Я с улыбкой обернулся, заслышав шаги. Машинально я положил руку на рукоять Вздоха змея, а потом увидел, что за нами идет Анлаф. Заметив мою ладонь на мече, он развел руки, показывая, что не имеет дурных намерений. Он был один. Луна, светившая меж облаков, отражалась от его бледных глаз, золота на шее и тусклого металла рукояти его меча. На том мече не было затейливых украшений. Просто оружие, и, как говорили, Анлаф умел им пользоваться.
— Эгиль Скаллагриммрсон, — поприветствовал он нас, — ты должен поехать в Дифлин.
— Должен, мой король?
— Мы любим поэтов! Музыку! И ты, лорд Утред, тоже должен поехать.
— Я не поэт, и ты точно не захочешь слышать, как я пою.
Анлаф слегка улыбнулся.
— Я хотел с тобой поговорить. — Он указал на большой камень у тропы. — Посидишь со мной?
Мы сели. Какое-то время Анлаф молча смотрел на Спирхафок.
— Твой корабль? — нарушил молчание он.
— Мой.
— Хорошо выглядит, — неохотно признал он. — Фризский?
— Фризский.
— Чем занят Этельстан? — неожиданно спросил он.
— Наказывает скоттов.
— За что?
— За то, что они скотты.
Он кивнул.
— Сколько у него воинов?
— Не меньше двух тысяч, может, и больше.
— А сколько еще он может собрать?
Я пожал плечами, потому что на этот вопрос, вероятно, нет ответа.
— Тысячи четыре? Или больше, если созовет фирд.
— Больше, — вставил Эгиль. — Он может привести пять тысяч воинов даже без фирда.
— Согласен, — сказал Анлаф. — Он оставил тысячу в Честере и Меймкестере, — он старательно произносил непривычные названия, — и на Мерзе у него есть флот. Поэтому, думаю, Константин и отправил туда свои корабли. Он ждал вторжения в Камбрию.
— А вместо этого Этельстан вторгся на востоке.
— И что теперь будет?
Бледные глаза вглядывались в мои.
— Кто знает, король?
Он коротко кивнул.
— Предположим, Константин выживет. Что тогда?
— Скотты горды, — сказал я, — и жестоки. Они захотят отомстить.
— Этельстан хочет править скоттами?
Я обдумал вопрос и покачал головой.
— Он требует Нортумбрию и хочет, чтобы скотты покинули Камбрию, вот и всё.
Анлаф нахмурился, размышляя.
— Константин не будет сейчас сражаться, если Этельстан не совершит серьезную ошибку. Он уйдет в холмы. Примет свое наказание. Конечно, будут стычки, погибнут люди, но Константин станет выжидать. Если Этельстан пойдет за ним в холмы, он окажется на неудобьях, в окружении врагов и без еды, так что ему придется убраться. И тогда Константин поведет армию в земли Этельстана, и это, — он помолчал, глядя мне в глаза, — станет концом Инглаланда.
— Может быть, — с сомнением произнес я, — но Этельстан всегда может собрать больше воинов, чем Константин.
— В самом деле? — Анлаф замолчал, и когда я не ответил, он едва заметно улыбнулся. — Константин хочет нечто большее, чем Камбрия, — спокойно сказал он. — Он хочет разрушить могущество саксов и будет рад союзникам.
— Норвежцам, — без выражения сказал я.
— Норвежцам, данам, язычникам. Нам. Подумай об этом, лорд Утред! Этельстан ненавидит язычников, хочет уничтожить их и изгнать из своей земли. Но Константин более проницательный. Он знает нашу мощь, и она нужна ему. Ему нужны щиты, мечи и копья, и он готов платить за них землей саксов. Один король презирает нас, другой принимает с радостью, так за кого станут сражаться северяне?
— За Константина, — холодно произнес я. — Но будет ли он столь же радушен, когда победит? Он тоже христианин.
Анлаф проигнорировал мой вопрос.
— Теперь у Этельстана есть шанс, и только один — убить всех мужчин к северу от Кайр Лигвалида, стереть скоттов с лица земли, но он так не сделает, потому что это невозможно. А если бы он и мог, его религия слабаков утверждает, что это грех. Но он не сможет, людей у него не хватит. Он только болтает о наказании скоттов, а наказание тут не работает, только уничтожение. Сожжет парочку деревень, убьет несколько человек, объявит, что победил, и отойдёт. А после этого весь север набросится на него как стая голодных волков.
Я вспомнил о драконе и падающей звезде, и о зловещем пророчестве отца Кутберта, что зло придет с севера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Значит, ты будешь сражаться за Константина?
— Он знает, что я хочу получить Нортумбрию. В конце концов он мне ее предложит.
— Зачем Константину языческий король у южных границ?
— Потому что такой король лучше сакса, называющего себя правителем всей Британии. И потому, что Константин признает мое право на Нортумбрию. И это право у меня есть. — Он яростно посмотрел на меня. — Оно стало только прочнее после смерти Гутфрита.
— Это что, благодарность? — развеселился я.
Анлаф встал.
— Это предупреждение, — холодно сказал он. — Когда придут северные волки, лорд Утред, выбирай сторону осмотрительно. — Он кивнул Эгилю. — И ты тоже, Эгиль Скаллагриммрсон. — Он посмотрел на небо, оценивая ветер. — Говоришь, флот Этельстана идет на север?
— Да.
— И далеко?
— Так далеко, как ему прикажет Этельстан.
— Значит, лучше мне завтра отплыть домой. Мы еще встретимся.
Больше он ничего не сказал и пошел обратно в усадьбу Торфинна.
Я смотрел ему вслед и думал о словах короля Хивела, которые только что повторил Анлаф: «Выбирай сторону осмотрительно».
— Зачем он здесь? — спросил я.
— Набирает людей, — ответил Эгиль. — Он собирает армию северян, которую предложит Константину.
— И он хочет получить тебя.
— И тебя, друг мой. Тебя это соблазняет?
Конечно, меня это соблазняло. Языческая Нортумбрия — заманчивое будущее. Страна, где люди могут поклоняться своим богам, не боясь христианского меча у горла, но рядом с языческой Нортумбрией останутся христиане с севера и с юга, и ни Константин, ни Этельстан не будут долго терпеть. К тому же я не доверял Анлафу. Увидев Беббанбург, он возжелает его.
— Я хочу лишь умереть в Беббанбурге, — сказал я Эгилю.
Дед Анлафа Гутрум не смог победить Альфреда, и после этого владения западных саксов оказались такими обширными, что мечта Альфреда о едином государстве саксов, Инглаланде, едва не стала явью. Теперь внук Альфреда пытался завершить дело деда, а на севере бледноглазый внук Гутрума точил свой меч.
Зло придет с севера.
* * *
Держалась хорошая погода, но неуёмный ветер, скорее южный, чем западный, вынудил нас отойти далеко в Северное море, прежде чем повернуть назад к шотландскому берегу. Три дня нам пришлось потратить на поиск флота Этельстана — он зашел дальше на север, чем я ожидал. Коэнвульф спас в Фойрте почти все свои корабли, теперь бо́льшую их часть вытащили на длинный песчаный берег, а дальше, на западе, я увидел поднимавшийся к небу дым — это армия Этельстана предавала деревни огню. Двенадцать боевых кораблей Этельстана патрулировали берег, защищали стоящие корабли, два направились к нам, но сбавили ход и повернули назад, когда приблизились и разглядели волчью голову на парусе.
— Что мне делать? — прокричал Гербрухт с рулевой площадки.
Мы заходили с юга, и я стоял на носу, положив руку на резную голову ястреба. Я рассматривал низину за длинным берегом. Там стояло много шатров и навесов, значит, в лагере расположилась основная часть армии Этельстана. Среди остальных выделялся кричаще яркий шатёр, алый с золотом, который я прежде видел у ворот Черепа в Беббанбурге.
— Как прилив? — крикнул я в ответ.
Мне ответил Эгиль.
— Низкий! Ещё продолжается!
— Значит, причаливай, но поосторожнее. — Я увидел Апостол, корабль Коэнвульфа, и указал на него. — Как можно ближе к нему.
По невысоким, бьющим о борт волнам мы приблизились к берегу, и я увидел людей, тащивших мешки на корабли. Краденый урожай. Киль Спирхафока шаркнул по дну, корабль содрогнулся и замер, парус опал. Эгиль подошёл ко мне на нос.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мы сойдём на берег?
— Мы с тобой, — я указал на кричаще яркий шатёр. — Подозреваю, что Этельстан здесь.