Я вошел в комнату, и они встали, приветствуя меня — даже Том, который был, как мне показалось, трезвее обычного. Раны Бенджамина уже затянулись. По Джону было заметно, что он избавился от оков свой службы у Брэддока — его озабоченность сменилась добрым расположением духа. Чарльз все еще оставался офицером Британской Армии, и тревожился, что его вызовет Брэддок, а потому, если только он не смотрел свысока на Томаса, взгляд его был беспокойным. Уильям стоял за конторкой, с пером в руке, и все так же усердно работал, сравнивая знаки на амулете с книжкой и со своими картами и графиками, и все так же недоумевал, говоря, что подробности от него ускользают. У меня на этот счет была кое-какая мысль.
Я сделал знак рукой, чтобы они садились, и тоже сел рядом.
— Джентльмены, я думаю, что нашел решение нашей задачи. Или, точнее, его нашел Одиссей.
Имя греческого героя по-разному отозвалось в моих товарищах: Уильям, Чарльз и Бенджамин глубокомысленно кивнули, Джон и Томас несколько смутились, хотя Томас вообще-то не отличался застенчивостью.
— Одиссей? Еще один новенький? — спросил он и рыгнул.
— Греческий герой, болван, — сказал Чарльз с гадливой гримасой.
— Позвольте, я объясню, — сказал я. — Мы пройдем в форт Сайласа под видом своих. Это и есть наша ловушка. Освобождаем пленных и убиваем работорговца.
Я смотрел, как они вдумываются в мой план. Первым заговорил Томас:
— Ловко, ловко, — усмехнулся он. — Это по мне.
— Тогда приступаем, — продолжил я. — Для начала нам нужен обоз.
2
Переодетые в британских солдат, мы с Чарльзом стояли на крыше, с которой открывался вид на одну из площадей Бостона.
Я глянул на свой мундир. На коричневом кожаном ремне все еще оставался след от крови Слэйтера, и на белых чулках тоже виднелось небольшое пятнышко, и я оглядел себя как следует; Чарльз точно так же осмотрел себя.
— Я уже и забыл, как эти мундиры жмут.
— Боюсь, придется потерпеть, — сказал я, — без них наша уловка не удастся.
Я глянул на него. Вряд ли ему придется терпеть долго.
— Скоро придет обоз, — сказал я. — Атакуем по моему сигналу.
— Ясно, сэр, — ответил Чарльз.
Внизу, на площади, перевернутая телега загораживала проезд, и два солдата с натугой и пыхтением пытались поставить ее на колеса.
Или делали вид, что пытаются, потому что, надо признаться, это были Томас и Бенджамин, а телегу мы все вчетвером перевернули нарочно несколько минут назад, чтобы перегородить путь. Неподалеку, в тени кузнечной лавки, расположились Джон и Уильям — они устроились на перевернутых ведрах, надвинув шляпы на глаза, как парочка усталых кузнецов на отдыхе, лениво посматривающая, что творится вокруг.
Капкан поставлен. Через подзорную трубу я глянул на окрестности за площадью и увидел, что к нам как раз направляется обоз в сопровождении девяти красных мундиров. Один солдат правил фурой, а возле него на облучке.
Я навел резкость. Возле него на облучке сидела туземка-могавк — прелестная туземка-могавк, которая, несмотря на то, что она была прикована к сиденью, имела независимый, дерзкий вид, в противовес британцу-вознице со сгорбленными плечами и свисавшей изо рта длинной трубкой. Я заметил, что у нее на лице синяк, и поразился своему приливу гнева при виде этого синяка. Интересно, когда и как они ее поймали? Видимо, она задала им жару.
— Сэр, — это возле меня заговорил Чарльз и вернул меня к действительности, — может быть, пора дать сигнал?
Я прокашлялся.
— Конечно, Чарльз, — сказал я и негромко свистнул сквозь пальцы, и мои товарищи внизу тоже обменялись сигналом «готово», а Томас и Бенджамин возобновили попытки поставить на колеса телегу.
Мы ждали и дождались: красные мундиры домаршировали до площади и наткнулись на опрокинутую повозку, мешавшую проезду.
— Какого черта! — сказал кто-то из шедших впереди охранников.
— Тысяча извинений, господа, но, к несчастью, у нас тут небольшая авария, — сказал Томас, разводя руками и подобострастно улыбаясь.
Головной красный мундир услышал акцент Томаса и сразу стал высокомерен. Он разгневанно покраснел — не до цвета своего мундира, но достаточно заметно.
— Разгребайте да поживее! — рявкнул он, а Томас все так же подобострастно козырнул и повернулся, чтобы помогать Бенджамину.
— Да, да, милорд, мы мигом, — сказал он.
Мы с Чарльзом, устроившись лежа на животе, наблюдали. Джон и Уильям сидели с затененными лицами и тоже наблюдали, как красные мундиры, вместо того, чтобы просто обойти повозку стороной или — боже упаси — помочь Томасу и Бенджамину поставить ее на колеса, стояли и глазели, а их командир все ярился и ярился, пока наконец терпение у него не лопнуло.
— Или ставьте свою колымагу, или мы ее переедем.
— Нет, нет, — я увидел, как Томас бросил взгляд на крышу, где лежали мы, а потом на Уильяма и Джона, которые сидели наготове и теперь уже сжимали рукояти клинков, и произнес условную фразу: — Мы почти закончили.
В тот же миг Бенджамин выхватил шпагу и ринулся на ближайшего солдата, и одновременно, пока не опомнился командир охранников, к Бенджамину присоединился Томас, у которого из рукава выскочил кинжал, моментально вонзившийся в глаз командира охраны.
Тут уже и Джон с Уильямом выбежали из укрытия, и трое солдат рухнули от их клинков, а мы с Чарльзом прыгнули сверху, застав противника врасплох, и еще четыре солдата были убиты. Мы даже не дали им утешения — испустить последний вздох как подобает. Беспокоясь лишь о том, чтобы на мундирах не осталось крови, мы поспешно содрали с умирающих солдат одежду. Очень быстро мы затащили трупы в какие-то конюшни, затворили и заперли двери, а потом построились на площади — шесть красных мундиров вместо девяти. Новый обоз.
Я огляделся. Площадь и до этого не была оживленной, а теперь она просто опустела. Мы не могли даже предположить, кто мог стать свидетелем этой засады — колонисты, ненавидевшие британцев и готовые порадоваться их поражению? Сторонники Британской Армии, которые теперь скачут в форт Саутгейт, чтобы предупредить Сайласа о случившемся? Времени терять нельзя.
Я прыгнул на место кучера, и туземка-могавк слегка отодвинулась — насколько позволили ее оковы — и глянула на меня настороженно и непокорно.
— Мы пришли помочь вам, — я попытался ее успокоить. — А заодно наведаемся в форт Саутгейт.
— Тогда развяжи меня, — сказала она.
Я ответил с сожалением:
— В форте. Иначе у ворот это вызовет подозрение, — и был награжден брезгливым взглядом, говорившим, что ничего другого она и не ожидала.