело. — Звали ее Трэйси Мэннерли. Ей было шестнадцать лет. Она жила в Додж-Сити с родителями и двумя младшими братишками. Шесть недель назад убежала из дома. Уже во второй раз.
Тэсс зажмурилась. Она не хотела знать, как звали убитую, вообще не желала знать подробности. Без этого думать о погибшей было как-то легче.
— Пойдем в дом.
— Мне сказали, что она умерла по меньшей мере за двенадцать часов до того, как ее сюда привезли. На щиколотках и запястьях следы веревок. Кожа повреждена — видимо, она пыталась освободиться.
— Все, хватит.
— Ее насиловали. Неоднократно, по-всякому. И еще… Она была на третьем месяце беременности. Представляешь, беременная шестнадцатилетняя девочка из Канзаса…
— Хватит, я сказала.
У Тэсс из глаз брызнули слезы, она крепко обняла сестру. Они стояли так, покачиваясь и плача. В небе заклекотал ястреб. Подплыло облако, заслонило солнце, в воздухе запахло снегом.
Сестры стояли, охваченные горем и страхом — тем особым страхом, который ведом только женщинам.
— Что же мы будем делать? — поежилась Тэсс. — Господи, что же нам делать?
— Не знаю. Я ничего больше не знаю. — Уилла не пыталась высвободиться. — Я могу управлять ранчо. Несмотря на все эти события. Но стоит мне начать думать об этой девочке…
— Мы не должны о ней думать. Мы должны думать о том, почему это случилось и почему убийца притащил сюда тело. Вот на чем следует сосредоточиться. А об убитой думать не нужно. Давай-ка лучше думать о себе. — Тэсс вытерла рукой слезы. — Да, мы должны думать о нашей жизни. Вот что. Научи-ка нас с Лили стрелять из пистолета.
Уилла уставилась на нее, кажется, впервые рассмотрев в этом голливудском личике что-то близкое.
— Ладно, научу. — Она решительно вздохнула и надела шляпу. — Начнем прямо сейчас.