Очнувшиеся от звона оружия, Гаральд и Мечислав вскочили при его приближении, и только Буян остался сидеть, глядя в потолок.
— Эй, вы! — окликнул вошедший узников. — Чужеземцы! Мой повелитель, правитель Дамаска султан Рашид-ибн-Махмуд аль-Абдаль, наместник правителя Багдада высокочтимого шейха Абу-Бекра-аль-Джафара, внука аль-Мамуна, был недавно на арене, где удостоил вас чести лицезреть ваш бой с лучшим тигром его зверинца. За то, что вы убили его любимца, он мог бы казнить вас в тот же день, но его милосердие безгранично. Мой повелитель желает видеть вас! Собирайтесь — вы предстанете пред его светлые очи!
Выслушав речь визиря, все, кто мог слышать ее, восхищенно заговорили, но Гаральд, презрительно скрестив руки на груди, бросил в ответ:
— Мне, христианскому рыцарю, не о чем говорить с твоим шейхом! Я уже все сказал!
Он отвернулся, и Мечислав поддержал его — он не знал, что еще ему делать.
На лице визиря отразился гнев. Он уже повернулся к сопровождающим его воинам, готовый отдать приказ схватить дерзких чужеземцев, но тут поднялся до того безразличный ко всему Буян.
— Твой повелитель хочет видеть нас? — спросил он. — Так передай, что я иду!
Все, кто рядом находился, ахнули, а Мечислав схватил гусляра за руку:
— Одумайся, друг, что ты делаешь? Он же враг наш! Но Буян вырвал руку и повторил:
— Я иду к повелителю!
Мечислав отшатнулся, а Гаральд обнял его за плечи и шепнул примирительно:
— Молчи, молчи. Он сам выбрал себе дорогу…
— Но он же предал меня! И князя! И тебя! Всех, — прошептал юноша.
Буян не подал виду, что слышал голоса за спиной. Визирь сделал знак, и, отомкнув решетку, к гусляру шагнули охранники. Тут же окружила его визирева стража и повела прочь. Буян пошел с гордо поднятой головой, и, хотя он знал, что за ним жадно следят глаза его товарищей по несчастью, он ни разу не обернулся.
Гусляр никогда раньше не бывал во дворцах, не слышал ни о чем подобном и теперь смотрел во все глаза и слушал во все уши.
Его сразу вымыли в бане, причесали и нарядили перед встречей с султаном, а потом провели по дворцу, одна комната которого была богаче другой. Словно нарочно желая смутить и поразить иноверца, его долго водили по мраморным залам меж украшенных золотом колонн и иноземных ковров, покрывавших стены. Откуда-то издалека доносилась нежная музыка, лились волны сладких запахов и слышались голоса.
Провели Буяна через весь дворец и вывели его в сад, где росли невиданные деревья, цвели чудные цветы, от которых исходил такой аромат, что больно было дышать. Меж кустов бежали дорожки из цветного песка. Все они вели к бассейну, обложенному золотом и мрамором. В нем били фонтаны и плавали рыбы, подобные слиткам золота. Вокруг стояли скамьи черного дерева и столики, ломящиеся от дорогих яств. Над садом летали птицы. Далеко улететь они не могли — в вышине была натянута сетка, которая мешала им покинуть сад.
На скамьях, на расшитых подушках, сидел сам султан, его любимые жены и приближенные. Их слуги и невольники теснились позади, любопытствуя — не каждый видел человека другой земли, да еще такого, который убил лучшего тигра из зверинца султана.
ГЛАВА 13
Приблизившись, Буян низко поклонился султану, а потом выпрямился и повторил свой поклон на все четыре стороны — визирям и женам султана в особину.
Заметил султан, что внимание чужестранца почему-то нравится его женам, и поспешил заговорить с ним: — Что, неверный, дома такого ты не встречал?
Буян снова почтительно склонился.
— Не только дома, — ответил он, — и в иных странах подобного я не встречал! Диво здесь все — диво дивное, словно обитель богов вечнокрасная!
— Богов? — подивился султан. — Уж не маг ли ты, язычник?
— Зови так, коли хочешь, — согласился Буян. — А по-нашему я гусляр да волхв!
Сразу все вокруг зашептались удивленно, стали подталкивать друг друга локтями, переглядываться. А любимая жена султана, что сидела ближе всех к нему, наклонилась к уху своего повелителя и тихо заговорила с ним, упрашивая. При этом она все косилась черным, влажным, как у лани, оком в сторону Буяна.
Вначале морщился и отворачивался султан, но потом окликнул гусляра:
— Если ты и правда волхв да маг, то покажи нам свое искусство, порадуй нас! Коли по нраву мне придется умение твое, я, пожалуй, награжу тебя.
Буян улыбнулся — уж не ослышался ли он? Это была настоящая удача, ради которой он и решился покинуть тюрьму. Следовало рискнуть. Он в третий раз отвесил султану поклон.
— Самому мне ничего не нужно, о повелитель, но если ты и правда захочешь доброе дело сделать…
Султан ахнул.
— Ты что же это, неверный, — прошипел он, — ничего еще не сделал, а уж о милости просишь? Да как это понимать?
— Уж прости, коль прогневал чем, — спокойно ответил Буян, — а просьба — то мое право. Дома нас, гусляров да волхвов, и князья слушают, и то зазорным не считается. Случалось, гусляры и войны усмиряли словом молвленным. И меня в свое время слушали люди, силой и властью наделенные… Потому выслушай меня — голову снять всегда можно, а прошу я не за себя!
Султан сердито повел глазами по сторонам, но увидел, что на него умоляюще смотрит его жена, и поневоле смягчился.
— Несколько дней тому назад, — торопливо заговорил Буян, пользуясь случаем, — по твоему приказу чуть было не предали напрасной смерти человека безвинного, рыцаря из Англии. Я его выручать кинулся…
— И тигра моего убил, — оборвал султан. — Ты маг, а здесь слеп оказался — преступнику помогать кинулся! В чем вина его, ты не знаешь!
— Тогда не знал, а теперь точно ведаю, — возразил Буян. — Говорил я с ним — нет его вины ни в чем!
— Без вины я не казню! — гордо отвернулся султан; и все вокруг согласно закивали, подтверждая его слова.
Но Буян не собирался сдаваться:
— Слышал я, как ты с ним на арене говорил. Такими речами ни у кого правды не вытянешь. Мне он поведал, что истинно его привело к тебе… А приехал рыцарь Таральд из Англии за своей невестой, Джиневрой, что норманны похитили и привезли в Дамаск. Прознал он, что самых красивых пленниц тебе отправляют, вот и решил разыскать ее в саду твоем. Да только не успел он узнать ее — налетели твои люди, связали да в тюрьму за разбой отправили. Вот что хотел просить я у тебя, султан: коли есть у тебя наложница из Англии именем Джиневра, которую за Гаральда сам король Альфред сватал, отдай ты ее ему да позволь домой вернуться — целый год с малым он ее ищет!
Только договорил Буян, как отовсюду послышались вздохи и аханья — то наложницы султана завздыхали, вспоминая каждая свою судьбу. И даже любимая жена украдкой стерла слезу со щеки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});