другом и образуют единое свечение. Когда старики держат близко к глазам текст, оба луча существуют раздельно, отчего восприятие остаётся туманным. А когда они отодвигают книгу подальше, свет собирается и, усиливаясь, достигает большей отчётливости. Так мы можем двумя руками поднять то, что поднять одной не можем.
Познавательные уроки проходили не только в дневное время. Осенью, к вечеру закончив занятия, Аристотель предложил Александру присоединиться к трапезе, совместной с Феофрастом и Каллисфеном. За прошедший день все здорово проголодались. Слуга принёс блюдо с кусками отварной свинины, два круга желтоватого сыра, свежеиспечённые лепёшки, зелень. Аристотель, отметив, что ученик ел охотно, надумал использовать время для очередной игры ума.
– Александр, – спросил он, делая вид, что занят своим куском мяса, – ты можешь сказать, почему осенью люди больше кушают, чем летом?
Царевич перестал жевать и задумался. Потом не очень уверенно сказал:
– Считаю, причина в том, что осенние плоды всегда сочнее и вкуснее тех, кто созревает весной или летом. Весной тепла мало, летом его достаточно, а осенью плоды набирают полезные свойства с умеренной приятностью. Из-за этого в это время у людей появляется желание съесть больше вкусных плодов и еды, чем летом.
– Молодец, – похвалил Аристотель, – рассуждаешь правильно. А теперь, друзья, обсудим ещё вопрос: какая пища для человека полезнее – разнообразная или простая?
Первым высказывался Феофраст в своей привычной манере: спокойно, негромко и обстоятельно:
– Мои наблюдения за тем, как питаются животные, привели к выводу, что у вольных зверей, поедающих однообразную и простую пищу, здоровье крепче, чем у тех, кого содержат в клетках: они подвержены заболеваниям и часто страдают расстройством пищеварения. Оттого, что кормят их смешанной, приготовленной с приправами пищей. Следовательно, такой вывод пригоден и для человека.
Феофраст посмотрел на Аристотеля, который не замедлил с ответом:
– Мне уместно вспомнить Сократа, советовавшего друзьям остерегаться пищи изысканной и разнообразной, воздерживаться от кушаний, которые побуждают к еде. Ведь именно это увлекает человека за пределы удовлетворения природной потребности. А в простых и единообразных блюдах нет соблазна, не надо есть больше, чем требует природа. По-моему, излишества в еде – это уклонение от пути к здоровью. Могу добавить, что переварить сложную пищу, составные части которой часто противоположны по свойствам, так же трудно, как построить убедительное доказательство на противоречащих друг другу доводах. К тому же разнообразные качества пищи, сталкиваясь во множестве в желудке и противоборствуя между собой, взаимно уничтожаются. Подобно толпе чуждых друг другу и городу пришельцев, они не могут прийти к единонаправленному сосуществованию, но каждое тянет в свою сторону и никак не сочетается с чужеродным.
Следом прозвучал голос Каллисфена:
– Но разве не ясно, друзья, что разнообразная пища доставляет нам больше удовольствие, нежели простая? Хотя бы тем, что она устраняет всяческие недуги и восстановляет в организме природный порядок, как природа находит успокоение после непогоды. Нет, не следует избегать пищи, от которой предостерегал Сократ.
Аристотель удовлетворённо хмыкнул:
– Друзья мои! С моими доводами будет нетрудно согласиться. Разнообразная еда вкуснее простой и однообразной – это проверенная истина. То, что вкуснее, вызывает у нас хороший аппетит, а хороший аппетит сопутствует здоровью, если исключить излишества.
На этом участники диспута подвели итог своеобразному философскому занятию для ума. Продолжив трапезу, Аристотель потом обратился к Александру:
– Позволь, мой друг, загадку загадать.
– Я весь во внимании, учитель. – Царевич обрадовался, что постоит за себя таким путём – в последнее время разгадывание всяческих головоломок стало для него увлекателньым занятием.
– Слушай, Александр: «Оно среднего рода, в лоне детей укрывают; немы они, но всегда издают отчетливо звуки, перелетев через города и земли, через волны морские, к тем, кому хочешь послать их. Те люди смогут услышать голос живущих вдали, хоть звук не коснётся их слуха». Что это?
Александр недолго соображал, затем последовал ответ:
– Учитель, я решил загадку.
– Скажи.
– Это написанное буквами письмо. Буквы – дети письма, оно несёт их в себе; хоть немы они, а говорят с людьми, как бы далеко они не были.
Аристотель, улыбаясь в сторону Феофраста и Каллимаха, развёл руками.
– Ничего не скажешь, хороший у меня ученик!
Знакомство с Ойкуменой
Аристотель занимался с Александром по нескольким предметам, изучая географию, физику, естествознание и астрономию. Следующим этапом явилось ознакомление с этикой и эстетикой, основами государственной политики и хозяйственной экономики с параллельным преподаванием греческой литературы и риторики. Это позволяло наследнику царя за короткий срок превзойти товарищей по играм и учёбе в знаниях, которые занимались с Феофрастом ботаникой, биологией и минералогией, а с Каллисфеном – историей Греции и Персии. Так решил царь Филипп с первых дней занятий.
На уроках географии Александр услышал, что в разных частях Ойкумены существует множество стран, где правят свои государи. Каждый из правителей всё знает о собственной стране и народе и очень мало о странах, находящихся за пределами его владений. Но если страна достаточно большая, то больше у него сведений об областях, расположенных ближе к его столице, и он не всё знает, что делается ближе к окраинам.
– А теперь представь, Александр, что ты царь и хочешь из стран и народов составить одну великую державу, – сказал Аристотель. – Ведь на то и цари, чтобы по природе своей всегда стремиться обладать более значительными территориями, чем имеют. А это означает их господство на суше и на море и объединение народов и городов под единой властью. Не скрою, польза окажется значительной, особенно для деятельности единого царя, но едва ли сумеет он управлять таким государством, не зная хорошо все его части. А чтобы сумел, ему невероятно важно приобретение знаний в такой науке, как география.
Аристотель увлечённо рассказывал своему воспитаннику о том, что лучше управлять страной и народом, зная её расположение на карте мира, и знать о других странах, насколько они велики или малы по отношению к Македонии, в чём отличия и особенности их климатов, рельефов и почв. По ходу изложения лицо наставника светлело, говорил с вдохновением. Его душевное состояние объяснялось тем, что география, как и другие науки, входила в круг интересов и занятий каждого философа. Анаксимандр из Милета и его соотечественник Гекатей, за ними Демокрит, Евдокс, Дикеарх, Эфор и другие философы впервые взяли на себя смелость всерьёз заняться географией. Иначе не могло быть, так как большая учёность даёт человеку основу для занятия географией, одинаково способной к рассмотрению вещей божественных и человеческих, знанием которых и является философия.
Через уроки географии Аристотель прививал Александру любовь к познанию неведомого мира. Объяснял, что эта наука