Ашер всё ещё слышал смех, который был когда-то у Вивиан. Полный жизни тёплый смех, который он помнил с детства. Он помнил, как она перебирала его волосы и уговаривала его пойти на чайные вечеринки и игры, которые были ему неинтересны... но он ходил на них, потому что так он мог провести с ней ещё немного времени. Всё это было так давно... Долговременная память. Эван был прав. Я не могу это вернуть.
Эван коснулся пальцами его подбородка. У Ашера есть он, не так ли? Что бы между ними ни было. Дружба, товарищество, любовь. Это такое ни на что не похожее чувство, и он хотел окунуться в него с головой... даже если не заслужил этого. Эван, может, и сказал, что перемены, произошедшие с Вивиан, были не его виной, однако он не был в этом так уверен.
Ашер повернул голову, не разрывая контакта с Эваном.
— Я не хочу стать для тебя тем же, чем Вивиан стала для меня.
— Я знаю, — пробормотал Эван. — Ты хороший человек, Ашер. Просто ты был слишком долго с теми, кто говорил тебе обратное, отчего и взял на себя эту роль. В один прекрасный день мы со всем разберёмся, и жизнь наладится, правда?
Как ты можешь быть так уверен в этом? Что если они поймают Вивиан? Она точно расскажет им, что во всём виноват я. И что с ним тогда будет? Кому они поверят — ей или ему? Они могут привязать к нему и остальные убийства.
Эван убрал руку от его лица и встал.
— Оставайся тут на выходные, как мы и планировали, хорошо? Мама так обрадовалась тому, что ты приехал.
Ашер вздохнул. После того, как ему пришлось иметь дело с семьёй Вивиан, он не был готов к этому.
— Зачем?
Он пожал плечами.
— Ты первый человек, которого я привёл домой со времён с начальной школы.
От этих слов у Ашера появилось странное согревающее чувство гордости. Эван пригласил его, и семья Эвана хотела с ним познакомиться. Что они подумают о нём, когда узнают его поближе, — уже другая история, но...
— Я хочу понравиться им.
— Да уж, было бы хреново, если бы ты им не понравился, — Эван криво усмехнулся. — Но я бы не стал об этом беспокоиться. Просто будь собой. Думаю, они полюбят тебя.
Это место могло стать его тихой гаванью, пусть даже и только на несколько дней. Здесь он смог бы прочистить голову, расставить всё по полочкам, а потом вернуться домой, и тогда... возможно, всё будет уже не так плохо.
— Так или иначе... — сказал Эван, — уже темнеет. Думаю, если ты останешься, надо бы принести тебе поесть. Ты, наверное, голоден.
Ашер потряс головой. Тошнота уменьшилась, но заталкивать в себя еду ему всё ещё не хотелось.
— Можно я приму душ? — может, если он тщательно вымоется, ему полегчает. Он совсем не хотел, чтобы запах крови передался от нему к Эвану.
— Да... конечно. Вот дверь в ванную, — Эван кивнул на противоположную стену. — Полотенца и всё остальное найдёшь там. Я принесу закусок и ещё чего-нибудь к тому времени, как выйдешь.
Нет, никакой еды. Но Ашер не смог отказать ему. Может, когда он выйдет из ванной, он сможет что-нибудь съесть? Поэтому он кивнул, подошёл к двери в ванную и остановился.
— Эван?
Эван остановился, проведя рукой по волосам.
— Да?
Ашер посмотрел на свою руку, лежащую на ручке двери.
— Даже если не принимать в расчёт всё, что произошло с Микки... — он запнулся. Эван ждал. — Я всё равно выбираю тебя…
Он не мог подобрать других слов. Но он сделал свой выбор, возможно, задолго до того, как признался в этом самому себе. Он хотел быть с Эваном, даже если при этом он должен был обрубить все нити, которые связывали его с Вивиан. И начать с начала.
Эван отвёл взгляд.
— Давай жить сегодняшним днём, Ашер.
Либо Эван не доверял ему, либо был в нём больше не заинтересован и не хотел задеть его чувства — Ашер не знал, но ответ Эвана так или иначе ранил его. Отказ есть отказ, в какой бы форме он ни был. Он кивнул, открыл дверь и проскользнул в ванную, не сказав ни слова. Он не хотел показывать, как ему больно. Реальность и так была слишком болезненной.
Ванная была огромна. В неё вело ещё две двери: одна из коридора и другая, предположительно, из другой спальни. Из спальни Сэм, наверное. Он закрыл все двери, кроме той, что вела в комнату Эвана. Ему было неловко мыться в чьём-то чужом доме, но как только он снял с себя всю одежду, ему стало лучше. Он почувствовал себя менее подавленным и грязным.
Он пустил настолько горячую воду, насколько смог вынести. Когда вода обожгла его кожу, он с шипением втянул в себя воздух. Он до крови расцарапал кожу, пытаясь отскрести её, и не успокоился, пока не стал на столько чистым, насколько это было вообще возможно, не утонув при этом в пене. Он прислонился к стене головой, а струи воды били по его напряжённым спине и плечам.
Дверь ванной открылась и закрылась с тихим, но отчётливым щелчком. Он замер, прислушиваясь. Дверь душевой кабинки открылась, и Эван, не сказав ни слова, вошёл внутрь. Ашер зажмурился. На его плечо опустилась рука. Почему он делает это? Дотрагивается до него и уходит. Это сводит его с ума.
Затем руки Эвана обвились вокруг него, и все жалобы утихли. Ашер резко втянул в себя воздух. Он откинулся назад, наслаждаясь близостью Эвана. Он чувствовал каждый изгиб и угол, каждый мускул его тела. Кожа соприкасалась с кожей. Это исцеляло и ранило одновременно. «А как же твои слова о том, что надо “жить сегодняшним днём”?» — хотел спросить он, но это бы всё испортило.
Руки Эвана гладили его живот, поднимаясь выше — к рёбрам, груди... Проводя по линиям его тела в такой «эвановской» медленной и осторожной манере. Губы Эвана так маняще коснулись изгиба его шеи, что он не смог больше сдерживаться, развернулся к нему и обнял Эвана за плечи. Их губы встретились в кратком и невинном поцелуе, а затем — ещё раз — в поцелуе долгом и страстном. Эван прижал его к холодной стене, и это было потрясающе.
Эван запустил пальцы ему в волосы. Ашер закрыл глаза и полностью отдался прикосновениям и звукам. Вода. Дыхание. Жар. Покрывая поцелуями его шею, Эван зубами коснулся пульсирующей артерии, а затем провёл языком по впадине между ключицами, слизывая задержавшуюся там воду. Ашер судорожно вздохнул. Эван поморщился, и он понял, что его ногти впились в плечи Эвана. Он ослабил хватку и сконфуженно провёл пальцами по оставшимся следам на коже. Эван улыбнулся, не отрывая губ от тела Ашера.
— Тебе нужно расслабиться.
Ашер глубоко вздохнул. Как тут можно расслабиться, когда Эван медленно гладит его, опускаясь всё ниже — к животу, бокам, бёдрам. А когда Эван коснулся его, всё, что Ашер мог сделать, это прижаться к нему. Он изогнулся дугой, но ему хотелось опять вжаться в стену и спрятаться. Он хотел прижать Эвана к себе ещё сильнее. Хотел оттолкнуть его, чтобы он смог дышать. Сквозь его тело прошла жгучая боль. Он не мог думать. Не мог говорить, только тихо умолять Эвана не останавливаться. На этот раз он даже не пытался подавить дрожь. Эван что-то ободряюще шептал ему, и этот шёпот щекотал ему ухо. Он вздрогнул, его губы распахнулись, и Эван зажал ему рот, чтобы подавить стон, вырывающийся у него из горла.