с проклятьем, приобретшем внешнюю оболочку. Это был вовсе не демон, как казалось на первый взгляд, и принц наверняка это понял, поэтому не бросился на защиту ведьмочки. Кровь, смешанная с магией Сетии проявила свои свойства и старательно очищала тьму. Цветы, в земле, что стояли безжизненными сухими ветками, распустили новые алые бутоны и разнесли по ветру приятный сладковатый аромат вперемешку с запахом железа. К горлу подступила предательская тошнота. Тьма больше не могла подойти или как-то навредить ей. Проклята была не девушка, а сама могила не упокоенной женщины, полной желания забрать всех с собой. Ведьмочка больше не ухмылялась, она переживала ту же боль, что и эта женщина и на мгновение прикрыв глаза, прошептала ей пару успокаивающих слов.
— Они не знали.
Она не была мастером некромантом или специалистом по захоронениям, так что не могла сделать что-то большее, чем донести до умершей мысли желания ее семьи. Дочь семейства задышала ровно, как в обычном сне и заметно налилась румянцем. Теперь ее жизни ничего не угрожало, надгробная плита треснула и с грохотом развалилась на несколько частей. Оттуда вылетели последние остатки тьмы и испарились в воздухе. Сетия покачнулась, чувствуя головокружение и слабость, и в миг, когда чуть не обмякла на земле, ее со спины подтянули к себе заботливые руки, позволяя устоять на ногах. Она оперлась на его напряженную грудь, чувствуя взволнованное сбивчивое дыхание и произнесла.
— Все хорошо. — Лекс улыбнулся от этих слов, ведь это не она должна была успокаивать его, а совсем наоборот.
— Да. Хорошо.
Так они постояли еще немного. Пожилой мужчина тем временем тряс за плечи свою излечившуюся дочь и звал по имени. Конечно же, пока это было абсолютно бесполезно, но ни ведьмочка, ни принц не стали его останавливать, пребывая в само-созданном мимолетном забвении.
— Довольно. — все же остановила его Сетия, склонившись над ними и прощупывая пульс своей пациентки. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь она будет вести себя как настоящий лекарь, даже при том, что уже покинула Нижний мир и утратила необходимость играть эту роль.
Лекс наколдовал в воздухе какой-то пергамент с надписями и протянул мужчине.
— Я перенесу вас по направлению, которое вы должны предоставить стражам на главных воротах и дворецкому. Там находится один из моих загородных домов. Поживете в нем, пока ваш дом не отстроят.
— Но Ваше…
— Никаких «но». В том, что обветшалое здание стало руинами вся вина на мне. Пока будете находиться в поместье, вас протестирует мой слуга на предмет пригодности на королевской службе. Помнится мне, вы некогда были прекрасным работником финансового отчета.
— С…спасибо огромное, Ваше Высочество! — завопил мужчина, раскланиваясь чуть ли не в ножки.
Принц принял благодарность и посмотрел на ведьмочку, которая чинила памятник при помощи заклинания восстановления, попутно проверяя на наличие остатков тьмы. Когда все было закончено, она удовлетворенно кивнула самой себе и перевела взгляд на Лекса, который так и продолжал смотреть на нее даже после того, как уже отправил несчастных домочадцев через портал.
— Идем? — он участливо протянул ей руку и заботливо погладил ее, когда она прикоснулась к нему.
— Да.
Портал перенес их в стены дворцового замка, где все было заставлено роскошной мебелью из позолоты и дорогих тканей. Лекс подошел к столу и налил воды в хрустальный стакан, протягивая ведьмочке. Девушка благодарно приняла стакан и тут же осушила его, после чего облегченно выдохнула. Только теперь принц увидел, что в действительности она не была так спокойна, как казалось. Внутри нее метались различные эмоции, включая неуверенность, которая не смогла ускользнуть от него прежде.
— Ты молодец.
— Спасибо, но не стоит. Это обычное дело.
— А вот я так не думаю. — Его Высочество достал из корзинки фруктов несколько виноградин и закинул в рот. — Ты была встревожена.
— Зрите в корень, видите насквозь. — прыснула ведьмочка, садясь на мягкий диван с изумрудной бархатной обивкой. — Я бы хотела передать мистеру Луаркасу послание.
— Что-то важное, что вы не могли сказать ему лично? — принц вскинул бровь, а Сетия утвердительно кивнула.
— Мне есть, что ему сказать.
Даже если это навредит ему, она не могла утаивать причину, которая породила темное создание, что чуть не погубило его дочь.
***
Тем же вечером по приказу Его Высочества Бернард Луаркас получил письмо, и в тот же вечер попытался наложить на себя руки. Если бы не любимая дочь Ниена, очнувшаяся от долгого ужасного сна и выхватившая из рук отца нож для нарезки яблок, сейчас бы рядом с надгробием Миранды Луаркас значилось еще одно имя.
«Мистер Луаркас, перейду сразу к делу. Я полагаю, что не имею права утаивать правду. Сначала я думала, что болезнь вашей жены и болезнь дочери связаны проклятьем, но когда столкнулась с тьмой, ко мне пришло прозрения. Ненасытное создание тьмы сохранило в себе ненависть, страх и боль вашей жены, как и часть ее последних воспоминаний, мыслей и чувств. Ваша жена была больна, дело было не в проклятии, но лекарь совершил ошибку и не правильно вынес диагноз. Констатация смерти была ошибочной. На момент погребения ваша жена спала крепким, почти не отличимым от смерти, сном. И когда она открыла глаза, испытала дичайший страх оказаться замурованной в четырех сдавливающих стенах без надежды на спасение. Страх сменился болью и гневом, обреченностью и ненавистью. По мере копившихся эмоций умирающей Миранды, ее душа облачалась в другую форму — проклятие, забирающее жизнь вашей дочери. Желание унести с собой тех, кто убил ее. Она чувствовала предательство и ложь, думала, что вы повернулись против нее…» — на этих словах мужчина больше не смог читать. Тело покидали силы, сердце рвалось на части от вины и страдания, а глаза наполнялись слезами, делая все вокруг мутным и расплывчатым. Он винил себя, корил и желал пойти за ней. Он видел, что его дочь не очнулась, думал, что потерял все, что когда-то у него было, и не хотел жить.
Когда лезвие скользнуло по нежной коже на запястье и начала вырисовываться тонкая полосочка, хрупкая ладошка легла на его руку.
— Не надо. — взмолила девушка осипшим голосом, севшим от многочисленных нечеловеческих криков. — Она знает, что мы грустим по ней. Знает, как