«Рассуждая на этом уровне, мы должны допустить, что в принципе Аноним мог познакомиться с любой рукописью, лежащей в любом монастырском или ином хранилище (кроме разве что берестяных грамот). А если при этом он был гениальным лингвистом или гениальным имитатором, то для него не было неразрешимой проблемой овладеть на основе анализа этих рукописей (или путем их имитации) всеми теми тонкостями древнерусского двойственного числа, о которых шла речь.
…Итак, в вопросе о двойственном числе мы приходим к выводу, что уже в связи с одним лишь этим частным сюжетом версия поддельности «Слова» необходимым образом требует допущения гениальности его создателя[290].
Другим весьма важным доводом в пользу древности «Слова» являются грамматические формы размещения древнерусских энклитик в «Слове»[291]. Современный уровень лингвистики позволяет констатировать, что размещение энклитик в древнерусской фразе подчиняется строгой закономерности, при этом действуют весьма точные синтаксические механизмы. Поэтому вопрос о том, соблюдены ли эти механизмы в «Слове», играет важнейшую роль при выяснении времени создания текста с использованием энклитик.
Древнерусские энклитики делятся на два типа – основной и специальный. Энклитики основного типа (их большинство) в нормальном случае относятся по смыслу к фразе вцелом (или, что равносильно, к сказуемому); их позиция вофразе определяется так называемым законом Ваккернагеля[292] .
Энклитики специального (или «неваккернагелевского») типаотносятся по смыслу к отдельному слову (но не к сказуемому); они не подчиняются закону Ваккернагеля, а располагаются просто непосредственно после того слова, к которому относятся.
Закон Ваккернагеля в своем наиболее общем виде гласит, что в древних индоевропейских языках энклитики (основного типа) располагаются так, что они составляют конечную часть первого фонетического слова фразы. В упрощенном виде закон звучит так: в древних индоевропейских языках (в том числе древнерусском языке) энклитики располагаются непосредственно после первого полноударного слова («Не лѣпо ли ны бяшеть, братіе…»). Для точного описания действия закона Ваккернагеля в конкретном языке определенной эпохи необходимо зафиксировать следующее:
1) какие именно отрезки речевой цепи являются с точки зрения закона Ваккернагеля «фразами», т. е. единицами, внутри которых отыскивается первое фонетическое слово;
2) какие именно словоформы являются энклитиками основного типа (их список всегда строго ограничен и сравнительно невелик);
3) в каком порядке располагаются энклитики в цепочке из нескольких энклитик. Этот порядок почти всегда бывает жестким. А. А. Зализняк совместно с академиком В. Л. Яниным установили, что в древнерусском языке закон Ваккернагеля действует, при этом выявили все три аспекта действия закона. В этих работах, на широком древнерусском материале берестяных грамот, были установлены т. н. ранги энклитик, то есть номера позиций, которые занимает конкретная энклитика в случае следования энклитик друг с другом, например, энклитика 2-го ранга при таком соединении всегда стоит левее энклитики 3-го ранга[293]. Установлено также, что закон Ваккернагеля строго соблюдается лишь в живой древнерусской речи, и если в письменном памятнике (к таковому относится «Слово») богато представлена живая речь, то закон в нем, безусловно, соблюдается, что является верным признаком древности памятника.
Энклитики основного типа, представленные в «Слове», подразделяются на ранги: ранг № 1 – же (жь); № 2– ли; № 3– бо; № 4 – частица ти; № 5– бы; № 6 – местоимения дательного падежа ми, ти, ны; № 7 – местоимения винительного падежа мя, ся; № 8 – связки еси, есвѣ, еста. Энклитика то относится к специальному типу. В «Слове» свыше 60 примеров, где энклитики ведут себя в строгом соответствии с законом Ваккернагеля: Почнемъ же, братіе…; Не ваю ли храбрая дружина…; Боянъ бо вѣщій…; Тяжко ти головы, кромеѣ плечю…; Аже бы ты былъ…; Что ми шумить, что ми звенить?; Оба есвѣ Святъславича…; Рано еста начала… и т. д.
Во всех случаях, когда возникает ряд энклитик, то они в «Слове» размещаются в строгом порядке их рангов, то есть так, как требует соответствующее древнерусское правило: «Луце же бы потяту быти…» (же – ранг № 1 – бы – ранг № 5); «начати же ся тъй пѣси…»(же – ранг № 1 + ся – ранг № 7); «мало ли ти бяшетъ…» (ли — ранг № 2 + ти— ранг №6); «не лепо ли ны бяшеть…» (ли — ранг № 2 + ны — ранг № 6).
Рассмотрев особенности размещения во фразе энклитики «ся», А. А. Зализняк сделал вывод, что «…в «Слове о полку Игореве» картина поведения энклитик как в целом, так и во многих деталях (имеется в виду энклитика «ся») чрезвычайно близка к тому, что наблюдается в древнерусских памятниках, и, прежде всего, в ранних берестяных грамотах, и в прямой речи в Киевской летописи, писанной по Ипатьевской. При этом имеющиеся нарушения (в частности, двойное ся) носят точно такой же характер, как в списках XV—XVI веков с раннедревнерусских оригиналов.
Особо отметим, что поведение энклитик в «Слове» соответствует древнерусским правилам даже в большей степени, чем ранее полагал Якобсон, который считал нарушениями и относил за счет поздних переписчиков некоторые примеры из «Слова», которые в действительности вполне однотипны с материалами берестяных грамот XII века»[294]. Таким образом, заключает Зализняк, Анониму ничего не оставалось делать, как самому «открыть закон Ваккернагеля», поскольку в русском языке XVIII века он «уже не действовал, точнее, от его действия сохранились лишь ничтожные остатки, – и далее заключает, – Анониму русский язык его времени в данном отношении уже ни в чем помочь не мог. Очень мало помогало ему и знание церковнославянского языка, поскольку в церковных текстах этот закон реализовывался чрезвычайно слабо»[295].
Предположив невероятное, что Аноним самостоятельно открыл закон Ваккернагеля, то есть, живя во второй половине XVIII века, он как бы в самом деле был представителем XII века, в худшем случае конца XIV – начала XV века, Зализняк анализирует, при каких условиях такое могло произойти.
«Мыслимые ответы: 1) в силу точного научного знания; 2) в силу некоей исключительной способности интуитивно схватывать язык прочтенных древних текстов с полнотой, позволяющей строить на нем безупречно правильные новые тексты; 3) в силу того, что он был носителем какого-то славянского языка, где закон Ваккернагеля еще действовал.
Версия 1 требует признания того, что здесь, как и во многих других пунктах, Аноним опередил лингвистическую науку, в данном случае даже не только славистику, на сто-двести лет, не пожелав при этом оставить потомству ни слова из своих научных трудов. В частности, он, а не Якоб Ваккернагель, оказался первооткрывателем знаменитого закона.
Это он выявил состав древнерусских энклитик, открыл, что они имеют ранговую организацию, и установил их ранги.
Самый большой труд он вложил в изучение энклитики ся. Он открыл, что в XII веке эта энклитика ставилась левее глагола гораздо чаще, чем в древнейших текстах, таких как старославянские евангелия, и чем в поздних текстах, таких как Задонщина или Острожская библия.
Но разве не мог Аноним взять правила распределения ся просто из того же самого источника, который он и без того заведомо использовал, – из Ипатьевской летописи? В принципе мог, но только в том случае, если бы он изучил ее столь глубоко, чтобы открыть в ее составе особый компонент, отличающийся иными правилами для ся, – прямую речь в той части летописи, которая относится к XII веку. Лишь после этого он мог бы принять решение имитировать поведение ся, свойственное именно этому компоненту летописи. А если бы он взял за образец Ипатьевскую летопись как единое целое, то у него никоим образом не получилась бы та картина поведения ся, которую мы видим в «Слове». Таким образом, только для того, чтобы выявить правила постановки энклитики -ся, он должен был проделать специальное исследование, для которого пришлось бы проштудировать всю летопись, выписывая и анализируя сотни примеров с чисто технических точек зрения, совершенно безотносительно к тому, что он извлекал из этой летописи с точки зрения содержания и литературных особенностей.
Версия требует признания гениальности в сфере подражания. По этой версии Аноним без всякой лингвистической теории, в силу одной лишь интуиции и неограниченной способности бессознательно подражать прочитанным текстам, каждый раз безошибочно угадывал, в каком порядке расставить слова в сочиняемых древнерусских фразах (а сочинять ему, бесспорно, пришлось: из одних лишь вычитанных из рукописей готовых фраз составить «Слово» невозможно).