– Как я смогу вас отблагодарить, Дельфи? – воскликнула Рейчел срывающимся голосом.
– Не нужно больше об этом, – отозвалась Дельфи. – Пора уже нам внести в свою жизнь какое-то оживление.
Лейн смотрел, как она исчезает в коридоре.
Он принес поднос к широкой кровати с пологом на четырех колонках, поставил его в середину и подождал, пока Рейчел сядет рядом с ним.
– Лучше приступайте немедленно, иначе ничего не останется, – сказал Лейн, пожирая глазами холодную жареную курицу, гору нарезанного хлеба, масло и горшочек с медом. В середине подноса стоял большой кувшин с молоком, два стакана, чашки и кофейник.
Рейчел устроилась по другую сторону подноса, примостившись на самом краешке кровати. Она смотрела на курицу и думала о том, сможет ли проглотить хоть самый махонький кусочек, – ведь ей предстояло провести эту ночь под одной крышей с Лейном.
– Вы можете переночевать в гостевой комнате, – выпалила она, когда он впился зубами в куриную ногу.
Лейн медленно жевал, глотал, но ничего не говорил. Потом опять запустил зубы в куриную ногу. Его глаза не отрывались от ее лица. Он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся.
– Как вам угодно.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Как?
– Как будто думаете, что это смешно, – ответила она.
Его улыбка исчезла.
– В этом нет ничего смешного, Рейчел, уверяю вас. Что мне делать, если, глядя на вас, мне хочется улыбаться?
Вспыхнув, она отвела глаза.
– Вы всячески уклоняетесь от разговора по поводу того, что я сказал вам сегодня днем.
– Что вы имеете в виду?
– Вы знаете, что я имею в виду. Не каждый день я говорю женщине, что я ее люблю. Говоря по правде, я никогда еще никому не говорил этого. Но кроме красивого румянца, который сейчас горит у вас на щеках так же, как горел утром, когда я сказал это, вы никоим образом не откликнулись на мои слова.
Он мог видеть только ее румянец, но Рейчел знала, конечно, что она очень даже откликнулась. Ладони у нее были холодные и влажные, сердце стучало быстрее, чем копыта лошади на скачках, и она испытывала томное, тающее ощущение в некоем месте, о котором не принято говорить вслух.
Она резко поднялась, отчаявшись избавиться от его темного, выжидающего взгляда. Она знала, чего он ждет, знала, что он хочет, чтобы она призналась ему в любви, но язык у нее точно примерз к гортани. Наконец ей удалось выдавить из себя:
– Я иду вниз купаться. – И она вышла из спальни прежде, чем он успел что-либо сказать.
Рейчел окунулась в ванну, полную теплой воды, переоделась в скромную рубашку из белого батиста, приготовленную Дельфи, и это подняло ее настроение больше, чем она ожидала. Ночь обнимала ее; она расчесывала волосы, наслаждаясь дуновениями ветерка, который наконец-то принес с собой свежесть. В открытое окно вливался запах жасмина, раскрывающего свои цветы по ночам; он проникал вместе с ветерком, колышущим занавеску.
«Какое это было бы блаженство, – подумала молодая женщина, – выйти из дома, постоять на веранде, пить этот свежий воздух, пряный аромат цветника, спокойствие!» Но она не может рисковать – вдруг ее заметят. Она оставила воду в ванной, повесила на руку грязную одежду и вышла из кухни. Проходя на цыпочках мимо комнаты Дельфи, она услышала, что экономка храпит так, что мертвый может проснуться.
Вот тебе и защита, подумала Рейчел, но потом сказала себе, что Дельфи может спать спокойно, потому что сама она вообще не уснет. В конце коридора Рейчел положила руку на дубовую колонку перил и двинулась наверх.
Сверху не доносилось ни звука. Хотя ей было бы приятно, если бы Лейн отправился спать в гостевую комнату без всяких возражений, она понимала, что он вряд ли так легко от нее откажется, и решила, что он все еще пребывает в ее комнате.
Лейн любит ее.
Хотя признание было сделано легко, она понимала, что далось оно ему совсем не просто. И его слова о том, что он еще никогда никому не признавался в любви, удивили ее почти так же, как и то, что он любит ее. Он ко всему относился серьезно, и после того, что он рассказал ей утром, она понимала, почему это так. Размышляя о том, что он пережил, прежде чем стал тем, чем стал, она поражалась его силе и стойкости.
Пришло время признаться ему в своих чувствах, перестать сопротивляться и воспользоваться возможностью новой любви; настало время дать себе волю, разрешить себе чувствовать, узнать, что значит любить и быть любимой. Он предлагал ей то, что она почти уже не надеялась обрести – любовь, которая зажглась от страсти.
Он любит ее. Оказавшись лицом к лицу с этим открытием, она должна была признаться, что тоже любит его. И что оттягивать неизбежное – бесполезно.
У своей двери Рейчел помедлила. Свет не горел, комната была погружена в такой глубокий мрак, что она не могла рассмотреть очертаний фигуры на постели. Она медленно вошла в спальню.
Его там не было. Она повернулась, подол широкой рубашки раздулся и опал у лодыжек.
Пальцы ее дрожали, когда она приложила руку к губам. Глубоко вздохнув, она постаралась идти помедленней, но у нее не получалось. Она торопливо шла по коридору, ее голые пятки мягко шлепали по натертому деревянному полу.
Дрожащей рукой она медленно повернула дверную ручку гостевой комнаты. И опять ее встретил мрак, но на этот раз она услышала шорох простыни.
– Рейчел?
– Да.
Она услышала, что он вздохнул, и узнала по звуку, что он прячет револьвер в кожаную кобуру. Трепеща, она схватилась за дверь и прислонилась к ней. Она услышала, что он шевелится на кровати, услышала, как он бросил на ночной столик ремень с кобурой. – Идите сюда, Рейчел. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Окно выходило в сад, занавеска была поднята, и в комнату проникал благословенный ночной воздух. Она подошла к окну, положила руки на подоконник и втянула в себя воздух долгим глубоким глотком. Потом обернулась.
– Пожалуйста, Рейчел. Идите сюда.
Он был не больше, чем голос, звучащий в темноте, пока она не подошла к кровати и не разглядела его загорелое тело на белой простыне. Он лежал, опираясь на локти и глядя на нее. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.
– А я-то полагала, вы будете сражаться за то, чтобы спать в моей комнате. Когда я вас не нашла у себя, я решила, что вы, наверное, ушли совсем, – прошептала молодая женщина.
– Куда же я мог уйти, если все, чего я хочу сейчас, – это быть с вами, прикасаться к вам, лежать рядом с вами, обнимать вас?
Она содрогнулась и порадовалась, что он не видит, какое впечатление произвели на нее его слова. И опять ощутила сладостное тепло, от которого таяло ее сопротивление.
– Я люблю вас, Рейчел.