Читать интересную книгу Сказки старого дома 2 - Андрей Басов

— Почти десять тысяч человек.

— А плодородных земель?

— Где-то половина из восьмидесяти квадратных фарсахов.

— Теперь самый главный вопрос. Сколько вы готовы выплачивать в год за сохранение свободы и недоступности?

Последовало оживленное совещание шепотом среди местного руководства.

— Три тысячи золотых динаров в год. Это мы сможем выплачивать, не очень обеднив население.

— Вы что — смеетесь, Ахмат-ага?

— Ну, четыре тысячи — наш предел возможного. За ним уже просто не будет свободы, как ни отгораживайся от внешнего мира.

— Вы меня совсем не понимаете, Ахмет-ага. Если такие суммы мы огласим за пределами Хала, то вашей долине просто крышка. Подумают, что тут у вас золотые россыпи. Ахмед, Шехи, какой подушный и земельный налог в халифате?

— Подушный — два таньга со взрослого и один таньга за ребенка от двенадцати лет и меньше. Земельный не знаю, — ответил Ахмед. — Шехи, ты про землю чего-нибудь знаешь?

— А как же! Во дворце разговоры о налогах — самые частые из всех. За квадратный фарсах возделываемой земли берут четыре таньга в год.

— Ну, что ж — посчитаем. Подушный за четверть детского населения будет две тысячи пятьсот таньга. За три четверти взрослого — пятнадцать тысяч таньга. Всего семнадцать с половиной тысяч таньга. В золотом динаре сто таньга. Получается, в год подушный налог — сто семьдесят пять динаров.

Теперь сорок фарсахов обрабатываемой земли по четыре таньга дают сто шестьдесят таньга. Но сборщики налогов любят считать обрабатываемую землю, а пускать их сюда вам нежелательно. Лучше заплатить налог за всю землю, и считать будет нечего. Получается, за землю платить всего три динара, а полностью за всё вместе — меньше двухсот динаров. А вы говорите: четыре тысячи! С ума сойти!

Так что в торговле за все налоги постараемся удержаться в пределах трехсот-четырехсот динаров.

— И это всё?

— Вряд ли, Ахмат-ага. Штрафы за неуплату налогов могут потребовать или еще за что-нибудь. В Багдаде обобрать кого угодно могут. Но штрафы — дело разовое. Нам же нужно добиться невысоких постоянных налогов. Но это уже наша забота. Вы вряд ли будете участвовать в разговоре с халифом. Удостоитесь только целования его руки при передаче фирмана. Вот вроде и всё, что я хотел сказать. Да, карта долины нужна обязательно, и с указанием размеров.

— Когда отправимся?

— Хоть сейчас, но вам нужно будет какое-нибудь судно на обратный путь.

— У нас есть хорошие парусные лодки.

— Были. Мы над ними поработали, не зная еще, с чем придется иметь дело, войдя в пещеру. Ремонт займет время.

* * *

Утром следующего дня мы уже причалили в порту Багдада. Двигаясь по течению, добрались довольно быстро, несмотря на не очень благоприятный ветер. Пока плыли, мы расспрашивали вазира Ахмата о традициях, укладе, хозяйстве, образовании в Хале. Всё оказалось устроено просто и рационально.

— Ахмат-ага, а что это за лик, вырубленный в скалах? — поинтересовалась Шехерезада.

— Не знаю. Он достался нам от прежних обитателей долины, которых мы не застали. Мы-то в долине всего лет триста. Куда делись предшественники — загадка. Может быть, мор какой-нибудь? Хотя вряд ли. Внутри под каменной головой в скале вырублен храм. Но туда почти никто не заходит, несмотря на незапертые двери. Мрачно, пусто и неуютно. Удобное бы место для хранения зерна и масла, но храм же! Нельзя осквернять. Статуй божеств нет, но, судя по местам для них, когда-то были.

— А мне вот любопытно: как вы выходите во внешний мир, не раскрывая себя? Деньги у вас те же, что и в Багдаде. И вы, Ахмат-ага, угощали нас кофе, который в долине не растет.

— У долины два выхода в противоположных концах, Сержи-сахеб. Второй выходит неподалеку от горного караванного пути. Покупаем что-нибудь у караванщиков. Оттуда и деньги у нас. Караванщики с удовольствием берут у нас кожи, ткани, некоторые пряности, растущие в долине. При этом не интересуются, откуда всё это среди камней. Наверное, думают, что поблизости от тропы есть обычные селения.

Во дворец идти рано. Там еще не проснулись. Сходить домой, что ли? Договорились о встрече во дворце и разбежались кто куда. Я домой, а Ахмед и Али-Баба — прямо в лавку. И Зубейда как раз тоже собиралась в лавку, но поцеловать меня всё-таки успела. Ого, а у меня в комнате обновка — вполне европейский круглый обеденный стол и стулья. Почти такой же, как у Ахмеда, но чуть поменьше.

— Гюльнара-ханум распорядилась и здесь тоже поставить. Говорит, что ты к такому больше привык.

— Надо будет поблагодарить ее.

Пошли на базар вместе.

— Что-то вы в этот раз загулялись, Сержи-сахеб. День нет, второй — и я уже забеспокоилась. Бегу в порт, а корабля Синдбада не видать.

— Пришлось вот отлучиться из Багдада. А ты права оказалась. С халифом пришлось-таки столкнуться.

— Но хоть интересно было?

— Очень. Потом расскажу.

Игроков напротив лавки еще нет. Ахмед распивает чаи. Я присоединяюсь, и мы оба с удовольствием наблюдаем за работой Зубейды.

— Нет, чудо есть чудо, и ничего тут не попишешь, — со вздохом говорит Ахмед. — Часами можно сидеть и любоваться, как она, словно рыбка, плавает по лавке.

Грохот распахнувшейся двери. В лавку влетает запыхавшийся помощник Мустафы и прямо от двери орет:

— Хозяин, беда! Одна из кукол ожила!

Бред какой-то, но мы быстро бежим к фарфоровой лавке. Мустафа топчется перед лавкой, боясь в нее зайти.

— Что случилось, Мустафа?

— Страшно сказать, хозяин. Мы разбирали последний привоз от Синдбада. Открываю крышку одного из ящиков, а она поворачивает голову и как глянет на нас!

— Точно, точно, — поддерживает его помощник, — совсем живая! Не иначе как колдовство какое-то. Мы боимся.

Захожу в лавку и присаживаюсь перед стоящим торчком небольшим ящиком с какими-то надписями, иероглифами на боку. Ахмед стоит у меня за плечом. И в самом деле — из ящика на нас смотрит миленькое фарфоровое личико с широко раскрытыми голубыми глазами. Не китайское личико. И это самая настоящая кукла, а не статуэтка. Трогаю личико пальцем. Внутри что-то тихо и коротко прожужжало, и голова куклы чуть дернулась.

— Остатки завода, — раздался за плечом голос Ахмеда. — Такое бывает у заводных игрушек. Вроде пружина раскрутилась, а оказывается не совсем. Тряхнешь — и дернется. Посмотрим остальные.

Остальных нераспакованных немного, и везде обычные китайские статуэтки. Закрываю крышку ящика и беру его за специальную веревочную ручку. Тяжеленький. Ахмед успокаивает Мустафу и его помощника:

— Она не живая. Просто у нее внутри разные колесики и рычаги, которые позволяют вертеть головой и двигать руками. А как устроены открывающиеся глаза, вы сами на некоторых китайских статуэтках уже видели.

В торговую резиденцию уже не заходим, а топаем прямо домой. Ставлю ящик на стол, и начинаем осторожно извлекать из него механическое чудо. Кукла вместе с бронзовой подставкой — сантиметров пятьдесят высотой. Изумительная работа, но явно не новая. Бронза слегка потемнела, но цвета пышного шелкового платья европейской девушки где-нибудь восемнадцатого века, яркие и сочные. Сбоку в подставке — отверстие для ключа и рычажок — наверное, для пуска и остановки. Спереди ящичек и в нём ключ.

С некоторым трепетом начинаю заводить. Кукла сразу дергается. Перевожу рычажок пуска в положение стопа, завожу до упора и отстраняюсь. Ахмед двинул рычажок — и кукла ожила. Плавные, без рывков движения рук, туловища, головы просто завораживают своей пластикой, грацией. Глаза не просто открываются и закрываются, а и зрачки под приспущенными ресницами тоже перемещаются влево, вправо, вверх и вниз, словно кукла осматривается вокруг. Всё это сопровождается тихой и мелодичной музыкой колокольчиков. Сказка, а мне почему-то вспомнился железный «жук» из города Гешвига.

— Что скажешь?

— А что тут скажешь, Ахмед? Синдбад приволок нам откуда-то очередную загадку. Я не антиквар, но кукла точно не китайская. Да и такие игрушки характерны для семнадцатого-восемнадцатого века. Совсем не то время, что здесь. Кукла сделана минимум на семьсот лет позже. А качество движений вообще, нетипично ни для каких механических кукол. Видел, какая свобода и плавность движения? Двигаются не только руки целиком, но и сгибаются в локтях и запястьях. Такие непростые механически и притом работающие системы я видел только в одном месте.

— Где?

— В мире Генриха Швейцера.

— Да-а, интересная связь: Швейцер и наш Китай. Нужно Синдбада допросить с пристрастием. А не пора ли нам во дворец?

Пришлось немного подождать в верхнем саду дворца, пока соберутся все. Синдбад пришел последним вместе с вазиром Ахматом. Почти сразу подошел слуга и пригласил в покои халифа. Ахмата мы оставили в саду.