– Она обещает помочь, – вяло отбивалась я, – и тебе тоже.
– Да ты совсем чокнулась! Чем она может помочь? Тебе мало козьих ног? Ты ещё под статью влететь из-за неё хочешь?
– Допустим, у меня нет к ней претензий.
– У Гуляевых – есть. Гони её, Добряна. Боишься? Давай я выгоню.
– И ещё она Любаве обещала помочь.
– А я могу пообещать уговорить Славомира забыть про шестьдесят пять гривен. Только вот не все способны исполнять обещания.
У Дубинина закончились слова минут через пятнадцать. Мы находились одни в пустом коридоре. Все разбрелись по кабинетам.
– Я не хочу сдавать её стражам, – спокойно объясняла я. – И выгонять не хочу. Она такая несчастная. Жить я с ней тоже не хочу, но… Да пойми ты…
– Совсем не понимаю. Я думал, она давно в Забытии. Где шлялась столько времени?
– Утверждает, что снимала весь этот срок квартиру где-то на окраине Великограда. Пока хватало денег. На улице не появлялась. Всё необходимое заказывала на дом. Боялась Чародейных патрулей.
Дубинин усмехнулся.
– Ей и Численных бояться нужно. В них тоже Чародейные стражи имеются. Как она нашла квартиру?
– По объявлению. В первый день. Поняла, что на вокзалах ей появляться нельзя. Из города вряд ли удастся уехать. Просто удрала подальше от центра и упряталась.
– А сейчас?
– У неё кончились деньги. Ночью вышла на улицу. Остановила извозчика. Изменила внешность. Это что-то за гранью моего понимания. Волосы, наверное, перекрасила. Она сейчас рыжая. Как она ещё могла изменить внешность? Или это морок?
– Да, типа того, – Милорад кивнул. – Численного легко обмануть изменением внешности, она сама мне рассказывала. Чародея – в крайне редких случаях.
– Насколько я поняла, осталась должна и за квартиру, и извозчику не заплатила. Колдонула его тоже.
– Ещё одно! Он очухается, пойдёт на неё заявит. А вёз её до нашей общаги. Замечательно! Резонно предположить, что внутрь общежития она попала тоже не без этих своих уловок. Вьюжина, – Дубинин навис надо мной и сердито посмотрел в глаза. – Не вздумай ей верить. Лучезара тебя использует. Денег нет – решила сесть на твою шею. Я считаю, что не ждёт её какое-то суровое наказание. Она в данный момент всего лишь выжидает, когда один большой человек – её отчим – уладит громкое дельце с другим большим человеком – известным купцом Гуляевым. Заплатит он ему виру, так сказать за душевный ущерб, деньгами или услугами. И разойдутся они полюбовно. Лучезара уедет учиться или жить за границу, возможно на Остров, да куда угодно. А ты будешь продолжать скакать на своих козьих ногах с разбитым корытом.
Звучало убедительно.
Но я же упрямая.
– Дубинин, она пообещала, что извозчик никуда не обратится. Не потому, что она его запугала, а… В общем, я готова пойти на всё, что хотя бы теоретически может помочь мне избавиться от копыт. И я надеюсь, ты меня поддержишь и не предпримешь никаких действий.
Милорад вздохнул:
– Ну ты тупица!
– Это мне говорит кретин, который разбил машину Гуляева.
– Делай как знаешь, – отмахнулся Дубинин и исчез на лестнице. Я осталась сидеть на подоконнике и подремала до того момента, когда очередная пара закончилась, и коридоры снова наводнились учащимися. Стало шумно.
Глава II
Позвонила Радмилка. Обрадовала известием, что собирается приехать в гости. Обрадовалась я не особенно бурно.
– Только не домой.
– А что так?
– Давай… где-нибудь… я… Чего дома сидеть? Бардак и всё такое. Подожди, сегодня же понедельник…
– А я в выходные трудилась во славу конторы. Теперь свободна. Первая зарплата. Угощаю. Через час в «Изрядном» на втором этаже. Девчонкам я позвоню.
Похоже, работалось Радмилке отлично. Сидя за столиком, она без остановки молола языком, расписывая прелести своей нынешней жизни. Правда, везде встречалось «НО». Ей нравилось жить на съёмной квартире (она даже отметила, мол, потому, что меня рядом нет), НО это дорого. И по вечерам одной тоскливо (это потому, что меня рядом нет). Нравилось каждый день встречаться с новыми людьми, НО среди них иногда попадались совершенно невыносимые. Нравилось возиться с документами, НО постепенно это переходило в разряд пресного труда.
– Быстро тебе надоедать стало, – отметила Златка.
Радмилка согласилась, сказав, что везде есть свои минусы, а потом похвасталась:
– Девчонки, а мне начальник цепочку золотую подарил!
Надо же! Сбылась самая мечтовая из мечт.
Она продемонстрировала витой, изящный подарок. Златка и Надёжа поахали, как полагается. Я не проявила никаких эмоций.
– Что скажешь? – вперилась в меня Радмилка.
– Ты же знаешь, я равнодушна к украшениям, – сонно констатировала я и подумала, что неплохо бы взять ещё чашку кофе. Какая это уж на сегодняшний день? Ночью Лучезара три раза на кухню бегала варить крепкий напиток, потом ещё в столовой, здесь уже две выпила. Где б найти подушку?
– Удобная ты девушка для парней, – обиженная отсутствием восхищения в моих глазах, проговорила Радмилка.
Ну да, не понимаю я залежей сокровищ, какие иным нравятся: массивные серьги, кольца с камнями, браслеты…
– Цветы тоже не любишь.
– Они вянут.
Сама вот-вот завяну. Я поднялась из-за стола и поставила Радмилку в известность, что собираюсь взять ещё чашечку кофе. За её счёт, разумеется. Они со Златкой пили игривое вино, вспоминали, как его любила Лучезара. Вскоре перешли к полуночным трудам Зорицы. Как выяснилось, ни Надёжа, ни Златка снимков не видели. Надёжа сидит с ребёнком и пары посещать может не всегда. Златка учится в другом корпусе. Это неплохо, что Зорица вешает воплощения своих творческих идей в большом формате только у нас, а по другим зданиям лишь «Вестник» распространяет.
Когда я вернулась к столику, подруги вовсю обсуждали парней.
– Я же люблю Дельца, – Златка мяла в руках салфетку. – Сколько пробовала забыть – не получается. Если б он мне на глаза не попадался… А тут опять всё заново. Вот скажи, Добряна, но обязательно с умным лицом: есть ли смысл реанимировать несложившееся?
– Попробовать-то можно, – не знаю, насколько у меня вышло умное лицо, но я честно старалась. – Барышникова, а тебе ведь не нравился твой начальник. Чего это он теперь цепочки дарит? Ты открыла шлагбаум?
– Ну, дарит и дарит, – Радмилка невозмутимо развела руками. – Пускай. Он это делает от доброты и щедрости…
– Ага…
– …и меня ни к чему не обязывает. Тот, кто мне нравился, как стало известно, скоро собирается жениться. Я бы подружилась с мелким из Забытых…
Основательно к Добрыне это прозвище прилепилось…
– …но он, понимаешь ли, увлёкся моей бывшей соседкой. Странно, почему?
– И откуда ты всё знаешь? – я спросила Радмилку, но повернулась к Надёже. Та отвела взгляд в сторону и сделала вид, что её со страшной силой интересуют платья в витрине напротив.
– Я бы его откормила, – мечтательно продолжала Радмилка, чтоб пузико можно было пощупать.
Она растопырила пальцы и изобразила, будто мнёт ими что-то мягкое.
– Как с Добрыней? – Златка отбросила салфетку и внимательно глянула на меня.
– Никак.
– Отчего? – в голосе Надёжи звучала растерянность. Не слишком ли она обожает счастливые любовные истории? Ладно бы на экране. А то ведь она и в жизни всегда ждёт чего-то сказочного.
– Должно быть иначе? – я принялась за кофе, всячески показывая, что тему поддерживать не желаю.
– Ну… вы с ним ходите куда-то, – неуверенно выложила свои наблюдения Надёжа.
– Он просил показать Великоград.
– Тогда, конечно, – совсем не веря, подтвердила Златка. – Ради панорам Великограда он тебя из дома и вытаскивает. Между прочим, я, как тебе уже должно быть известно, теперь частенько на десятый этаж забегаю и вижу, что в мире обитают девушки, готовые без просьбы ему Великоград показать.
– Очаровательный, так ведь? – вступила Радмилка. – Улыбается душевно. Славный, как плюшевый мишка.
Я почувствовала потребность в завершении этого разговора.
– Да. Да. Это всё о нём, только нет.
– Почему? – в три голоса.
– Сверх меры очаровательный.
– Из-за того что он Забытый?
Ох, Надёжа!
– Меня совершенно не волнует его сословная принадлежность. Сказала – нет, и всё.
По какой причине я не хочу говорить о Добрыне? По сути, никто не ждёт от меня пикантных подробностей, но расспросы всё-таки давят, а я ещё не совсем определилась. То есть определилась, но… Добрыня выглядит, как открытая книга, но умудряется оставаться загадкой. Он способен поддержать в беседе любую тему. С ним не скучно, а это важно. Чувство юмора, опять же, что я ценю. И ещё от него веет такой надёжностью, уверенностью.
Но до чего же бесит, что он слишком многое про меня даже не знает – угадывает. Предвосхищает желания, предчувствует эмоции (вроде мечта, но вовсе нет). Сообщает мне о моих же выводах, к каким я ещё не успела прийти. Будто в мозгу моём копается. И ведь не во зло. Действительно хочет приятное сделать.