так яро желал, скорее мешал, чем помогал.
Я видел, как становлюсь другим, и на данный момент это было совершенно некстати. Утром спустился в столовую, желая провести завтрак с Элеонорой, но она не вышла, и пришлось довольствоваться компанией Маргарет.
Изначально пожалел, что не сбежал до ее прихода. Хотя компания младшей сестры Элеоноры оказалась не так и плоха. Маргарет сперва начала что-то лепетать, неинтересное и бестолковое. Говорила про погоду и про вкусный завтрак, но вскоре, понимая, что я не желаю вступать в беседу, замолчала. Чем оказала мне услугу и показала, что не так уж глупа. Глупая девица продолжила бы болтать без умолку. А Маргарет в нужный момент умела останавливать поток бесполезных слов.
Я наконец получил письмо от Элизабет, которое писал Марк. В нем сообщалось, что с ней и ребенком все в порядке, и выражалась огромная благодарность за помощь. А также меня оповещали, что нанесут визит завтра утром.
В тот момент я почувствовал что-то приятное. Оно словно согревало изнутри. Должно быть, я был рад за Элизабет.
Когда Элеонора появилась в столовой, я понял, что странное чувство теплоты растет. За ночь я осознал, что необходимо быть решительным. Постарался проявить заботу о девушке, быть более общительным, но ничего не работало. Элеонора была холодной и, кажется, недовольной. Она желала скорее получить ответы. И… должно быть, разорвать со мной договор.
Но я так просто отпускать ее был не намерен. И уже в карете завел разговор о будущем Элеоноры. Я подумал, что, если оплачу ей жалование, будет больше причин встречаться с ней.
Таким образом, будет время показать ей причины оставаться со мной. Сейчас было не лучшее время. Зная о ситуации с Пэгги, я боялся быть слишком напористым и спугнуть ее. Но, как оказалось, шансов у меня не было совсем. Она отказывалась принимать помощь. Более того, желала скорее уехать.
— И чего же теперь ты хочешь? Что ты желаешь найти в дальних землях, Элеонора? — не выдержал я. В тот момент я согласился бы заплатить любые деньги, исполнить самое странное желание, но то, что она попросила, я исполнить не мог.
— Любовь, — ответила она, а после слегка дрогнула, словно назвала что-то потаенное и по-настоящему важное.
Хотя так оно и было.
Даже имея ограниченный спектр эмоций, я успел оценить это чувство, от которого внутри все странно щекочет, на лице появляется улыбка и чувство теплоты. Элеонора желала того же.
Ненужные чувства. Они могли приносить не только тепло, но и боль. Тупую, ноющую, давящую на грудную клетку так сильно, что не хватало воздуха.
Кем я был для этой девушки в карете? Когда она отвечала на мои поцелуи, когда тряслась, прижимаясь ко мне на охоте.
Нужно было что-то сделать или сказать. Прежний я нашел бы слова, смог бы надавить или предложить сделку. Я без чувств был умнее и сосредоточеннее.
А новый я стал каким-то слабаком и хлюпком, который жалел себя и не мог подобрать слов. Мне почему-то было важно, чтобы Элеонора испытывала такое же тепло, и в какой-то момент я даже понял, что это важнее, чем мое собственное счастье и эмоции.
Когда Элеонора заснула, я мог без притворства смотреть на нее. На расслабленное лицо, подрагивающие ресницы. Она была такой умиротворенной, в то время как я в душе метался. Часть меня требовала отпустить девушку, а вторая часть говорила, что я должен забрать ее себе любым способом. Ведь она так нужна мне! Отчего-то подумал, что мои деньги сделают Элеонору счастливой. Но если я оставлю ее, счастлив буду только я.
Казалось, решение принять просто, но даже когда карета остановилась и мне пришлось оторвать взгляд, я так и не смог определиться между собственным эгоизмом и желанием Элеоноры. Любовь ведь не всегда делает человека счастливым.
— Мы приехали? — спросила Элеонора, кинув взгляд на дом Аделаиды. Я отметил, что дом не старый, но при этом неухоженный.
Было видно, что денег на сад у хозяйки нет. Краска с дома уже смылась и стала трескаться, а одно окно даже оказалось разбитым.
— Да, — холодно ответил я.
Удивительно, что всю дорогу я думал о леди Фокс и ни разу не вспомнил, кому именно собираюсь нанести визит.
А тем временем, стоило выйти из кареты, как узнаваемый силуэт проскользнул в окне. Как только я помог Элеоноре спуститься, подал локоть, который она приняла. Мы ведь пара.
— Что мы будем говорить? — обеспокоенно спросила Элеонора.
— Я предложу ей хорошую сумму за правду, — ответил я.
— И думаешь, она согласится? — спросила она тише.
— Думаю, что деньги, это единственное, что Аделаида ценит по-настоящему, — честно ответил я. — Она быстрее придумает ложь, чем от них откажется.
Вместе мы подошли к дому, где я хотел нажать на магический звонок. Но, к общему удивлению, дверь перед нами открылась до того, как я его даже нашел.
Элеонора
Это читалось с первых мгновений. Стоило выйти из кареты, как взгляд натыкался на фасад, который стоило бы подкрасить. На сад, за которым никто не ухаживал. И даже на стекла, которые следовало заменить.
Я словно окунулась головой в еще такое недалекое прошлое. И когда перед нами с Адрианом открылась дверь, даже показалось, что я увидела себя.
Тонкий женский стан в нарочито дорогом платье, фасон которого давно устарел. Волосы шоколадного оттенка с рыжим отливом и карие глаза, обрамленные густыми ресницами и аккуратными бровями. Хозяйка дома делала прическу сама, так как, очевидно, собираться ей отныне приходилось без слуг.
Да, я увидела в ней себя. В бедственном положении и еле сводящую концы с концами. Об этом говорил грязный ковер, с которым аристократке не справиться, пустые места под картины и совсем не много мебели. Я даже почувствовала жалость к стоящей в тени женщине.
Но, столкнувшись глазами, я вдруг увидела необычное. Глаза многое могли сказать о человеке. И ее взгляд вдруг показал, что передо мной не несчастная девушка. Не рассерженный, не усталый, она смотрела на нас высокомерно, словно даже сейчас намного превосходила нас по положению.
— Адриан, я не ожидала тебя увидеть, — достаточно фривольно обратилась она к моему будущему супругу. Ее голос как сладкая патока заполнил комнату, дополняя улыбку. О да, она одарила герцога улыбкой, совершенно игнорируя мое присутствие.
В этот момент окончательно поняла: передо мной отнюдь не я. Этот высокомерный тон, повадки и улыбка. Передо мной стояла настоящая хищница, та,