со смертной казнью обязан думать об этом на личном уровне. В большинстве этих штатов за этим губернатором остается последнее решающее слово – жить или умереть осужденному заключенному. Большинство из них относятся к такой ответственности со всей серьезностью, и Боб Грэм, глубоко нравственный человек, является ярким примером этому.
За два срока пребывания в особняке губернатора Таллахасси Грэму предъявили множество смертных приговоров, и все из них, кроме одного, он подписал. Мы спросили его, как часто у него возникали сомнения, стоит ли такое подписывать.
«Возникают каждый раз, – сухо ответил он, объяснив, что рассматривает любой случай индивидуально и серьезно. – Чтобы я не подписал смертный приговор, нужен какой-то изъян в длительном процессе рассмотрения. К тому времени, когда персональные дела попадают на губернаторский уровень, они проходят очень большой и сложный путь. Если бы мне представили факты настоящей невиновности, я бы принял соответствующие меры».
Это не означает, что по каждому из приказов состоялась казнь. Для примера Грэм разъяснил: «Я подписал первоначальный смертный приговор Теду Банди. Но он не был казнен в течение моего срока. На самом деле, я не могу вспомнить ни одного случая, когда смертный приговор исполнили сразу же. Обычно его исполнение затягивается на годы».
Грэм не испытывает моральных терзаний по поводу смертной казни в надлежащих обстоятельствах, но он считает, что длительное время, проходящее до большинства казней, «превращает процесс в болото».
Он отмечает, что «система предназначена для защиты невиновных». «Это включает в себя множество проверок для защиты как раз таки виновных. Иногда возникает вопрос о казни совершенно другого человека, вместо того, с кого начиналось дело».
Эта проблема, на которую указывает бывший губернатор Грэм, возникала несколько раз за мою карьеру. В начале 1998 года штат Техас готовился казнить Карлу Фэй Такер за убийство ее знакомой, Джерри Линн Дин, и еще одной женщины по имени Дебора Торнтон в 1983 году. Волна международных протестов покатилась по миру с первого дня этого процесса. Ситуация была необычной во многих отношениях. Во-первых, для женщины необычно отправляться на смертную казнь, и это обещало стать первой казнью женщины в Техасе с 1863 года. Во-вторых, кроме традиционной толпы противников казней в принципе, смягчение вынесенного ей приговора лоббировали самые разные и влиятельные силы. Не только папа римский и несколько нобелевских лауреатов, но и такие жесткие консерваторы, как спикер палаты представителей Ньют Гингрич и телеевангелист Пэт Робертсон, умоляли сохранить ей жизнь, клялись, что она пришла к Богу и обратилась в христианство за время длительного нахождения в камере смертников.
Множество репортеров и других представителей СМИ обратились ко мне, желая узнать мою реакцию на происходящее, и я всем им говорил следующее: «Хотелось бы надеяться, что все эти годы в тюрьме, где ничего другого делать нельзя, она, по крайней мере, обрела Бога в душе и какое-то чувство морали. Но это не отменяет ни закона, ни юридической и моральной обязанности исполнить вердикт присяжных».
Я продолжал объяснять, что всегда лучше встретить смерть, обретя единство с Богом или, для неверующих, с собственным моральным кодексом. Но то, что процесс затянулся так надолго, совершенно не отменило преступления мисс Такер, она зарубила киркой двух невиновных людей, когда провалилась ее попытка ограбления. Если она приняла Бога и искренне раскаялась в своих действиях – и я не сомневаюсь, что она это сделала, – то она должна быть готова заплатить за них своей жизнью на земле и встретиться с высшей справедливостью и окончательным искуплением в любом существовании, последующем за этим. Ее последние слова предполагают, что она приняла эту идею, и поэтому для меня нет проблемы помолиться за ее бессмертную душу.
За то время, что Кен Лайт фотографировал камеру смертников в Техасе, он задокументировал последние часы Ричарда Биверса перед казнью. «Биверс был героиновым наркоманом, – рассказывает Кен. – Он ограбил своих ближайших соседей в Хьюстоне, ну а потом расстрелял обоих в упор. Один из них умер, другой выжил и дал против него показания. Фундаменталист-проповедник убедил Биверса, что если тот откажется от своей апелляции, то попадет на небеса. Другие заключенные говорили: “Ой, да он просто устал сидеть здесь так долго”. Они очень разозлились, потому как чувствовали, что его отказ от апелляции их всех ставит под угрозу: “Ты должен бороться. Ты просто не можешь сдаться”».
Это же отражается в деле Гэри Марка Гилмора из Юты, первого человека, казненного в Соединенных Штатах после того, как Верховный суд оставил в силе новые законы о смертной казни в 1976 году. Это дело стало известным благодаря роману лауреата Пулитцеровской премии Нормана Мейлера «Песня палача» (The Executioner’s Song). Как и Биверс, почти двадцать лет спустя Гилмор принял свой приговор и ушел от так называемых соратников, которые пытались удержать его от входа в камеру казни.
В обоих случаях это выглядело так, будто тот, кого признали убийцей, совершил еще какое-то безобразие тем, что не сопротивлялся своей казни. Для меня это показывает ошибочность некоторых взглядов и ценностей в отношении смертной казни.
Но это приводит к еще более основополагающему вопросу. Считать ли Карлу Фэй Такер, несмотря на жестокость ее преступления, тем типом убийцы, кого нужно казнить? Ее приговор следовало исполнить?
Боб Грэм сказал бы, что это не обязательно.
«Я не столько наказываю, сколько сдерживаю, – объясняет он. – Смертная казнь имеет смысл, если способна удержать людей от совершения такого типа криминальных действий, что к ней приводят. Например, смертная казнь не работает в делах о семейных убийствах. Они чаще всего настолько эмоциональны, что убийцу вряд ли отпугнет угроза наказания, если его поймают».
Тот же аргумент подходит для такого преступника, как Карла Такер: она тусовалась с неуправляемой толпой байкеров и принимала тяжелые наркотики, когда вместе со своим парнем пошла в квартиру Дин. Хотя я не считаю, что приговор, вынесенный Карле, не соответствует тому, что она сделала, однако я не думаю, будто ее широко разрекламированная казнь удержала кого-либо от совершения другого такого же преступления. И на мой взгляд, если бы ее приговорили к пожизненному заключению, и она провела бы время в тюрьме в духовном служении другим заключенным, такое альтернативное наказание тоже вполне приемлемо.
Но что, если бы после суда и приговора