Я касаюсь ладонями его лица и закрываю глаза.
— Хорошо.
— Пообещай.
— Обещаю, Эрих. Никуда я от тебя не уйду.
* * *
Я бегу домой и прошу у Марии старые вещи. Она дает мне какую-то бесформенную, черную футболку и штаны. Завязываю в косу волосы. Пару раз осматриваю себя в зеркале и протяжно выдыхаю, надеясь, что ничего не случится.
У ворот меня ждет Эрих. Он стоит в тени, скрывая лицо за капюшоном. Наверно, он боится находиться здесь, вдалеке от дома, хотя я не вижу, чтобы у него дрожали руки или чтобы он нервно разговаривал. Возможно, парню страшно, но он талантливо это скрывает и маскирует.
Перебежками мы движемся к западным воротам. Внутри у меня так и пылает пожар, то ли от страха, то ли от предвкушения, но внешне — я само спокойствие. Я беру пример с Эриха. Пытаюсь не отставать и плетусь за его спиной, как за ширмой. Стена прерывается у площади Броукри. Именно здесь собираются те, кто недоволен соседями. Обычно драки длятся пару часов, но бывали и случаи, когда митинги продолжались всю ночь. К счастью, сейчас стычки на площади — скорее отголоски прошлого, и махать кулаками выходят те, кому банально скучно или нечего делать.
Эрих велит мне подождать в тени деревьев, а сам подходит к охраннику. Он говорит с ним о чем-то, а затем достает из кармана деньги. Я уверена, любой, кто живет за стеной, не отказался бы от лишней прибавки к зарплате. Парень подзывает меня и проводит мимо высокого, коренастого мужчины. Тот делает вид, что не замечает меня. Наверно, Эрих не скупился и хорошо ему заплатил.
— Я все отдам, — шепчу, когда мы останавливаемся у стены. — Только скажи, сколько. Мне несложно, а твоей семье нужны деньги.
— Я разберусь.
— Эрих.
— Я не возьму с тебя деньги, Адора. Надень. — Он отдает мне порванную накидку и в который раз осматривается. — Смотри под ноги, не поднимай взгляд. Держись меня и ни с кем не разговаривай.
— Знаю.
— Точно?
— Да, Эрих, я не идиотка. — Надеваю капюшон и гляжу парню в глаза. В этот момент мне почему-то кажется, что мы прощаемся. Глупые мысли. — Я помню, что ты мне сказал.
— Отлично. Тогда пойдем.
Киваю, и мы выходим на длинную улицу, тянущуюся за горизонт.
Гул и шум. Стоит такой грохот, что я невольно приподнимаю глаза и ошеломленно гляжу по сторонам, не понимая, что может издавать такие звуки. Это толпа, стуки колес о разбитую, дырявую дорогу, плеск воды, смех снующих туда-сюда детей.
— Осторожно! — ворчит кто-то, и рядом со мной проносится огромный кусок сырого мяса. Я испуганно пячусь назад и вступаю во что-то мокрое. Только потом я понимаю, что вступила в лужу крови. Кровь тянется по всей улице, и запах стоит такой отвратительный, что меня тошнит. В ряд расположены ларьки с продуктами, с мясом и рыбой. Женщины в ободранных лохмотьях продают все, что находится на прилавках, копаясь в еде грязными от пыли и пота руками. Невольно я прилипаю к Эриху и хватаюсь за его локоть. Мне так и хочется сбежать отсюда, как можно дальше.
Разгружая мясо убитых животных, мужчины громко и ворчливо общаются, то и дело кидаясь друг на друга, будто угрожая. Я вижу на земле сваленные в кучу окровавленные шкуры животных. Вижу, как маленький ребенок играет с этими шкурами. Его тонкие руки по локоть в кровавых разводах, а он смеется, будто вертит в пальцах игрушку.
— Не отставай, — командует Эрих, прижимая меня к себе, но я никак не могу оторвать глаз от этого мальчишки. Он плещется ладонями в луже из той крови, что стекает вниз по дороге с разгрузочной тележки, а мамаша не ругает его, она продает уродливую рыбу, чья чешуя ободрана и жутко воняет.
Мы идем дальше. Я цепляюсь ногами о камни. Дорога развалена, а здания похожи на гигантские небоскребы, но разрушенные и уродливые, завешанные различными тряпками, которые, наверняка, служат людям одеждой. Балкон на балконе, комната на комнате, мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Люди буквально живут друг на друге и друг у друга. У некоторых подъездов свалена старая мебель. Вижу, что в одном из таких бунгало спит какой-то человек. Он накрыт газетами.
Мы сворачиваем за угол и оказываемся в узком переулке. Здесь не так шумно. Рынок остался позади. Я выдыхаю и неожиданно вижу впереди препятствие. Кто-то лежит прямо посередине дороги. Мы приближаемся к нему, и с каждым шагом мне все страшнее. Я не понимаю, почему этот человек спит здесь. У него нет дома? И куда смотрит отец Эриха? Это не первый человек, который просто валяется на дороге, словно ему идти некуда. Разве в Нижнем Эдеме нет приюта для бездомных?
Мы оказываемся к незнакомцу достаточно близко, чтобы заметить его впалые щеки и серые жилки на лице. Грудь стискивают силки. Этот мужчина не спит. Он умер.
— Эрих! — хрипло восклицаю я. — Эрих, он же не дышит, он же…
— Тише, Дор!
— Но…
Парень тащит меня дальше. Мы перешагиваем через незнакомца и идем вперед, как будто и не увидели труп человека. О, Боже. Мне нечем дышать. Я все пытаюсь остановить Ривера, но он упрямо шагает к выходу из переулка, не обращая внимания на мои стоны и возгласы. В конце концов, Эрих останавливается на одном из поворотов и припечатывает меня в стене. Тут темно, но я вижу, как сверкают его синие глаза.
— Прекрати.
— Но он умер, — дрожащим голосом тяну я. — Этот человек, он…
— Я знаю.
— Тогда почему ты прошел мимо? Неужели он останется там? А как же его родные, я не понимаю, как же его семья?
— Здесь каждый день кто-то умирает, Адора. Люди голодают, не щадят себя, работая. Никто не удивится, если сын не придет домой. Это обычное дело. Здесь это обычное дело.
— Но почему? — я отталкиваю парня от себя и рассерженно распахиваю глаза. — Как у тебя хватает духу произносить это? Умирать — ненормально!
— Скажи это своему отцу.
— Но причем тут он?
— Притом что у вас есть деньги, возможности, будущее, а у нас нет. — Эрих глядит на меня и взмахивает руками. — У нас здесь ничего нет, ничего. Мы вымираем, как скот, пока вы сидите за столом, пьете из хрустальных бокалов и думаете, каким же ножом разрезать поданный десерт.
— Эрих…
— Сейчас… — парень запускает в густые волосы пальцы, — сейчас не это важно. Ты не за этим здесь. Нужно идти дальше, пока не стемнело.
— Я ведь понятия не имела, — мои глаза пылают, — я ведь не знала. Никто не знает. Мы не представляем, что здесь творится.
— У бедности свои последствия. Трудно хорошо жить, когда нельзя хорошо поесть.
— Нужно сказать людям правду. Не все в Верхнем Эдеме равнодушные.
— Пойми меня, Адора, я не считаю людей с твоей стороны чудовищами. Я знаю, что, будь деньги здесь — в Нижнем Эдеме — мы стали бы такими же. Люди одинаковые, пороки у нас одинаковые. Просто условия разные.