– Но в Академию больше – ни ногой, – продолжил муж, – Диего я займусь сам. Есть люди… Дороги и переборчивы. Но деньги у меня есть, да и водится он с колдуньей.
Ана побелела.
– Ты что?
Ана молчит. Мысли не приходят. А счастье, купленное родной кровью, уходит.
– Еще один раз, – Ана наконец собралась с мыслями, – иначе Диего на меня подумает. А лучше – два-три. И все.
Муж внимательно посмотрел в глаза. Которые сегодня много плакали – и искренне, и притворно – и немало смеялись, теперь же холодны и спокойны. Ненадолго, конечно. Женщины вообще непостоянны. А уж в невзгодах, так и вовсе…
– Вопрос чести, – цедит Гаспар, – верно. Но ты же будешь видеть… его.
– Буду. Переживу. Это ведь ненадолго.
– Тебе придется с ним говорить. Возможно – принять объяснения. Еще раз повторяю – принять. И не пытаться растерзать на месте.
– Приму. Я буду очень спокойная, муж мой. Ради сына.
Гаспар медленно наклоняет голову. Быть по сему. Отлично! Яд у нее остался. Вот только выпить цикуту доведется вовсе не Диего, которого она предупредит. А от любых убийц со шпагами дон Терновник отобьется!
История четырнадцатая,
об адмирале, убийце, пыточном застенке и выборе дона Хорхе де Теруана
Он – шестой. Последней надеждой сделать дело пусть не тихо, но аккуратно, был пятый.
Наблюдение – неприметная девчонка с полной корзинкой свежей рыбы – подает знак. Объект близко! Значит, у всех не заладилось. Шестой не знает, что команда эспадачинов первого нарвалась на патруль. Погремели сталью, ушли… но теперь не во всякой церкви спрячешься! Началось с Апельсинового двора, но на неделе пара монастырей вдруг разрешила альгвазилам прочесать частым гребнем ночлежки. Как сказали настоятели – сплошь друзья ордена Иисуса – дабы доставить место для ночлега людям действительно бедным… Второй, с кинжалом, струсил. Ордену придется отыскать его и убить, настолько неприятно, чтоб пытки в королевских застенках казались щекоткой. Третья, с отравленной иглой, не протолкалась сквозь толпу. Четвертого, с арбалетом, скрутила стража. Пятый – снова нож – совершил попытку, но лежит с разбитой головой.
Объект показался, но в неудобной позиции – вокруг шестеро стражников. Два бездоспешных тела мушкет пробьет – но на младшем алькальде очень может быть кольчуга. На стражах вовсе железные нагрудники. Древняя дрянь из городского арсенала не удержит тяжелую мушкетную пулю, но не даст ей убить второго.
Шестой набрал в грудь побольше воздуха. Задержал дыхание и принялся наводить мушкет. Стрелять решил в грудь – лишний шанс повредить бумаги. Вот строй чуть открылся… Палец нажал на спуск, но лишь сухой стук осекшегося курка разорвал воздух. Порт! И воздух влажный после дождя. Отсюда и осечка. Пришлось обновить затравку на полке, снова взвести курок.
Объект уже говорит с адмиралом, теперь речь идет не о практической пользе от убийства, лишь о чести Гардуны. Орден выполнит заказ. Точней, три заказа: свой и два чужих. Кто-то получит шальные деньги, не работая… Что ж, это можно считать милостыней – или задатком для тех, кто, быть может, со временем достигнет должной сноровки и получит предложение о вступлении. Могут и не пожадничать: сейчас цель любому эспадачину встанет слишком дорого. Севильскому командорству, и то придется залечь на дно. Целиком, и не меньше, чем на месяц.
Объект лезет за пазуху. Палец выбирает холостой ход.
– Адмирал! На крыше!
Рука Шестого не дрогнула. Зато адмирал сделал шаг вперед – чтобы лучше видеть…
Судейский, несмотря на широкий зеленый наряд, выглядит не шутом, а священником. Суров и решителен. Конечно, не всякий день в Севильский порт приходит главный корсар короля. И все же…
– В чем дело, сеньор?
– В этом пакете. Я должен передать его вам.
Антонио де Исаси не протянул руки. И порученцу не кивнул.
– Что это?
– Последний доклад известного вам рыцаря Калатравы. Ради того…
– Что с ним? – адмирал подскочил, ухватил за плечи немаленького ростом судью. – Что с Луисом?
– Убит третьего дня. Передал…
– Адмирал! На крыше!
Дон Антонио шагнул вперед, неуклюже становясь между выстрелом и действительной целью. Тут судья ему под ноги и подкатился. Как раз вовремя – над крышей недалекого склада полыхнуло, донеслись удар выстрела и свист тяжелой пули. Только тут моряки и стражники опомнились и принялись: одни – закрывать адмирала, другие – ловить несостоявшегося убийцу.
Куча мала. Правда, мала. Ну, разве полными именами – внизу, в основании, на спине – дон Диего де Эспиноса, младший алькальд Севильи в предпоследний день службы. На нем, лицом книзу – дон Антонио де Исаси, адмирал моря, флагман фландрской армады. Поверх, тоже спиной к врагу, пара офицеров, о которых Диего известно одно: их вес. Немалый: дышать не получается. Наконец, началось шевеление, неподъемная тяжесть стала полегче. Адмирал поднялся. Протянул руку.
Алькальд принял помощь. Рывок, и он на ногах, только по-котеночьи мяукнул. Стала видна дыра в зеленом бархате, залитая темным. Раненый ничего не соображает, зато адмиралу перевязывать раны не впервой. Пока – начерно, наперво, заткнуть, прямо поверх одежды, тряпичным комом, примотать покрепче, чтоб кровь не сочилась…
– Поймали! – докладывает один из стражников. – Тащим к дону Хорхе. Там и выжмем, как положено.
– Да, делайте… – раненый трогает лоб здоровой рукой.
– Я пошлю своего офицера. Послушать. Не возражаете? Кстати, вы и правда младший алькальд над портом?
– Да. Дон Диего де Эспиноса, к услугам вашей милости.
Исаси морщится.
– Вы соратник Луиса и довели его работу до конца. И – спасибо… молодой человек. Баски совместно пролитую кровь не забывают. Не закрой вы меня собой, докладывать вам было бы некому. Рана у вас неопасная, кусок мяса пулей сорвало. Я таких повидал немало, если не воспалится – все будет в порядке…
Позже, в присутствии, у сверкающего белоснежной повязкой альгвазил Эррера спросит:
– Я только не пойму, отчего ты адмиралу так не показался.
– Как?
– А так, что он тебя вообще за судью не признал. «Соратник», «молодой человек»… И никак не младший алькальд! А то и не младший. Повысить тебя адмирал не мог, но проявить вежливость…
Диего вместо ответа улыбнулся загадочно. Санчо принялся бурчать: мол, мало того, что хороший человек не пойми с чего в отставку уходит, так и в загадки играть взялся. Пока рассуждал – глядь, а раненый исчез. Завтра утром, ранен или нет, стоять ему мессу, принимая звание севильского лиценциата. Вечером – гулять с университетской братией. А там, верно, женится и подастся на более спокойную службу. Пресловутые два года вышли. Это сеньор Эррера – птица невысокого полета, и выше нынешнего беспокойного места ему не воспарить. Диего еще подниматься и подниматься, если не собьют влет. А у стражи есть иные дела. Например, заняться неудачливым стрелком.