Читать интересную книгу Океан. Выпуск восьмой - Юрий Оболенцев

Но нет, все сошло благополучно. Спокойно, не забывая подбодрить скептиков шуткой, пассажирская служба провела тревогу. Пассажиры познакомились с правилами посадки в шлюпку, научились пользоваться спасательными жилетами. Теперь в случае тревоги люди знали, как им поступать.

А ровно через час после этого…

— Тревога! В районе третьего трюма произошел взрыв! Очаг пожара находится на твиндечной палубе. Аварийным партиям срочно прибыть на свои места! — Эта команда мгновенно разнеслась по всем служебным помещениям.

Пассажиры беспечно отдыхали в барах и салонах, а в трюме быстро разматывались пожарные шланги. По всему судну захлопывались клинкетные двери. Матросы, одетые в спасательные жилеты, бежали к огнетушителям. Командиры звеньев проверяли герметизацию отсеков, открывали аварийные выходы, докладывали на мостик.

И эта тревога была учебной. Капитан Самсонов еще раз проверял свой экипаж.

Жизнь на судне шла своим чередом. Как всегда, после завтрака в каюте Самсонова проходили пятиминутки. Начальники служб решали с капитаном накопившиеся за сутки вопросы. Главмех прикидывал план текущего ремонта. Старший врач оформлял новые лекарства из Англии. Директор ресторана уточнял, где сервировать капитанский ужин. Казалось, что сообщение о бомбе стало забытым дурным сном, о котором никто даже не вспоминал, но по-прежнему весь экипаж находился в постоянной готовности, поддерживалась бесперебойная связь с находящимися поблизости судами и пароходством.

* * *

И вот последний, завершающий вечер плавания. В музыкальном салоне турбохода капитан устроил коктейль для пассажиров.

Трудно сказать, что больше всего им понравилось на советском судне. Быть может, «Русское шоу» — так туристы назвали концерт художественной самодеятельности, встречаемый с неизменным восторгом. Недаром фрахтователи включали выступления моряков обязательным условием контракта. А может быть, «Вечера под звездами» или им пришлись по вкусу холодные закуски в буфетах, открытых на огромной палубе? Возможно, что у всех подняли настроение бал-маскарад и выборы «мисс круиза»… Но скорее всего, понравилась общая атмосфера доброжелательности, что царила все тридцать дней океанского перехода.

Перед входом в салон Самсонов повстречался с Лонгом.

— Ну, как сенсация? — не без иронии поинтересовался Николай Николаевич.

— Не получилась.

— Вы опечалены?

— Нисколько. Я отлично провел время, капитан. Теперь буду всем рекомендовать ваш турбоход.

«Буду рекомендовать» — это самая высокая похвала, которую мог высказать пассажир. От подобных отзывов зависел успех работы в условиях конкуренции с сильнейшими судоходными компаниями мира…

Музыкальный салон притих в ожидании. Гарсоны разносили коктейли. Мелодично позванивали бокалы, с минуту на минуту должен был появиться капитан.

Свет погас, и яркие лучи юпитеров выхватили из темноты фигуру Самсонова, облаченного в белый парадный костюм. За ним следовали его помощники. Гремела музыка, в глаза били потоки света, и надо было улыбаться, шутить — одним словом, быть капитаном пассажирского судна.

— Леди и джентльмены! Мне приятно говорить перед столь почтенной публикой, — начал Самсонов, и многие пассажиры были удивлены тем, как свободно владеет он английским языком. — «Леонид Соболев» — это маленький островок нашей страны, где вас приняли как самых желанных гостей. С каждым рейсом мы обретаем сотни новых друзей. Я верю, что многие из вас снова вернутся на борт судна.

— Таких здесь большинство, — подал реплику Лонг, и в салоне одобрительно зааплодировали. Это была благодарность гостей судна за внимание и заботу о них.

— Должен сказать вам, что «Леонид Соболев» — молодое судно. Конечно, кто-то может мне возразить, ведь турбоход избороздил уже все моря и океаны, со дня его спуска на воду прошел не один год. Но экипаж-то наш молод, потому что половину его составляют женщины, а они молоды в любом возрасте.

И снова раздались одобрительные аплодисменты. Русский капитан с такой непринужденностью держался перед публикой, что, казалось, он управлял ею, как своим турбоходом, настраивая всех на нужный курс.

— Не могу не сказать о маленьких проблемах, которые иногда возникали во время плавания. Чаще всего они возникали из-за еще не совсем совершенного знания английского языка членами нашего экипажа. Хотя, надеюсь, вы имели возможность убедиться, что стюардессы и официантки, обслуживая вас, обходились без помощи переводчиков. — В глазах капитана блеснули веселые огоньки. — Впрочем, многие из вас, леди и джентльмены, особенно американцы и канадцы, частенько прибегают к такому слэнгу, вворачивают в свой английский язык такие словечки, что ваши бедные русские друзья не могут отыскать их даже в самых современных и полных словарях.

Первым не выдержал канадский священник.

— Так их, мастер! — захохотал он. — Подайте еще этим безбожникам!

На следующее утро судно час в час вошло в гавань и мастерски ошвартовалось. Закончился изнурительно трудный рейс. Предположение капитана о том, что мнимая бомба была всего лишь провокацией, подтвердилось. Риск оказался оправданным. Рейс сорвать не удалось, так же как не удалось подорвать доверие к нашему судну, да и ко всему советскому пассажирскому флоту, работающему за рубежом.

Пассажиры покидали борт «Леонида Соболева» с благодарностью за чудесное путешествие. Никто из них так и не узнал, чего оно стоило советским морякам.

С. Гагарин

РАЗУМ ОКЕАНА

Фантастическая повесть[8]

«Дельфос» в переводе с древнегреческого означает «брат».

ВЗРЫВ В САНГАРСКОМ ПРОЛИВЕ

Диссертацию Бакшеев защищал в субботу вечером. Потом был традиционный банкет. Подвыпивший председатель ученого совета обнимал Степана за плечи и клялся обязательно приехать к нему на Дальний Восток.

Веселились допоздна, потом Володя Данилов увез их с Таней на пустую дачу своих родителей, обещая приехать лишь в понедельник, — мол, отдыхайте и наслаждайтесь природой.

Дача стояла на отшибе, кругом был лес, рядом большое озеро. Они хорошо выспались, потом долго купались, загорали, собирали цветы, дурачились, гонялись друг за другом и надеялись, что понедельник никогда не наступит. А вечером примчался осунувшийся Володя и сказал, что началась война.

* * *

…Его каюта была у самой воды, и светло-зеленые волны бились в стекло иллюминатора.

Умываясь в тесном закутке, он наплескал на пол, смущенно посмотрел на мокрые следы, оставленные подошвами домашних войлочных туфель, поискал какую-нибудь тряпку или ветошь, не найдя ничего, огорченно вздохнул и стал одеваться.

В кают-компании уже позавтракали, буфетчица Надя гремела посудой за перегородкой, справа от капитанского кресла в одиночестве сидел за столом долговязый старпом.

— Привет науке, — весело махнул он Бакшееву. — Долго спишь, Степан Иванович. Надюша, чайку покрепче профессору.

Степан хотел снова сказать этому дылде, что никакой он не профессор, но знал, что тот ответит: «Значит, будешь профессором», — это неизменно повторялось вот уже две недели их знакомства, — молча пожал Игорю руку и сел напротив.

Сухогрузный пароход «Имандра», приписанный к Владивостокскому торговому порту, шел из Владивостока. Его трюмы были забиты мукой, сахаром, различными консервами и промышленными товарами.

Кроме команды, на борту находились пять военных моряков с молоденьким лейтенантом-артиллеристом во главе. Они обслуживали зенитные орудия, установленные на кормовых и носовых банкетах парохода. Были и пассажиры: угрюмый капитан пограничник и военно-морской врач Степан Иванович Бакшеев, он спешил к месту службы, на свой корабль.

Двое суток назад «Имандра» отошла от причала и, оставив по правому борту Русский остров, легла курсом на Сангарский пролив, что между японскими островами Хонсю и Хоккайдо.

Степан допил чай, встал из-за стола, поблагодарил буфетчицу и посмотрел на старпома, продолжавшего сидеть в кресле.

— Что делать думаешь, Игорь?

— На боковую, профессор, до обеда на боковую; С половины четвертого на ногах…

— В такой день… Чудак, — сказал Бакшеев.

— Их будет еще немало, этих солнечных дней у берегов Страны восходящего солнца.

— Что, уже подошли?!

— Спохватился, — лениво зевнул Игорь. — Два часа идем Сангарским…

Степан повернулся и одним махом вылетел на мостик.

Пароход шел левой стороной пролива, и остров Хоккайдо был виден как на ладони, тогда как Хонсю едва синел на горизонте.

Степан поздоровался с Василием Пименовичем Приходько, старым дальневосточным капитаном, кивнул рулевому, посмотрел на подволок рубки. Там шаркали ногами: видимо, третий штурман, юный парнишка, брал пеленги по главному компасу.