Читать интересную книгу Сборник Рассказов - Стивен Кинг

«Пожалуйста, успокойтесь», — сказал весело менеджер, и аудитория успокоилась подобно послушным детям. Барабанщик доктора Северинсена отбарабанил быструю коротенькую мелодию, затем легко зажал палочки между большим и указательным пальцами, расслабил запястья, и вместо того, чтобы посмотреть на часы, как обычно делают артисты, посмотрел на управляющего. Для рабочих и исполнителей, менеджер был часами. Когда стрелка прошла десятиминутную отметку, он, громко посчитав от четырёх до единицы, одновременно загибая три пальца, два пальца один палец…, крепко сжал ладонь в кулак, и театрально указал одним пальцем на аудиторию. Зажглось табло АПЛОДИСМЕНТЫ, но аудитория студии наполнилась улюлюканьем и криками; даже если бы оно было бы написано на Санскрите, результат был бы тот же.

Так что всё началось так, как и ожидалось: как раз во время. И в этом не было ничего удивительного; исполнители сегодняшнего шоу, будь они офицерами полицейского управления Лос-Анжелеса, могли бы уйти в отставку со всеми для себя выгодами. Итак, оркестр доктора Северинсена, один из лучших оркестров мира, начал со знакомой мелодии: Та-да-да-да… после чего раздался сильный, переливистый голос Эда Макмахона: «Сегодняшнее вечернее шоу мы ведём из Лос-Анджелеса, мировой столицы развлечений. Ведущий — Джонни Карсон! Сегодня вечером гостями Джонни будут актриса Кибилл Шепард из «Лунного Сияния!»». Аудитория взорвалась аплодисментами. «Маг Дуг Эннинг!» Еще более громкие аплодисменты. «Писатель Ви Герман!» Новая волна аплодисментов, на сей раз сопровождаемая криками радости с той стороны, где сидели поклонники писателя Ви. «Из Германии, летающие шнауцеры, единственные в мире акробаты собаки!» Бурные овации вперемешку со смехом. «Ну и как же не упомянуть Доктора Северинсена, единственного в мире летающего дирижера со своим собачьим оркестром!»

Члены оркестра, не играющие на трубах, послушно залаяли. Аудитория ещё громче засмеялась, аплодисменты усилились.

В аппаратной Студии C никто не смеялся.

За кулисами в яркой спортивной куртке с копной чёрных волос стоял мужчина, праздно теребил пальцы и смотрел через сцену на Эда.

Уже в который раз режиссер дал знак навести камеру на Эда, и Эд появился НА ЭКРАНАХ мониторов. Он едва расслышал, как кто-то пробормотал, «Да где он, чёрт возьми?» перед тем, как Эд своим вибрирующем голосом объявил, опять таки вот уже в который раз: «А воооот и он, ДЖОННИ!»

Публика взорвалась дикими аплодисментами.

«Третья камера,» — раздражёно скомандовал режиссёр.

«Но здесь только…»

«Третью камеру, черт возьми!»

Третья камера подъехала к экрану монитора, показывая каждому кошмарный сон телевизионного режиссера; мрачную, пустую сцену…, а затем кого-то, какого-то незнакомца, уверенно шагающего в этом пустом пространстве, так как если бы он обладал полным правом там находиться, заполняя его своим неоспоримым присутствием, обаянием, и властью. Но, кем бы он ни был, он определённо не являлся Джонни Карсоном. Этот человек также не принадлежал к числу известных лиц телевидения. Он был выше Джонни, и вместо знакомых седых волос, виднелась роскошная копна чёрных завитков как у греческого божества. Волосы незнакомца были настолько черны, что местами они, казалось, отливали голубизной, подобно волосам Супермена в книжках комиксов. Его спортивная куртка была не достаточно яркой, чтобы можно было причислить его к категории продавцов машин.

Зрительские аплодисменты продолжались. С начало в их тональности звучало некоторое изумление, затем они отчётливо начали стихать.

«Что тут вообще творится?» — спросил кто-то в аппаратной. Режиссер просто смотрел, как загипнотизированный.

Вместо знакомого замаха невидимой клюшкой для гольфа, который сопровождался бы мерными ударами барабана и мужественными криками одобрения из студии, этот темноволосый, широкоплечий, в яркой куртке незнакомец начал двигать вверх вниз руками, ритмично мерцали ресницы, в то время как ладони поднимались выше головы. Он показывал жонглёра, подбрасывавшего в воздух множество хрупких вещей, и делал это с беспечным изяществом давнишнего шоумена. В его лице было что-то такое, такое же неуловимое, как и тень, что говорит Вам, что все предметы — яйца — они разобьются, если их уронить. По сути, создавалось впечатление, будто глаза Джонни следили за невидимым шаром, опускавшимся ниже невидимого фарватера, замечая тот, который вот-вот должен разбиться. Он следил за этим действом с замиранием сердца.

Последнему яйцу, то есть хрупкой вещицы, он позволил разбиться об пол, и его глаза следили за этим с преувеличенным волнением. После этого он на мгновение замер, а затем посмотрел на третью камеру слева… на доктора и оркестр.

Повторно просмотрев видеозапись, Дейв Чейни пришёл, как ему показалось, к несомненному выводу, хотя многие из его коллег, включая и его компаньона, ставили это под вопрос.

«Это надувательство», — вырвалось у Чейни. «Это видно по его лицу. Старый трюк».

Его помощник, Пит Джакоби, сказал: «Мне вспомнился трюк, где девочка в роли героини сбросила с себя одежду, меж тем как паренёк играл на трубе».

Чейни в нетерпении зажестикулировал. «Тогда вспомните дам, которые по обыкновению играли на фортепьяно в немом кино. Или тех, кто нёс сентиментальный вздор на органе во время мыльных опер по радио».

Джакоби посмотрел на него с широко открытыми глазами. «Папочка, ты хочешь сказать, что они это делали тогда, когда ты был ещё ребенком?» — спросил он фальцетом.

«Хоть сейчас ты можешь быть серьёзным? По-моему у нас здесь не комедия», — произнёс Чейни.

«Всё очень просто. У нас здесь шизик.»

«Нет», — произнес Чейни, нажав снова одной рукой клавишу перемотки в видеомагнитофоне, а другой прикурил новую сигарету. «Мы приобрели опытного актёра, обезумевшего до бешенства, потому что парень в суфлёрке пропустил его реплику». Он сделал глубокомысленную паузу и добавил: «Боже. Джонни делает это постоянно. И если бы тот парень, как предполагалось, пропустил его реплику, я думаю, он выглядел бы так же».

К тому времени это уже не имело никакого значение. У незнакомца, который не был Джонни Карсоном, было время, чтобы прийти в себя, посмотреть на изумленного Эда Макмахона и сказать: «Сегодня, должно быть, полная луна, как вы думаете?» Это было всё, что он успел сказать до того, как пришли из службы безопасности ЭН-БИ-СИ и схватили его.

«Эй! Вы что думаете, что Вы…»

Но к этому времени они уже его утащили.

В аппаратной студии C воцарилась мёртвая тишина. На мониторах, направленных на зрителей, воцарилась та же тишина. Четвёртая камера подъехала вплотную к зрителям и показала сто пятьдесят ошеломленных, безмолвных лиц. Вторая камера, державшая в кадре Эда Макмахона, показала человека, совершенно сбитого с толку.

Режиссер вынул из своего нагрудного кармана пачку сигарет Уинстон, вынул одну, взял в рот, снова вынул и перевернул так, что фильтр оказался с обратной стороны, и резко перекусил её пополам. Отбросил половину с фильтром в одну сторону, а вторую половинку без фильтра выплюнул в другую.

«Принеси из библиотеки шоу с Риклами» — сказал он. «Нет, Джоаны Риверс. И если я увижу Тоти Филдс, то кое-кого ждёт увольнение». После этого он вышел, опустив голову. Выходя из аппаратной, он с такой силой пхнул стул, что тот ударился о стену, и, отскочив, чуть ли не раздробил череп белолицего молодого специалиста из USC, упав рядом с ним.

Кто-то низким голосом сказал юноше: «Не волнуйся; в такой манере Фред совершает благородное харакири».

Мужчину, который действительно не был Джонни Карсоном, увезли в полицейский участок Бурбанка. По дороге он громко орал не об адвокате, а о целой группе адвокатов. В Бурбанке, как и в Беверли Хиллс и в Голливуде, есть отделение полиции, которое известно просто как «особая служба безопасности». Оно занимается многочисленными аспектами порой безумного мира правоохранительных органов Тинсел Тауна. Полицейские его не любят, полицейские его не уважают…, но зависят. Правило первое. Никогда не плюй в колодец, из которого пьёшь.

«Особой службе безопасности» приписывалось препровождать туда сбитую с ног кинозвезду, чья последняя картина собрала семьдесят миллионов долларов; место, куда можно было доставить избитую жену очень влиятельного продюсера; именно туда и отвезли человека с темными вьющимися волосами.

Мужчина, вышедший на сцену студии С вместо Джонни Карсона вечером 29-ого ноября, назвался Эдом Паладином, и сказал он это так, будто ожидал, что услышав его имя, все упадут к его ногам, а, может быть, просто преклонят колена. Это подтверждалось его калифорнийскими водительскими правами, медицинской карточкой страхового общества, и клубными карточками Амекс и Динер.

Его путешествие из студии C завершилось, по крайней мере, на данный момент, в одной из комнат «особой службы безопасности» Бурбанка. Комната была облицована панелями из крепкого пластика, почти напоминавшего красное дерево, и снабжена низкой, круглой кушеткой и сделанными со вкусом стульями. На покрытом стеклом кофейном столике лежала пачка сигарет Данхилс, и журналы Фортунь, Варьете, Вог, Билборд и GQ. Ковер, покрывавший весь пол, только выглядел пушистым, а на верхней крышке широкоэкранного телевизора лежала программа для кабельных каналов. У одной стены стоял запертый бар, а на другой висела очень красивая картина Джексона Поллока. Однако стены были из пробкового дерева, а зеркало над баром было настолько узким и настолько блестящим, что не могло быть ни чем другим, нежели куском прозрачного только с одной стороны стекла.