— А и воинам должен кто-то кашу варить, — спокойно и уверенно возразил Любечанин. — Думаешь, из наших с тобой никто бы не пошел, кабы ты кликнул? Да почти все побежали б, окромя тех, кого совсем детьми малыми захватили. Пока человек язык свой родной помнит, его все домой, на родину тянуть будет.
И отправились они в путь втроем — князь, раб беглый и голубь белый. Все время, пока ехали по ночным пустынным улицам, сидел голубь на руке у князя спокойно, перышки перебирал, а потом вдруг встрепенулся, подтянулся и забеспокоился. Прежде чем успел Властимир окликнуть Любечанина поглядеть, что с птицей творится, та уже спорхнула с руки резанца и закружила в воздухе над его головой с криками призывными.
— Никак, зовет, чтоб за ним мы последовали? — угадал князь. Голубь вертелся перед лицом, чуть не задевая крыльями, но в руки не давался. Потом только опустился на левое плечо Властимира и забегал по нему воркуя.
— Влево надо править, — решил князь. — Есть здесь улица?
— Как не быть? Совсем мы с нею рядышком! — откликнулся Любечанин. — Вот ведь диво дивное! Птаха малая, а разумеет, ровно кто из богов ее надоумил!
— Не бог то, а друг мой закадычный, Буян-гусляр, — ответил Властимир.
Облак свернул в узкую улицу, что тянулась меж двух заборов и казалась бесконечной. Только старый месяц да две звездочки освещали ее. По обеим сторонам поднимались мрачные заборы, за ними так и мерещились грабители. Но незрячий Властимир лишь по эху Облаковых копыт догадывался о том, где они едут.
Когда улица кончилась, голубь забеспокоился вновь — забегал, заворковал, а потом перебрался на другое плечо и вертелся там, пока всадник не свернул направо.
Они выехали на какие-то задворки, где были только заборы с калитками и закрытыми воротами. За заборами поднимались высокие здания, почти закрывающие свет месяца. Голубь неожиданно спорхнул с плеча Властимира, покружил над его головой, а потом отлетел чуть подальше и присел на стену над воротами.
Не раздумывая, Властимир направил Облака в ту сторону, куда улетела птица, — умный конь сам тянул туда. Но Любечанин подскочил и повис на морде жеребца.
— Осторожнее, князь! — воскликнул он. — Не знаешь ты еще, куда тебя птаха привела! То тюрьма султана, а с другой стороны — его дворец с садами!
— Тюрьма? Знать, верно мы прибыли! Жив, значит, Буян, коли голубь в тюрьму меня привел. Ждет он моей помощи.
— Да можно ли тебе одному туда? Где это видано, чтоб в одиночку на этакое дело решаться? — Раб поворотил коня в сторону. — Дождись утра — тогда думать будем!
Он упорно старался поворотить Облака назад. Рассердился Властимир на Любечанина. Натянул повод, вздыбил коня, вытянул раба плетью.
— Прочь, трус! — крикнул. — Видно, рабство твой дух ослабило, коль позабыл, что Буян друг мне и брат названый. Говорят у нас на родине: “Сам погибай, а товарища выручай!”
Облак вырвался из рук пытавшегося удержать его раба и одним прыжком донес князя до ворот. Тут же слетел со стены белый голубь, сел на плечо Властимиру, заворковал, а князь, не таясь, подъехал ближе и ударил в кованые створки кулаком.
Раздался такой грохот, что проснулась стража, дремавшая на стене, выскочила во двор, спрашивая: “Не конец ли это света?” И узники в тюрьме услыхали грохот невиданной силы, забеспокоились. Показалось им, что тюрьма рушится.
И второй раз ударил Властимир кулаком в ворота, на сей раз не с правой, а с левой руки, где когда-то Разрыв-дар у него был. Повыскакивала стража из тюрьмы во двор, хватаясь за оружие, и застыла, не в силах слова сказать. Ворота у них на глазах дрогнули, выгнулись, будто джинн[28] ударил в них с той стороны. Потом по камню побежали мелкие трещины, зашатались скобы чугунные, штукатурка со стен посыпалась, а когда ударило что-то в ворота в третий раз, рухнули они с грохотом и скрежетом, подняв тучу пыли.
С криками отбежала стража в стороны, а когда пыль рассеялась, увидели все, как въехал в пролом всадник на белом коне. И был он весь черный, как разгневанный джинн, и конь под ним был подобен грозовой туче — грива по ветру стелется, хвостом заметает улицу, шерсть искрами вспыхивает, глаза горят будто молнии. Выехал всадник на широкий двор, натянул поводья, вздыбливая коня, вскинул руку — и спорхнул ему на ладонь белый голубь. Заворковал голубь, забеспокоился и ко входу в тюрьму устремился, увлекая за собой всадника.
Взглянули в лицо всаднику стражники — и замерли, словно зачарованные. Всадник был слеп. Закрывала его глаза повязка, с одного бока кровью измаранная. Не испугались они этого, скорее обрадовались. Опомнились всадники, закричали и бросились на одинокого противника, а было их без малого полсотни.
Закипела во дворе странная схватка — Любечанин из-за угла смотрел и дивился. Вертелся на месте белый конь, защищая своего всадника — зубами хватал, копытами бил, — а вокруг со всех сторон лезли стражники. Сверкал в свете месяца длинный прямой меч черного всадника. Он кого наполы разрубал, кому голову отсекал, кому руку по плечо отмахивал. Лезли на него охранники, да только сами друг дружке мешали и падали, убитые или раненые. А кто успевал от меча разящего увернуться, того белый конь зубами ловил и руку насквозь прокусывал. Вскрикнет такой человек от неожиданности — а всадник на крик обернется да по голосу отхватит кричавшему голову.
Отступили охранники. Чуть только приостановилась битва, слетел слепому на руку белый голубь, заторопился, заворковал. Развернул коня черный всадник и поскакал к тюрьме через двор.
Спохватился смотритель тюрьмы, крикнул своим воинам:
— Не пускать его!
Несколько человек тут же к дверям бросились, затворили их изнутри. Да только не помогло это — подскакал всадник к запертым дверям, переложил меч из правой руки в левую и ударил по замку.
Затрещали ворота, не выдержали удара и рухнули на головы стражников. Белый голубь первым в двери ворвался, всадник — за ним.
Узники в тюрьме слышали шум битвы и теперь гадали, кто с кем бьется. По всему выходило, что напал на тюрьму джинн. Многие были удивлены, когда сквозь решетки увидели, что это всего лишь один всадник с белым голубем.
Словно ураган пронесся Властимир по тюрьме. Выскочили ему навстречу несколько охранников, подняли оружие, да только ни один не успел ударить. Вздыбился над ними белый конь, взмахнул копытами — и упали они мертвыми.
Проскакал черный всадник по коридору. Чавкали копыта его жеребца, грязь и воду разбрасывая. Со всех сторон сквозь решетки тянулись к нему руки узников, наперебой молящих об освобождении. Но всадник не обращал внимания на их голоса. Куда-то исчез белый голубь, его проводник. Не знал он, куда ехать дальше, и позвал на всю тюрьму:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});