Читать интересную книгу Смеющийся волк - Цусима Юко

— Ладно, всё! Ложимся здесь и спим! Утро вечера мудренее!

Он кивнул Капи, показав глазами место на палубе, и лёг, положив узелок с вещами под голову. Капи пристроилась рядом, прижавшись к Реми поближе.

— Делать нечего! Дождёмся утра, — шепнул Реми, рассматривая свои стёртые в кровь ладони, которые ужасно болели.

— Холера — болезнь заразная. Передаётся в один миг. И всё — смерть. Может, мы уже заразились. Ведь вакцину-то нам не вкололи.

Бледное личико Капи сморщилось в горестной гримасе.

— Ну, бежать нам всё равно некуда, да и не выпустят. Ничего не поделаешь. Кто ж знал, что так получится! Ну ничего, обойдётся как-нибудь. Ты не волнуйся!

Помолчав немного, Капи снова принялась шептать:

— Ну, умереть от холеры не намного страшней, чем, к примеру, погибнуть в крушении поезда или от руки убийцы где-нибудь в горах. Я, правда, умирать ещё не собирался… А что делать? Если тут умрёшь, тело ведь в море выбросят!

— Это, когда в плавании, за борт бросают. А тут берег близко, так что вряд ли… Если бросать в море, то как раз бациллы холеры и будут распространяться.

Лежавшая неподалёку женщина вдруг принялась стенать и голосить. Вслед за ней стали всхлипывать и другие женщины.

— Ох, тяжко! Ох. Не могу!

— Ох, больно! Помогите!

На сей раз санитары в белых халатах не явились. Женщина вскоре затихла. Наверное, у неё была не холера.

Реми и Капи закрыли глаза и постарались задремать, мечтая во сне только о том, как бы поскорее выбраться из этого страшного места.

У Реми вертелась в голове любимая песня из «Книги джунглей»:

Руки твои ослабели, кровь отхлынула от щёк, В горле у тебя пересохло, бешено стучит сердце. Берегись, маленький охотник! Берегись!

Всё было как в этой хорошо знакомой песне: руки у Реми саднили и болели, страх накатывал на него волной… Хотели попасть на «Лебедь», а попали на холерный пароход. Неужели тут моя жизнь и оборвётся?! Отец хоть в больнице умер, а мне, значит, помирать на холерном корабле. Нет, я не умру! Умру или не умру?.. Да, уж кому не везёт, тот и помереть запросто не может…

Так ещё тот Реми, из книжки, говорил. Да только вряд ли… Уж кому не везёт, тому всегда и во всём не везёт — остаётся ему только помереть. Хозяин того, настоящего Реми замёрз зимой на обочине дороги. Реми тоже должен был замёрзнуть. Но он Капи обнял, и собака его согрела, не дала умереть. Почему-то собаки легче переносят мороз, чем люди. Вроде бы много существует рассказов о том, как собаки зимой, в снегу спасали людей. У него ведь тоже есть свой Капи — даже не собака, а человек. Если он, Реми, умрёт, Капи тоже погибнет. Тогда они оба вернутся в мир джунглей. А если Реми не умрёт, то и Капи будет жить. В общем-то, особой разницы нет… А всё-таки интересно, что за болезнь такая — холера?..

Тем временем Капи, свернувшись рядом в комочек, пытался осмыслить, что он скоро умрёт. «Господи, помоги! Прошу тебя, молю! Чтобы не очень мучиться перед смертью! Тон-тян, и ты мне помоги! Мне очень страшно! Никогда не думала, что придётся умереть от холеры, но я не ропщу. Все ведь когда-нибудь умрут. Это ничего, только бы не мучиться. А когда я умру, сознания не будет, всё исчезнет и ничего уже не будет или как?.. Даруй мне утешение в печалях моих, утоли мои страдания, укажи мне путь к избавлению, спаси меня, грешную…»

К горлу подкатил комок, слёзы навернулись на глаза, потекло из носа. Правда, рядом с ней Реми, она не одна. И других людей здесь очень много… Но всё равно очень грустно. Капи вспомнила могилу отца и братца Тон-тяна. Когда проводили захоронение праха Тон-тяна, она впервые узнала, что перед надгробным камнем было отверстие, которое можно открыть, и увидела своими глазами, как новую урну с прахом брата ставят возле старой урны с прахом отца. Ну вот, теперь там будет стоять ещё одна урна. Её поставят чуть сбоку. Она сначала будет ещё совсем белая, но потом, наверное, должна поблёкнуть и потемнеть, как та урна, с прахом отца. Когда каменную крышку вернут на место, внутри, наверное, воцарится кромешный мрак. Мама останется совсем одна и будет продолжать ухаживать за могилой, приносить на неё цветы. Потом, наверное, дома аккуратно приберёт все мои вещи, как когда-то прибирала вещи Тон-тяна. Интересно, мама и обо мне будет плакать или нет? А какие похороны она мне устроит? Вот бы посмотреть! Очень, наверное, грустно, когда умираешь и твоё собственное тело становится уже не твоим.

Слёзы всё лились и лились у Капи из глаз. На этом корабле многие плакали. Если прислушаться, рыдания звучали в ночном сумраке, как тоскливый хор, который в сознании Капи смешивался с тем, другим хором, обращённым к Богу: «Куи толлис пэкката мунди мизерере нобис тантум эрго сакрамэнтум… Отпусти нам грехи наши, упаси ото зла и помилуй…» «Мама, ты, наверное, удивишься, когда услышишь, что я умерла от холеры. Ты ведь не знаешь, что я стала Капи и всё время была вместе с Реми. Ох, вот и живот уже болит! Это точно холерный понос. И голова болит. И грудь что-то стеснило. Если вот так заснуть, может, уже и не приведётся открыть глаза… «И даруй нам избавление от горестей и напастей! Спаси и сохрани!»

Убаюканная покачиванием парохода, Капи провалилась в сон.

Среди ночи Капи проснулся оттого, что захотелось по-большому. Опять начинался понос. Рядом ровно дышал во сне Реми. Похоже, у него ещё понос не начался. Капи приподнялся немного и оглядел палубу Где же может располагаться уборная на этой огромной палубе? Одному идти на поиски было страшно. Да и если разбудить Реми, вряд ли он чем поможет. Капи снова лёг и постарался заглушить позыв. Лоб у него покрылся холодным потом. Его начал бить озноб. Больше терпеть было невозможно. Наконец горячая струя хлынула в штаны. Но всё равно ведь он уже мёртв… Когда умираешь от холеры, по-другому и не бывает… А всё-таки как обидно!.. Продолжая накладывать в штаны, Капи горько плакал. Калом пока не пахло. В штанах поносная струя уже полилась сверху в брючины и замочила весь зад. Ощущение было чего-то тёплого и липкого. К горлу подступила тошнота. Но в желудке давно уже ничего не было, поэтому вместо рвотной массы изо рта полилась только жидкость. От неё воняло больше, чем от кала в штанах, — может быть, потому что было ближе к носу. Рвотные позывы всё продолжались без конца. Пока его выворачивало наизнанку от рвоты, из кишок выплёскивались в штаны всё новые и новые порции поноса. Всё тело было покрыто отвратительной вонючей липкой жижей. Реми спал и ничего не замечал. Все вокруг тоже делали вид, что ничего не замечают. У всех были свои недуги, и до Капи с его страданиями никому не было дела. Откуда-то донеслись стенания. Потом послышался какой-то вой — будто выл неведомый дикий зверь. Обливаясь слезами, Капи по-прежнему купался в поносе и рвоте, чувствуя, что постепенно теряет сознание. Корабль качало. Снасти скрипели — будто пели на ветру. «Куи толлис пэкката мунди мизерере нобис», — послышался рыдающий голос мамы. Волны плескались за бортом.

Капи тяжко вздохнул. Тело постепенно холодело. Сияние вдруг забрезжило в ночном небе и озарило корабль, на котором лежал, распростершись, Капи.

10 апреля 1946 г.

Двести пятьдесят человек в карантине: холера на прибывшем в гавань транспортном корабле

(Сообщаем из Йокосуки)

На транспортном судне В-75 «Либерти», прибывшем из Кантона в Урагу 5 апреля с. г. с 4038 солдатами бывшей императорской армии, возвращающимися на родину, 1-го числа было выявлено 15 холерных больных, 8-го их уже было 16, а 9-го в больницу Курихама города Кунитати было доставлено на карантин в общей сложности 179 больных, включая тех, кто жаловался на недомогание с симптомами, похожими на холеру. Из этих пациентов диагноз «холера» реально подтвердился только у шестнадцати. На другом корабле В-69, прибывшем в Урагу из Кантона 9 апреля с бывшими военнослужащими на борту, тоже оказалось 77 больных с подозрением на холеру.

В связи с этим всем членам экипажа и пассажирам, находившимся на обоих кораблях, было запрещено сходить на берег. На дорогах в окрестностях карантинного пункта Курихама и больницы Курихама движение было перекрыто, а жителям прибрежных районов в количестве 30 тыс. человек была проведена массовая профилактическая вакцинация. Кроме того, был вынесен запрет на рыболовство в водах, прилегающих к Ураге и Курихаме.