Голубь вертел головой и сидел на удивление смирно.
— Поспешай — у меня всего день до утра, — шепнул ему Буян и пустил птицу.
Та стрелой ушла ввысь, навстречу пятну света. Продираясь в щель, голубь обронил несколько перьев. Они упали на дно, и Буян бережно спрятал их на груди.
Мисрийские купцы могли приметить, что рабы стали услужливее и втрое торопливее, словно все разом куда-то спешили. Купцы могли заподозрить, что те что-то скрывают, но торговые дела не оставляли времени.
Рабы прятали чужеземца, своего земляка, князя из незнакомого им до сего момента города Резани. Лишь немногие знали точно, где и как его можно найти, только эти несколько человек посещали его. Прочие же каждый свободный миг тратили на то, чтобы следить за чужеземцами — не появятся ли какие из них слишком близко от палаток мисрийцев или хана, не будет ли кто потихоньку расспрашивать караванщиков. Обо всех замеченных тотчас говорили Любечанину, а тот спешил к Властимиру и передавал, что слышал. За неполные два месяца князь узнал почти о сотне иноземцев, — то были купцы и их приказчики из Византии или земли Румана, варяги и викинги, норманны и жители Запада — городов с незнакомыми названиями и неизвестным языком. Однажды ему сказали, что слышали славянскую речь, но земляками оказались искатели приключений, забравшиеся сюда вместе с варягами. Никого, кто бы напоминал Буяна или Мечислава, у палаток мисрийских купцов не появлялось.
Время шло, и с каждым днем Властимир понимал все яснее, что с друзьями случилась настоящая беда — иначе гусляр давно бы сыскал способ отправить весточку. А то, возможно, сложил-таки неугомонный буйну голову, а Мечислав по неопытности пропал. Властимир ближе к концу второго месяца ожидания уверился в этом, и даже встречи с Облаком его больше не радовали, хотя Любечанин исправно по ночам выводил Властимира на погляд с другом.
Оставалась еще одна надежда — что где-то еще стоит караван из Мисра и Буян с Мечиславом искали его там, но Любечанин быстро развеял мечты, сказав, что другого каравана нет — он может прийти только по весне.
Однажды Любечанин зашел к Властимиру в неурочное время. Князь научился угадывать, скоро ли к нему придут, и порядком удивился, услышав ставшие знакомыми шаги. Раб протиснулся сквозь обвалившиеся камни и оказался в маленькой комнатке в шесть шагов шириной.
— Что, ты видел их? — с порога спросил Властимир.
— С иной я вестью, — вздохнул Любечанин. — Только что слыхал я, как хозяин посылал людей к караванщикам. Вскорости уезжает наш караван обратно в Миср, так что придется тебе либо расстаться с нами, либо отправляться в чужую сторону…
Властимир сжал кулаки, задумался.
— Сколько до отъезда у меня еще времени? — спросил он.
— Того не ведаю, но не больше пяти-шести дней. Точно известно будет за двое суток.
— Что ж, — тихо молвил Властимир, — ты следи, а как точно время вызнаешь — так сразу ко мне. А я тем временем что-нибудь придумаю.
Он по давней княжеской привычке взмахом руки отпустил Любечанина и, не дожидаясь, пока стихнут его шаги, ощупью присел на камень и обхватил руками голову.
Любечанин не ушел — он стоял чуть в стороне. Именно он первым услышал хлопанье крыльев над головой. Вскинулся раб и увидел, что в пролом крыши влетел белый голубь и мечется теперь, ища выхода.
— Что это? — выдохнул он. — Птица белая кружит, и прямо над тобой!
Хлопанье крыльев снизилось. Казалось, птица вот-вот сядет резанцу на голову. Князь поднял руки, защищая по привычке лицо, и почувствовал, как за его пальцы цепляются коготки пытающейся сесть птахи.
— Прямо к тебе льнет, — восхищенно выдохнул Любечанин. Птица упорно пыталась опуститься на его руку, и Властимир подставил ладонь.
Сев, голубь успокоился — распушил хвост, расправил крылья и тотчас заворковал, встряхивая грудью. Властимир ахнул, узнавая песню.
— Это ведь голубь? Голубь? — спросил он, осторожно протягивая к птахе руку.
— Он самый, — ответил Любечанин.
— Вестник крылатый. — Князь ощупью погладил птицу по спинке. — От кого ты мне весточку принес? Уж не от Буяна ли?
Голубь заворковал и опять завертелся на месте, словно узнал знакомое имя.
— Буян в беде, — сказал Властимир. — Сам прийти не может — так птицу за мной послал. Видать, долгонько искал меня голубок — легкий он и тощий. Жаль, что не поспел я ранее… Что ж, парень, ухожу я этой ночью.
— Куда? — ахнул Любечанин.
— Друзей выручать. Голубь меня куда надо выведет, а ты сам только что мне сказал, что вскорости придется мне выбирать — или с вами в Миср отправляться, или тут на свой страх и риск оставаться. Я и выбрал — иду, куда судьба зовет. А тебе последняя просьба — вечером проводи меня к Облаку да смотри, чтоб все на месте было!
ГЛАВА 14
Миновал всего час после того, как отзвучали с минаретов призывы на вечернюю молитву. Дамаск успокоился, жители его затихли по своим домам, а на улицы вышли воры, грабители, спешащие на свидание влюбленные и ночные сторожа. На окраинах уже раздавались их высокие напевные голоса: “Спите, жители Дамаска. В городе все спокойно!” — и перестук деревянных колотушек.
В эту пору и пришел к Властимиру Любечанин.
Князь его уже ждал — одетый, вооруженный. На руке его, как ловчий сокол, сидел белый голубь — только расшитого клобучка недоставало. Властимир издалека различил шаги раба. — Ты? — молвил он. — Веди — время дорого!
Облак уже был оседлан и нетерпеливо перебирал копытами. Он застоялся и спешил в дорогу. Любечанин вывел коня из ворот конюшни, и все трое: князь с голубем, раб и ведомый в поводу конь — потихоньку пошли прочь.
Голубь сидел на руке князя спокойно, словно неживой. Но когда за углом Властимир вскочил в седло и потянул повод одной рукой, забеспокоился, заворковал, словно хотел голубиным языком рассказать то, что под силу лишь человечьему.
— Князь, голубь-то все влево носом вертит, — сказал Любечанин, берясь за повод. — Не туда ли дорога?
— Куда он укажет, в ту сторону мне и править, — отмолвил Властимир. — А только что ты тут делаешь? Возвращайся к своим — я и сам управлюсь.
— Э нет, князь. — Любечанин потянул Облака влево по улице. — Я от тебя не отстану! Бежать я с тобой надумал — не век же ты по землям этим диким бродить будешь. Когда-то и домой возвернешься, а я — за тобой. Глядишь, и увижу места-то знакомые. А нет — и при тебе, в твоей Резани, останусь. Не прогонишь?
— Но как же ты с нами? Мы воины, а ты…
— А и воинам должен кто-то кашу варить, — спокойно и уверенно возразил Любечанин. — Думаешь, из наших с тобой никто бы не пошел, кабы ты кликнул? Да почти все побежали б, окромя тех, кого совсем детьми малыми захватили. Пока человек язык свой родной помнит, его все домой, на родину тянуть будет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});