наоборот, заботы и печали пробуждают у них воображение, которое выражают в творческом процессе, театральном или изобразительном искусстве. Эллины научились любить жизнь, какая она есть, судьбу, которая досталась каждому своя, извлекая наслаждения не только из этой жизни, но ещё из мыслей и из чувств.
* * *
После столь убедительных рассуждений философа Филипп решил вернуться к разговору о рабстве.
– Аристо, твои слова, что без раба нет семьи и нет государства, я воспринимаю как согласие желать войну ради добычи рабов. Иначе кто добровольно поставит себя в такое унизительное положение? Разве что убийцы, которые продавали себя в рабство, с отказом от свободы очищались от греха, совлекая с себя прежнего человека. А пока только война является естественным средством приобретения рабов, так как она, по твоему разумению, заключает в себе понятие охоты на людей, которые, будучи рождены для повиновения, отказываются подчиняться.
– Я не имею в виду захват пленников из варварских племён. Меня не устраивают войны, в результате которых победитель принуждает свободнорожденных людей, эллинов, к рабству. Я говорю о войнах греков против греков.
– Аристо, не думаешь ли ты, если кто-то родился эллином, это навсегда даёт ему право на господство только над неэллином? Сыновья богов, сыновья царей в одинаковой мере могли надеть ярмо раба. Аполлон был рабом у Адмета, и Геракл, по воле Аполлона и Зевса, много лет пребывал в рабах у Омфалы. А вспомни дочерей царей, благородных пленниц, несчастья которых воспели Эсхил, Софокл, Еврипид! Все они – Андромаха, Филоксена, Кассандра – жертвы войны, и ничего с этим не поделаешь.
– И я об этом же говорю, царь! Ещё Сократ возмущался, что несправедливо обращать в рабство друзей и справедливо обращать в рабство врагов.
– Ха! Тогда все греки должны объявить друг друга братьями, стать друзьями. А пока этого я не замечал и, следуя их благородному примеру, обращаю в рабство тех, кто с оружием в руках сражается против меня. Но я не беру пример с сицилийца Гиерона, продавшего в рабство всех своих бедняков за пределы страны. Не желаю никому из греков судьбу жителей Платей, которые сдались спартанцам, потом были вырезаны, а их женщины обращены в рабство. А вспомни самосцев, которых афиняне заклеймили печатью рабства, выжгли на лбу своих пленников фигуру совы*. А после разгрома сицилийской экспедиции пленные афиняне тоже были проданы в рабство и заклеймены печатью со знаком лошади. Это все твои братья, Аристо!
Аристотель вздохнул, глаза его повлажнели. Было заметно, что равнодушие не являлось чертой его характера. Успокоившись, он со значением посмотрел сначала на царя, потом на Александра.
– Я думаю, что в нашем споре не будет победителя до тех пор, пока в Элладе не появится лидер, способный объединить все греческие города в один союз. Эллинам нужен сильный и мудрый царь. – Эти слова он произнёс со значением. – Сильный и мудрый царь, способный так сделать, чтобы своими усилиями образовать одно государственное тело, способное господствовать над другими народами, поступая с ними, как с животными или растениями. Я надеюсь, что македонский царь не откажется от такой чести.
Филипп, не ожидавший подобного завершения разговора, промолчал, не зная, что ответить. Неожиданно Александр произнёс:
– Если отец не сможет стать царём эллинов, это сделаю я. Мне подчинятся все варвары, прежде всего персидские цари.
– Твои устремления достойны уважения, Александр, – с серьёзным видом произнёс наставник. – Но для достижения цели тебе следует приложить немало усилий в учебе. Мудрецы не зря говорят: «Если каждый день приносить горсть земли, в результате появится гора». Если от каждого дня занятий ты будешь получать по крупице знаний, ты возведёшь свою гору, с вершины которой увидишь дальние страны, о которых ты пока мечтаешь. А я помогу тебе достичь этой своей вершины.
Занятия для ума
День за днём, месяц за месяцем проходили занятия Александра с наставником и заодно с Феофрастом и Каллисфеном, обучавшими его сверстников. Царевич учился с упорством и большой охотой, удивляя способностью быстро усваивать знания, накрепко запоминать. Ему не хватало обычных уроков, он любопытствовал по разным поводам, в вопросах был разнообразен и неутомим. Однажды, гуляя по саду, сорвал спелый плод смоквы, вкусил медовую мякоть и спросил наставника:
– Почему смоква сладкая, а дерево, листья и сок горькие?
Аристотель сразу не сообразил, как ответить, пришлось идти кружным путём.
– Наверно, оттого что вся присущая зрелым смоквам сладость первоначально вытягивается из ствола, веток и листьев, не оставляя в них ничего, кроме горечи. Подобно тому, как печень, выделив в одно место всю желчную горечь, сама становится сладкой. Но если тебя заинтересовала смоковница, я расскажу об этом дереве удивительные вещи: она плодоносит исправно, но никто не видел у неё цветов, а в грозовую погоду смоковницу никогда не поражает молния, какой бы высоты она ни выросла. Такие проявления я поясняю наличием той самой горечи в её стволе.
Во время грозы Александр решил проверить доводы наставника. Не испугался, всё смотрел на небо, ожидая, когда молния ударит в дерево. К счастью, ничего страшного не произошло, но потом возник ещё вопрос:
– Няня говорила, что молнии посылает Зевс в наказание людям. В кого он их бросал, если вокруг, кроме меня, никого не было?
– Александр, если хочешь, верь Ланике, но сейчас ты обратился к учёному. А я могу объяснить тебе появление молнии её природой.
Аристотель огляделся по сторонам, поднял два камня тёмно-коричневого цвета, ударом одного о другой высек искру и разъяснил:
– Вот таким же образом от столкновения облаков рождается молния. Теперь понятно, отчего бывает молния?
Однажды Александр обратил внимание на то, как старый советник Хабрий, прежде чем прочитать письмо, отвёл его подальше от глаз.
– Почему ты так делаешь? – спросил Александр.
– О, мой мальчик. – Советник огорченно вздохнул. – Это потому, что я вблизи разглядеть уже ничего не могу. Старики при чтении отодвигают написанное подальше из-за того, что не выносят отблеска букв на близком расстоянии. Приходится разбавлять блеск воздухом, словно вино водой.
Хабрий поразмышлял над тем, что бы ещё сказать любопытному царевичу, и добавил:
– Старики отодвигают дальше от глаз всё, чтобы хорошо рассмотреть. Это как мы воспринимаем запахи цветов, приходящие издали. Так они кажутся нам более приятными, чем если же подойдёшь близко к цветку, где ощущаешь чистые, но слишком резкие запахи.
Аристотель, ставший свидетелем разговора, высказался по-своему:
– Платон говорил, будто в этом случае играет роль схождение лучей зрения: до некоторого расстояния от каждого глаза исходит такой луч в отдельности. Но, удалившись, они лучи совпадают друг с