— Значит, станет ею, — уверенно произнес Алекс. — Я ее никому не отдам… Даже тебе.
Снова тишина, а потом внезапно веселый смешок отца:
— Ты смотри, какой борзый! Да я еще отцом себя толком не почувствовал, а какой-то щенок уже на мою дочь права заявляет!
— Не какой-то. И не щенок.
— Щенок, — отрезал отец. — Пока не можешь сам содержать свою семью, ты — щенок.
— Я буду драться за Еву. Если нужно, то и с тобой! У меня есть такое право!
Снова повисла тишина. И я почувствовала, что эти двое меряются харизмой. Нас с Ладой неслабо придавило. Мачеха в волнении сжала мою руку. Мы переглянулись и обнялись, не представляя, чем для нас всех закончится этот вечер.
— Сядь, — сказал отец. Незримое давление пропало. — Хорошо… Я понял твою позицию и готов с ней считаться. А что по этому поводу думает Ева?
Я сглотнула. Представила, что Алекса нет рядом, что он гуляет с другой, улыбается ей, целует так, что подкашиваются коленки, согревает своим теплом, защищает, не щадя собственной жизни, готов со всем миром драться за право быть с ней… И поняла, что не могу дышать — слишком больно. Я не представляла жизни без него. Неужели это и чувствуют те, кто обретает истинную пару? Но ведь я не истинная. Нет этому доказательств…
Я вспомнила маму. Она не поверила своим чувствам, не поверила отцу, не дала себе возможности попробовать быть счастливой с тем, воспоминания о ком не дают даже через столько лет выпить чашку кофе, потому кофе напоминает о нем. Она сбежала и от него, и от себя, но вырвать из сердца так и не смогла.
— Ева! — внезапно позвал отец. Я похолодела. Неужели он знал, что мы подслушиваем? — Иди сюда. И ты, Лада, тоже. Нашлись тут шпионки. Я стук ваших сердец за двадцать шагов слышу.
Глава 61
Виновато опустив глаза, мы вошли в кабинет. Лада обошла стол и облокотилась на спинку отцовского кресла, а я застыла посередине кабинета. Алекс подошел ко мне. Я боялась поднять голову и встретиться с ним взглядом, только смотрела, как лихорадочно бьется жилка на его шее.
Сколько раз он меня бесил, выводил из себя, лишал покоя и сна… Но сейчас так хотелось коснуться его, провести пальцем по шраму на брови, острым скулам, спуститься к губам, потеряться в его взгляде, прижаться к надежной груди… Но я не привыкла так открыто выражать чувства, и вообще… мне он ничего так и не говорил, а подслушанное не в счет.
— Не стой босиком — замерзнешь, — внезапно сказал он, подхватил меня на руки и усадил в кресло.
Я и пискнуть не успела.
— Дорогой, по-моему, нам всем нужно выпить чаю, — сказала Лада. — Пойдем, поможешь мне принести кружки. Прислуга уже спит, не хочу никого будить.
— Но…
— Это займет всего пару минут.
Отец посмотрел на Ладу, покачал головой, но сдался и, многозначительно на нас глянув, вышел вслед за женой.
Алекс сел передо мной на колени и взял руку в свои. Дыхание перехватило. Сердце билось, как сумасшедшее, и заглянуть в глаза парня не хватало сил.
— Ева… Ты ведь все слышала… — Я кивнула, потом отрицательно помотала головой. Алекс хмыкнул. — Повторить? — Я неопределенно повела бровью и плечом и закусила губу. — Ева… — хрипло произнес, и я поняла, что так мое имя еще никто не произносил. — Я… дурак. — От неожиданности я вскинула голову и… утонула в его янтарных глазах. — И я люблю тебя. Сильно.
— И я тебя… — вырвалось тихое. — Люблю. Сильно.
Я так и не поняла, как оказалась у Алекса на коленях. Он целовал нежно, бережно. Голова кружилось. Я чувствовала, что он сдерживается, чтобы не углубить поцелуй, потому что не время и не место.
Алекс прижал меня к себе крепко-крепко и прошептал:
— Моя… — и отпустил.
Дезориентированная, я не сразу услышала нарочито громкий стук шагов. Алекс помог мне подняться, сел в кресло и усадил меня себе на колени. Я попыталась встать, но он не отпустил.
— Все с вами понятно, — войдя, сказал отец, поставил чайник на стол, сел в свое кресло и посмотрел на нас тяжелым взглядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Лада вошла следом, поставила поднос с чашками и снова села на подлокотник отцовского кресла. О чае благополучно забыли.
— Значит, так, — отец пробарабанил по столу пальцами. — Вертеп в доме устраивать не позволю. Этот год Александр доучится в интернате. Заодно проверите чувства, а пантера Евы успеет вырасти. Если окажется, что она твоя пара — позволю встречаться. А там посмотрим, как ты, — он глянул на Алекса, — себя покажешь. Имей в виду: если хочешь претендовать на Еву и перестать быть щенком в моих глазах, нужно это доказать. Придется тебе одновременно учиться в университете и работать, потому что финансовой помощи я тебя лишу. — Лада положила руку на плечо мужа, и он добавил: — Но с работой помогу. Заодно посмотрю на тебя в деле. Согласен?
— А если Ева не окажется моей истинной парой? — вместо ответа напряженно спросил парень.
— Если не окажется, то доказывать мне что-то тебе придется еще дольше и упорнее. Понятно?
— Понятно. Я согласен, — уверенно произнес Алекс и сильнее сжал мою талию.
— Тогда собирайся. Завтра отправишься в интернат.
А я? Почему меня не спросили? Что за беспредел? Может, я не хочу ничего ждать и что-то доказывать?!
Но отец — не тот человек, с которым можно спорить в таких вопросах. Он альфа клана. И раз сказал, то не повернет назад. Как же мне хотелось возразить, топнуть или сделать что-то нелепое, но Алекс повел себя как взрослый мужчина, и мне нельзя его подвести. Я лишь сильнее сжала его ладонь на своей талии, смиряясь с предстоящей разлукой.
…Алекс проводил меня до комнаты. Мы долго стояли у двери, обменивались признаниями и целовались.
Впереди щемящее душу ожидание, короткие встречи с жаркими поцелуями и объятиями. И письма… Много бумажных писем, которые мы друг другу писали, потому что только так из этого чертова интерната можно было передать весточку. Они хранились в моем столе и перечитывались по тысячу раз.
А еще приезжала мама. Как же мне ее не хватало! Телефонные разговоры — не то. Мы проболтали с ней всю ночь. Потом я показала ей город, познакомила с друзьями, рассказала об Алексе.
Не обошлось без скандала. Мама его устроила отцу, когда узнала о моем похищении. Она хотела забрать меня обратно, раз здесь творитсятакой ужас и беспредел. Но этому воспротивилась я. Копья ломались целую неделю, мы то ругались, то мирились, а потом мама пришла ко мне в комнату, села рядом и сказала:
— Знаешь, никогда не думала, что так волнительно и… страшно наблюдать, как взрослеет твой ребенок. Совсем недавно ты была крошечкой, которую нужно было оберегать, а сегодня ты уже красивая, уверенная в себе девушка, которая… хочет делать свои ошибки. Я очень надеюсь, что ты сделала правильный выбор, и вижу, что Хищные земли стали тебе домом. Я не буду больше ни на чем настаивать, но хочу, чтобы ты знала: я тебя люблю и поддержу, что бы ни случилось.
— Мамочка, — я всхлипнула и обняла ее. — Спасибо.
Она обняла меня в ответ и вздохнула:
— Я уезжаю.
Известие обрушилось как ушат ледяной воды.
— Когда? Почему?!
Она грустно улыбнулась и погладила меня по голове:
— Хищные земли не стали мне домом много лет назад. Тем более не станут теперь… — невысказанное так и повисли в воздухе. — Жизнь сложилась так, как сложилась, и мне здесь не место, — мама утерла внезапно набежавшую слезу и улыбнулась неожиданно светло. — А я встретила одного человека. Там, в Людских землях, пока искала способ быстрее приехать к тебе. Нас Сережа познакомил. Наверное, даже выйду за него замуж. Он предложил, — она смутилась.
— Мама!
Новости обрадовали и огорчили одновременно. Я понимала, что она у меня молодая, красивая, при желании еще даже успеет родить мне братика или сестричку, но знать, что теперь она будет с каким-то незнакомым мужчиной… Хотя это ведь правильно. Так и должно быть. Такая женщина не должна столько лет оставаться в одиночестве. А потому я затолкала ревность подальше и искренне улыбнулась.