Читать интересную книгу О, Иерусалим! - Ларри Коллинз

— Ешь, — сказал он. И, когда она взяла хлеб, добавил: — Ты — под моей защитой.

Затем он повел ее к своему броневику. Из восьмидесяти восьми киббуцников центрального поселения, еще остававшихся в живых к началу последней атаки Таля, уцелели только четверо: Элиза Фейхтвангер, Яаков Эдельштейн и двое братьев Бен-Сира — Нахум и Ицхак.

На холмы вокруг Кфар-Эциона опустилась мертвая тишина. С падением центрального поселения три остальных киббуца Эционского четырехугольника — Массуот, Эйн-Цурим и Ревадим — бьши обречены: их защитники были немногочисленны, и у них не хватало оружия. Они ждали, когда наступит их черед.

Абдалла Таль выполнил свою задачу и вместе со своим полком вернулся на базу. Абдул Халим Шалаф, главный помощник Хадж Амина в районе Хеврона, собирал своих людей, готовясь к захвату поселений. Отчаявшиеся киббуцники сообщили в штаб Шалтиэля о своем решении: попытаться ночью прорвать окружение и уйти в Иерусалим пешком. Давид Шалтиэль связался с Красным Крестом и с консулами Бельгии, Франции и США, пытаясь с их помощью предотвратить резню.

На заре следующего дня переговоры увенчались успехом. Однако киббуцникам пришлось за свое спасение заплатить дорогую цену — отправиться в Амман в качестве военнопленных.

С четырех часов утра вступило в силу непрочное соглашение о прекращении огня, о котором договорился Красный Крест.

Поселения Эционского четырехугольника были окружены несметными ордами феллахов из окрестных сел, и делегация Красного Креста, приехавшая наблюдать за сдачей киббуцников в плен, вынуждена была буквально продираться сквозь толпы орущих арабов.

В конце концов в полдень прибыло подразделение Арабского легиона, и началась церемония капитуляции. Офицеры Хаганы отказались сдать личное оружие до тех пор, пока женщины и раненые не будут размещены в санитарных машинах, а мужчины — в кузовах грузовиков Легиона. Отправляясь в плен, киббуцники видели, как вспыхивают их дома и как арабы, подобно саранче, набрасываются на виноградники и фруктовые сады, вырывая с корнем деревья, только начавшие плодоносить.

31. Пятый день ияра

Оживленно перешептываясь, двое мужчин прохаживались взад и вперед перед ограждением из колючей проволоки, натянутым вдоль улицы. Над крышами Иерусалима показались первые лучи утренней зари. Один из этих мужчин был офицером британской армии — комендантом Бевинграда, а другой — бывшим полицейским, а ныне офицером Хаганы, которому Давид Шалтиэль поручил взять Бевинград после ухода англичан.

Арье Шур напряженно ловил каждое слово англичанина, описывавшего порядок эвакуации британских войск из района, имевшего важнейшее стратегическое значение для контроля над Иерусалимом. Эвакуация должна была начаться через несколько минут.

— Ну, мне пора, — закончил англичанин. — Желаю удачи!

— Подождите, — остановил его Шур. — Мне хотелось бы кое-что подарить вам в знак благодарности за все, что вы для нас сделали. Возможно, вы сегодня спасли иерусалимских евреев от резни.

Шур опустил руку в карман и вытащил самый подходящий подарок, какой он мог разыскать в осажденном городе, — золотые часы. На крышке была выгравирована фамилия англичанина и фраза, которая многие годы должна была напоминать ему о признательности еврейской армии: "С благодарностью от X.".

Пожав англичанину руку на прощанье, Шур вернулся в свой штаб. Оттуда он с помощью сложной системы телефонной связи поддерживал контакт с десятками наблюдателей, расположившихся вокруг Бевинграда в окнах и на крышах, а также с техниками-связистами, которые должны были, разматывая катушки проводов, подсоединенных к портативным телефонным аппаратам, двинуться следом за бойцами Хаганы и сообщать Шуру об их передвижении.

Система связи создавалась и монтировалась несколько недель, и теперь скрупулезная работа начала приносить плоды. На пульте перед Шуром зажглась сигнальная лампочка. Звонил один из наблюдателей. Он только что увидел, как первые британские солдаты начали покидать Центральный почтамт. Шур взглянул на часы. Его друг-англичанин сдержал свое слово. Было ровно четыре часа — минута в минуту.

В Бевинграде и в Нотр-Дам, в лагере имени Алленби и в казармах "Эль-Аламейн", на Холме совета дьяволов[8] и в уже почти пустом отеле "Царь Давид" — словом, везде, где располагались англичане, с первыми лучами рассвета началось движение. Солдаты кидали в кузова грузовиков тяжелые вещмешки, штатские укладывали последние чемоданы, урчали моторы, машины выстраивались в колонны, люди тянулись на сборные пункты.

Некоторых британских солдат перспектива ухода из Палестины ставила перед дилеммой, древней, как мир и война: покинуть ли любимую девушку или дезертировать и начать новую жизнь на чужбине.

Майк Скотт не колебался. Уже в течение нескольких месяцев он раз в неделю, сидя в темном зале кинотеатра, передавал своей невесте-еврейке секретные документы британской военной разведки, в которой служил. Получив приказ отправляться домой, он немедленно явился к Вивиану Герцогу и спросил, чем может быть полезен.

— Хотите, — сказал он, — я что-нибудь захвачу с собой, когда покину армию и приду к вам?

Намеками, которым он научился у англичан. Герцог дал понять Скотту, что Хагане не помешала бы пушка.

И вот 13 мая после полудня майор Майк Скотт вошел в контору главного склада оружия британской армии в Хайфе; у дверей его ждал грузовик с краном и трое британских солдат.

— Иерусалимское командование, — сказал он начальнику арсенала, — только что потеряло двадцатипятифунтовую пушку в результате дорожной аварии под Рамаллой. Необходимо немедленно заменить ее — во время эвакуации могут возникнуть непредвиденные осложнения.

— Пожалуйста! — сказал начальник арсенала. — Будьте любезны.

Через пять минут майор Скотт увез пушку из Хайфы. Хагана получила свое первое тяжелое орудие.

В решении других британских военнослужащих остаться в Палестине женщины роли не играли. Война, в которой они призваны были выступать в роли нелицеприятных блюстителей порядка, стала для них кровным делом, и они принимали близко к сердцу страсти и заботы той или другой стороны. Теперь они соответственно дезертировали либо к евреям, либо к арабам.

Трое солдат с полной выкладкой вошли в дом Антуана Сабелла, арабского военачальника в Иерусалиме, и предложили ему свои услуги.

В Еврейском квартале Старого города пехотинец-рядовой Элберт, схватив автомат, ринулся прочь от своих товарищей прямо в объятия ошарашенных бойцов Хаганы. Он принес с собой не только оружие, но и ценную информацию: британские воинские подразделения очистят квартал ровно через час.

Когда английские солдаты стали покидать Старый город, Хагана была готова, и евреи врывались на британские посты, буквально наступая на пятки уходящим англичанам.

Не только англичане покидали в это утро Иерусалим. В тот же самый микрофон, перед которым несколькими часами ранее сэр Алан Каннингхем произнес свою прощальную речь, Раджи Сейхун провозгласил:

— Сегодня для Палестины начинается новая эпоха. Да здравствует свободная и независимая Палестина!

После этого Сейхун покинул радиостанцию и перебрался в Рамаллу, чтобы там основать новый центр радиовещания арабской Палестины.

Выезжая из Иерусалима, Сейхун бросил последний взгляд на город. То, что он увидел, вряд ли было благим предзнаменованием новой эры, о которой он гордо объявил по радио несколько минут назад. Над учреждением, в котором он так долго работал, — центром Палестинского радиовещания, помещавшемся в узком переулке королевы Мелисанды, — развевалось бело-голубое сионистское знамя. Этот флаг знаменовал собой первую победу Арье Шура, продвигавшегося вглубь Бевинграда.

На юге Авраам Узиэли получил приказ захватить территорию лагеря имени Алленби. В распоряжении Узиэли имелось два взвода бойцов Хаганы, миномет "Давидка", три снаряда к нему и очень мало времени. Отряд иракских добровольцев успел раньше евреев добраться до казарм и отбил первую атаку Авраама Узиэли.

Быстрые и решительные действия иракцев были исключением.

Почти во всех остальных местах арабы были захвачены врасплох стремительным уходом британской армии и столь же стремительным наступлением людей Шалтиэля на оставленные англичанами позиции. Только в богатом квартале, носившем название Американской колонии, расположенном под холмом Шейх-Джаррах, да еще в Мусраре, арабском квартале вне стен Старого города, между Дамасскими воротами и Нотр-Дам, арабы сумели оказать сопротивление Хагане.

В южной части города первый из трех снарядов "Давидки" Авраама Узиэли, штурмовавшего лагерь имени Алленби, не взорвался; второй снаряд взорвался, произведя при этом чудовищный грохот и не нанеся арабам практически никакого ущерба. Ошеломленные иракцы, засевшие в казармах, принялись кричать в телефон, что у евреев есть какое-то новое мощное оружие, вроде атомной бомбы, и умоляли прислать им подкрепление. Узнав об этом от телефонистки, которая подслушивала разговоры арабов, Узиэли дал последний залп и послал своих бойцов на штурм казарм. Иракцы обратились в бегство, а бойцы Узиэли едва не лишились чувств при виде оставленных англичанами запасов — от банок с говяжьей тушенкой до сигарет "Плейерс".