— Как здоровье, Гарун? — сразу после приветствий поинтересовался Синдбад. — Дурные сны всё еще посещают?
— Посещают, будь они прокляты Аллахом!
— Вот это уже странно, Гарун, — сказал я. — Бочек в последние дни не было и больше не будет. Попробуйте, никого не предупреждая, переночевать не в своей спальне. Если кошмаров не будет, то значит, на вашу личную спальню кто-то навел порчу.
— Ладно, попробую. А вам, выходит, удалось найти источник бочек?
— Удалось. Ничего особо интересного и увлекательного. Мы разочарованы и подумываем, что за такую скуку надо потребовать с вас награду. Тем более что для выдачи награды не придется истощать казну.
— Вот это уже интересно. Я очень люблю рассчитываться тем, что мне ничего не стоит. Рассказывайте.
— Всё очень просто. Мы нашли вам новый источник доходов. Правда, небольшой, но зато постоянный, если его аккуратно использовать. Нас попросили с вами об этом поговорить.
— Так-так, продолжай, Сержи-сахеб. Рассказы о доходах я очень люблю.
— Да? А нам они кажутся скучными. Так вот: лет триста назад какие-то люди наткнулись на небольшую горную долину в глубоком и недоступном ущелье. Вход в долину возможен только через длинную пещеру. Люди обжились и размножились в долине, никогда не выходя за ее пределы. О них никто не знает и не беспокоит их.
— Дальше можно о чём-то и догадаться, Сержи-сахеб. Налогов они не платили триста лет и не платят сейчас. Вот их-то вы и накрыли. Замечательно!
— Совершенно верно. Но слушайте о бочках. Это интереснее. Плодородная земля в долине есть, но не очень много. В конце концов рост населения привел к тому, что земля уже не может прокормить всех. Тогда они решили, что при каждом рождении ребенка из долины должен уходить кто-то взрослый.
— Понятное решение.
— Понятное-то понятное, да вот как тогда сохранить секрет существования долины и свой уклад и религию, которые они не хотят менять? Они стали поить уходящих людей зельем для потери памяти. А в бочках сплавлять подальше от долины. Через сто-двести фарсахов уже не поймешь, откуда плывет бочка.
— Да, в сообразительности им не откажешь. Теперь понятно, откуда и зачем в выловленных нами бочках оказывались и деньги. На какое-то время новой жизни беспамятному.
— Правильно. Мы попали в эту долину и узнали, что правит этой крошечной страной избираемый на пять лет вазир. А религия у них своя — не ислам. Поговорили и с вазиром. Он пришел в сильное беспокойство, что их тайна теперь раскрыта. Но он умный человек и не стал противиться неизбежности. Они готовы платить налоги, если их никто не будет трогать, сохранятся их уклад и религия.
— То, что они готовы платить налоги, — хорошо, но то, что позволяют себе ставить условия, — плохо. Мне ничего не стоит послать войско — и все их условия развеются как дым.
— Можно и войско послать. Но тогда надежды на получение денег в казну и нашей награды тоже развеются как дым. Пещеру, ведущую в долину, просто засыплют. С чем будете воевать? Со скалами? Они жили триста лет без Багдада — проживут и еще столько же. Ограничат рождение детей — и плевать им на Багдад. Затеять большую войну с преодолением гор? Сколько она будет стоить? А они снимутся и уйдут в соседнюю страну через другой конец долины. Завоюете только груду камней, которые и так принадлежат вам. И ни одного таньга добычи. Весь арабский мир будет потешаться над такой победой!
— И что вы предлагаете?
— Шайтан с ними! Пусть живут, как хотят. Вот, Гарун, смотрите карту.
— Так долина-то совсем крошечная! Что с них возьмешь?
— В любом случае больше, чем ничего.
— Разве что. Думаю, ваша компания уже и прикинула, что можно взять.
— Прикинула. Можно взять за всю землю, а не только за ту, которую обрабатывают. Вместе с подушным налогом это даст сто восемьдесят золотых динаров в год неизменно. Ведь ни население, ни земля там прирастать не могут. Что еще с них можно потребовать, Гарун?
— Солдат в войско.
— Сколько?
— По три с тысячи. Сколько их там всех?
— Десять тысяч.
— Значит, тридцать солдат на пять лет. Или нет — пусть платят военный налог и не надо никаких солдат.
— Сколько?
— Для ровного счета пятьдесят… нет, семьдесят динаров — и ладно. И еще пятьдесят за неприкосновенность религии. И еще пятьдесят за… За что бы еще пятьдесят взять?
— Может быть, хватит? И так вы, Гарун, уже триста насчитали. Не переходите границы разумного! Это постоянный налог, который нужно будет указать в фирмане о вазирстве долины Хал. Пусть его платят и живут, как хотят. Можно пощипать их разовым штрафом за неуплату налогов.
— Пощипать — это мне нравится! Особенно пощипать бы за триста лет.
— Эка хватили! Триста лет их не десять тысяч было. Да и халифата не было. Возьмите штраф в размере годовых налогов.
— Двух годовых налогов!
— Не много ли? Я знаю, что вазир, который прибыл с нами, захватил с собой какие-то деньги. Но будет ли это девятьсот динаров…
— Ничего не знаю! Фирман в обмен на девятьсот динаров сейчас и триста каждый год — и точка!
— Хорошо. С вами трудно спорить, Гарун. Да я и не буду. Чем больше вы получите с них, тем больше будет и наша награда с вас. Пополам, я думаю, будет справедливо.
— Пополам?! — взвился халиф. — Это же четыреста пятьдесят динаров! За полчаса нашей беседы?
— Не за полчаса разговоров, а за решение проблемы и добычу денег для вашей казны из ничего. Если вас такое не устраивает, то мы не настаиваем. Решайте свои проблемы сами и к нам больше не обращайтесь. А то мы перечислим еще и все ваши прошлые долги нам, — и я стал приподниматься, как бы собираясь уходить. Остальные тоже зашевелились.
— Ладно, ладно, я погорячился. Признаю. Я эти девятьсот динаров уже почувствовал своими. С тобой, Сержи-сахеб, тоже трудно спорить. Чуть что — за горло хватаешь. Пополам так пополам.
— Зовите писца и казначея. Синдбад, бери вазира Ахмата и быстро за деньгами!
— Мы мигом.
Составление фирмана не заняло много времени. Я просто диктовал заготовленный текст, а Гарун поддакивал и вставлял пустяшные замечания. Подписал без звука. Только недоверчиво покачал головой, словно его обманули, но он так и не понял, как. Поставили большую государственную печать. Пришел казначей и получил высочайшие распоряжения о получении денег от вазира, выдаче нам и занесении в налоговые книги вазирства Хал.
— Ладно, ждите меня все в тронном зале, — распорядился халиф и ушел, забрав с собой фирман.
Запыхавшись, пришли Синдбад с вазиром Ахматом. Мешок при них. Шехерезада повела обоих во владения казначея. Вернулись сначала Шехерезада с Ахматом, а чуть позже — и казначей с Синдбадом. Синдбад опять с мешком, но поменьше. Все двинулись в тронный зал.
Это, наверное, традиция — ждать высочайшего халифа по полчаса, чтобы было время проникнуться уважением к его персоне. Наконец вошел и взошел. Взглянул на казначея. Тот кивнул. Тут же появился и визирь Джафар. На нас не смотрит. Быстро отбарабанил что-то о воле Света солнца к народу вазирства Хал. Вазир Ахмат подошел к руке, покорно облобызал ее и получил для своего маленького народа свободу делать что угодно в пределах долины Хал. Вышли из тронного зала и подождали, пока вазир Ахмат пару раз прочтет полученный документ.
— То, что надо? — спросил Ахмед.
— Еще бы! Честно говоря, не думал, что такое будет возможно. Как вам это удалось?
— Странный вопрос, Ахмат, — ответила Шехерезада, — ведь мы — боги-хранители долины Хал. Вы забыли что ли, что сами нас ими выбрали?
— А ведь и в самом деле боги-хранители! Значит, вход в Хал будет для вас всегда открыт.
Уже когда лодка вазира Ахмата собралась отчаливать от борта корабля, Шехерезада вдруг вспомнила:
— Синдбад, Синдбад, про мешок-то забыли! Бросай скорее!
Ахмат едва поймал зазвеневший мешок.
— Что это?
— Это ваши же деньги на поддержание религии Хала в мою честь, — засмеявшись, ответила Шехерезада.
Постояли, посмотрели, как лодка скрывается вдали.
— Вы не находите, что уже пора ужинать, а мы сегодня за этой всей суетой даже не обедали? — словно очнулся Синдбад.
— Да-да, — подтвердил Ахмед, — и ужинать будем у меня. Мы с Сержем вам одну любопытную штуку покажем.
Только вошли ко мне, как Синдбад, увидев куклу, воскликнул:
— А я совсем и забыл про нее! Это же моя месть Ахмеду.
— Месть мне? За что?
— За бинокль.
— Во-первых, из-за твоей забывчивости эту вещь чуть не продали неизвестно кому. А во-вторых, месть, Синдбад, не бывает половинчатой. Или она есть, или ее совсем нет, — начал дразнить Синдбада Ахмед.
— Ты что — хочешь сказать, что эта кукла — только половина куклы? Друзья, наш уважаемый предводитель с ума сдвинулся.