курильницы, наполняющей пещеру легким сладковатым запахом, исходил прозрачный сизый дымок, окутывая собой серую же громадину посередине. Хранитель.
Шарлинта даже разочарованно вздохнула, когда взгляд впервые упал на него. То, что представлялось чем-то волшебным и почти сказочным на деле оказалось большой статуей, едва напоминающей своим силуэтом дракона. Как будто не особо талантливый творец просто обтесал лишние куски камня, создавая грубый, едва узнаваемый образ.
В пещере никого не было. Видимо, служители культом богини Саркани не предусмотрены. Фоллены подходили к статуе по очереди. Каждый из них держал одну из девочек на руках.
— Ах сваи, Саркани, мам эра шех Амелин Джесс Фоллен Паути.
— Ах сваи, Саркани, мам эра шех Лив Рихт Фоллен Паути.
— Ах сваи, Саркани, мам эра шех Бирни Финн Фоллен Паути.
Из произнесенных амаинтами на странном шипящем языке фраз принцесса разобрала только имена. На минуту в пещере повисла гробовая тишина. Потом хранителя окутал желтый туман с красными всполохами, напоминающими языки пламени. Эта яркая дымка потянулась к детям, обволокла их пылающим коконом и растаяла, не оставив никакого следа.
— Тарэш, Саркани, — произнесли амаинты одновременно, и эхо под потолком пещеры подхватило их слова.
Принцесса потянулась своей магией к дракону, пытаясь понять, что за необычный артефакт перед ней. Но колдовские нити растаяли, даже не добравшись до серого камня, а в голове, раздался громкий, словно грозовые раскаты, смешок.
Из незамеченной ранее ниши на дальней стене сам по себе вылетел свиток кожи, покрытой черными чешуйками. Этот своеобразный пергамент развернулся у них на глазах, и невидимое нечто стало что-то вписывать на его поверхность огненными буквами. Шарлинта никогда не лицезрела ранее подобный алфавит, но и без этого понимала, что хранитель вносит новые имена в род Фолленов — Амелин, Лив и Бирни.
Это было настолько волшебно по сравнению с тем, что происходило на подобном обряде в Веллорийских храмах, что принцесса даже не сразу поняла, что пещеру уже пора покинуть.
— Это было сказочно, — не удержавшись, выдохнула девушка вслух, едва вышла под бледное осеннее солнце.
И снова поразилась той тишине, что царила в роще, окружающей пещеру. Ни пения птиц, ни треска насекомых, словно мертвая зона. «Защщщитная», — снова громкое шипение прямо в голове. Принцесса вздрогнула и оглянулась. За спиной никого не было. Но также не было похоже на то, что хоть кто-то из ее спутников слышал то же самое. Это было необъяснимо, непонятно, но почему-то задавать вопросы сопровождающим амаинтам Шарлинта не спешила. Как будто это что-то только ее, личное.
— Амелин Джесс, Лив Рихт, Бирни Финн, — произнесла принцесса, пытаясь избавиться от наваждения в своей голове. — Второе имя — это имя отца? Всегда?
— Всегда, — подтвердил Финн Фоллен. — Это традиция амаинтов, древняя и непреложная.
— Получается у Икрея и Равенеля — один отец, а у Трейвента — другой? У них было всего два отца?
Этим вопросом Шарлинта заинтересовалась еще во время церемонии в пещере, сделав простейший логический вывод из называемых мужчинами имен детей.
— Четверо. До этого у дома было четыре амаира.
Принцесса даже споткнулась от неожиданности. Почему-то показалось, что это совсем уж несправедливо. Мало того, что амаинтам приходится делить одну женщину с братьями, так еще и дети бывают лишь у тех из них, кому повезет.
— А те, кто остался без сыновей… — нерешительно начала спрашивать она, не зная, как выразить свою мысль тактично.
— Все дети в семье общие, тем более что кровь все равно одна. У нас с братьями одинаковое второе имя, а отцов трое, — без дополнительных разъяснений понял принцессу Джесс.
Он отвечал спокойно, как будто проблемы на самом деле и не существовало. Возможно, дело было в разности воспитания, но жить вот так — испытывая неодинаковые чувства к своим мужчинам, и рожая наследников, лишь тому из них, кому повезет — девушке казалось неправильным и мучительным. Совсем не таким, как ей хотелось. И тем сильнее давило осознание того, что хоть как-то повлиять на это сама принцесса не может.
— Я правильно поняла, что вы общаетесь с хранителем на амаинарском языке? — уточнила Лин еще один заинтересовавший ее в пещере момент.
Кажется, она придумала, чем будет заниматься в ближайшие часы, пока ее амаиры не освободятся. С языками принцесса всегда дружила. Они давались ей гораздо легче того же придворного этикета и геральдики. Осталось только найти подходящие книги и помощника. Заодно и малышек привлечь. Поэтому на утвердительный ответ Джесса принцесса вполне закономерно спросила:
— А у вас есть буквари?
Букварь нашелся. И после обеда Шарлинта, нарушив все планы женихов на их общее времяпрепровождение, с энтузиазмом принялась за его изучение. К сожалению, словарей амаиранского не существовало, поэтому их роль на себя пришлось взять амаирам. Язык оказался простым в плане алфавита и правил чтения, но со сложным произношением. Трехипостасные, по-доброму посмеиваясь, терпеливо многократно повторяли для Шарлинты неподвластные языку сочетания нескольких шипящих звуков подряд. Принцесса злилась на то, что не получается ни с первого, ни с двадцатого раза, но упорно пыталась снова и снова.
Лин настолько увлеклась процессом, что, только укладываясь спать, поняла, что амаиры поменяли свое поведение. Как будто сделали шаг назад и установили дистанцию между собой и девушкой. Если прикосновения, то целомудренные. Объятия перед сном — скорее братские. Поцелуи — невинные, в нос от младшенького, в щеку от остальных. Некоторое время Шарлинта металась в кровати, все пытаясь понять, что это означает, и для чего делается.
Ждут первого шага от нее самой? Вряд ли принцессе хватит на это смелости. Дают время разобраться в мешанине эмоций и чувств? Но ее с детства приучили все неуместные эмоции закрывать глубоко внутри себя. Хотя от времени в целом девушка бы не отказалась. Слишком быстро все у них получалось. Слишком легко Шарлинта переходила от одной эмоции к другой, совершенно полярной. Или это особые способности Трейвента постарались? Чувствовать не стыдно? Наверное. А разве испытывать влечение, пусть и немного разное, к трем мужчинам одновременно не порочно?
В какой-то момент, недодумав очередную мысль, принцесса уснула. А во сне к ней пришел каменный дракон. Он долго что-то рассказывал на своем шипящем языке, но девушка уловила смысл лишь отдельных, уже знакомых слов. Небо,