Читать интересную книгу Лучезарный след - Елена Суханова

До чего я стала популярной личностью! Раньше никто замечать не хотел.

Вам бы, злопыхатели, мои проблемы!

Все следующие выходные я не покидала дом. Не для того, чтоб лишить пищи любителей трепать бескостными отростками во рту. А потому, что следовало поддерживать имидж постоянно спящей особы. Ведь приехала Дубининская мама. Если б я с ней случайно встретилась?

Ко мне братец её не допустил. Это плюс. Принёс всё, что мне могло потребоваться. Тоже плюс. А потом сообщил, что матушка приехала совсем ненадолго. На два дня всего. А ещё два дня она запланировала для поездки в Святогород. Чтобы всё-таки добыть для меня той самой воды из хвалёного источника. А так как на обратном пути она в Великоград заезжать не собирается, то необходимо, чтобы Милорад поехал с ней и привёз водички мне несчастной. Это минус. Я вообще-то несерьёзно говорила: «Сам поедешь». Получилось – накаркала. Как не выходящий из Чародейной летаргии человек может пить водичку? Этот вопрос Дубинин задал маме исключительно для проформы. Он знал, что она найдётся. И она нашлась. Посоветовала натирать меня. Пришлось ехать.

Когда Милорад, умаявшись с долгой дороги (добраться до источника оказалось и впрямь сложным делом), принёс мне бутылочку с чистой прозрачной водой, мы оба несколько минут грустно смотрели на неё.

Потом я спросила:

– И что мне с ней делать?

– На полку поставь.

Не могу даже злиться на него. И злорадствовать не тянет. Что он, действительно, должен был сказать маме? Врать и вправду не умеет. Бедолага. Ради этого ненужного трофея потратил два дня. Я вздохнула и пообещала, что стану натираться привезённой водой. Чтобы братец съездил не зря.

Березень-месяц переломился пополам. Жажда деятельности толкала меня ко всё более диким поступкам. Я обзванивала знакомых. Знакомых знакомых. Малознакомых. Хороших знакомых. И тех, кто близко знаком с теми, кто мне почти не знаком. Кто-нибудь из этих кого-нибудь (теоретически) хотя бы раз в жизни (ну вдруг?) мог столкнуться с волшбой, какую никто не может изгнать из тела. Что они тогда делали?

Я врала, что проблема с заклятием у моей подруги. Некоторые не верили и лезли с советами. Качественных ответов я получила мало. Обычно звучала галиматья типа умывания по утрам мочой младенца. В это бы даже Надёжа не поверила. И не стала б проверять. Несмотря на то что у неё под рукой имеется агрегат по производству необходимой мочи.

Но один способ я взяла на вооружение. Купила оберег, будто бы облегчающий телу изгнание колдовского вреда. Его полагалось носить на шее. Но я уж очень не люблю вешать на себя всякие штуки на шнурочках, потому присобачила его над кроватью. Теперь он оживлял интерьер, а в остальном, по всей видимости, болтался совершенно бестолково.

В один из дней случилось происшествие, основательно потрепавшее нервы. У меня пропала сумка. Так глупо. Я зашла днём в академскую столовую, повесила сумку на спинку стула. Отлучилась на секундочку, забрать стакан невкусного кофе с раздачи. И посетителей в тот момент в столовой находилось немного. По пальцам пересчитать. Но сумка исчезла.

Пока я хваталась за голову, бегала по коридорам, опрашивала возможных свидетелей – прошла масса времени. Концов отыскать не удалось. Да и начал тоже.

Сумка обнаружилась, когда я уже смирилась с потерей её и всего содержимого. Денег, личной грамоты (зачем таскаю с собой документы?), сотового. На другой день она лежала на полу под дверью моей комнаты в общежитии. Ничего не пропало. История показалась подозрительной, но так как никакого объяснения случившемуся я не нашла, то вскоре прекратила об этом думать.

Глава XVIII

Заснула я в тот вечер рано. Почти сразу после превращения. Около десяти разбудил стук в дверь. Открыла по старой привычке. Просто спросонья не сразу сообразила, что время уже послезакатное, а я живу ныне по другому сценарию.

Ох уж эти большие Надёжины глаза!

– Добряна, – прошептала она, втискиваясь в комнату. – Я не смотрю, не смотрю.

Я проснулась окончательно и вдруг осознала, что ей-то ничего не говорила о последствиях Лучезариных выкрутасов. Радмилка проболталась? Или сама догадывается? Скорей – первое.

– Ты знаешь, что Милорад влип в историю?

– Что? В какую историю?

– Я сегодня в Академии видела, как Славомир Гуляев разговаривал с ним в углу. Он с Милорада какие-то деньги требует. За какую-то разбитую машину.

Несколько минут мне потребовалось, чтобы оживить в памяти слова Радмилки, сложить в одну корзину Дубинина, Славомира и разбитую машину, а затем сопоставить некоторые факты.

Больше часа я названивала братцу, но всё время слышала короткие гудки. С кем можно так долго говорить? Позднее сотовый вообще оказался выключен. И тут, понимая, что не усну, я приняла решение выйти из комнаты.

Не самое разумное решение. Однако мне прямо свербило выяснить все тонкости происшествия немедля.

Около полуночи, когда в общежитии тихо и почти темно (только горят в истоках коридоров дежурные лампы), я надела халат, натянула на каждое копыто по три носка, чтобы не стучали, и вышла за дверь. До чего же неудобно всё-таки ходить на чужих ногах. То есть, наверное, можно к ним привыкнуть (как тот почтоносец), но для того пришлось бы прогуливаться после заката чаще, а я стараюсь не вылезать в это время из-под одеяла.

Я закрыла дверь и быстро прошла к чёрной лестнице, которая даже дежурно не освещалась (ах, Малина Борисовна, всё-то ты экономишь!), включила фонарик, встроенный в мобильник, и осторожно начала спускаться. Любопытно, как быстро люди к конькам привыкают? Я каталась в детстве, но поставь меня сейчас – не проеду и сажени. А к роликам? Да и чтоб на каблуках научиться прилично ходить, на них нужно не один час провести. Впрочем, кому как. Ох, мамочки, насколько я знаю, лошадь очень трудно заставить спускаться по лестнице. С другой стороны, лошадь не в состоянии держаться руками за перила. Походили бы вы, кляузники, на моих копытах…

Я уже кляла своё богатое воображение? Теперь оно нарисовало мне, как я наворачиваюсь со ступенек, лечу вниз целый пролёт, носки разлетаются прочь, халат задирается. Несомненный грохот и мои разудалые вопли! Сбегаются свидетели! Красота!

Я добралась до десятого этажа и осторожно выглянула в коридор. Никого. Ни любителей подымить на подоконнике; ни девицы, что играет на гитаре поздними вечерами; ни восторженных слушателей, что логично. И сделала шаг вперёд.

Подошла к двери с цифрами 1003, постучалась. Голос Пересвета предложил войти. Меньше всего мне хотелось, чтобы он меня видел. Но подавила внутри себя желание немедленно исчезнуть и просунула голову в дверь. Пересвет лежал на кровати с газеткой, где печатались кроссворды и разного рода головоломки.

Дубинин обычно в полночь уже дрыхнет. Если его нет, значит на работе. Вот зараза!

– Заходи, – глянул на меня поверх газетки Пересвет.

– Лучше здесь постою, – пробормотала я, совсем не уверенная, что так и в самом деле лучше. – Скажи, Милорад вправду Гуляевский «Гуляй» разбил?

Пересвет отложил газетку.

– Он не хотел, чтоб ты узнала. Предлагаю всё-таки войти, а то пока будешь меня расспрашивать, перед дверью уже толпа соберётся. Станут показывать пальцами и так далее.

Меня будто водой ледяной окатили.

– Ты в курсе? Милорад… – стало очень не по себе. Захотелось отвинтить братцу голову. Чрезмерно стал разговорчивый.

– Добряна, вся Академия толкует, что ночами ты – не ты. А Милорад молчит. Мы с Ратмиром его пытали. Запирали в шкафу и отнимали учебники. Не помогло.

Уф-ф-ф-ф-ф-ф-ф! Ничего хорошего, конечно, но Милорад останется с головой.

– Выключи свет, – попросила я. Пересвет протянул руку и щёлкнул выключателем торшера, в свете которого я в прошлый раз ждала его возвращения. Торшер когда-то стоял в 1407, но мы с девчонками решили, что он попусту место занимает, и отдали Дубинину. Я юркнула в комнату, залезла с ногами на кровать Милорада (ничего, простит!) и укрылась покрывалом.

– В темноте даже лучше, – лениво произнёс Пересвет. – Ну и что тебя волнует сильнее? Разнесение светомобиля Гуляева? Или в каком виде тебя представляют остальные?

Перед моим внутренним взором возникли весы. На одной чаше сидел Дубинин с дубиной, на другой – теснилось многообразие моих воплощений, какое могло взрасти в головах кумушек. Равновесие.

– Одинаково, – отозвалась я, – но начни с Милорада.

– Ну, как я уже отметил, он не хотел, чтоб ты узнала, – пружины кровати Пересвета заскрипели, он устраивался поудобнее. – Учти, на суде я всё буду отрицать.

Я зачем-то кивнула. Кто кивает в ответ на шутки? Опять дёргаюсь. В комнату проникало достаточно лунного света, чтобы Усмарь видел моё состояние.

Он продолжил:

– В то время, когда глава посылал проклятия на ваши с Лучезарой головы…

– А я тут при чём? – не смогла не возмутиться.

– Окаменение Гуляева так попортило кровь Бояновичу, что он всех вокруг винил. Когда Дубинин возымел намерение побороться за правду, то понял, что требовать справедливости только от главы недостаточно. Тем более что тот и не рвался становиться справедливым. Милорад привязался к отчиму Лучезары, которого встретил в приёмной главы. Папаша Верещагин сказал, что ему нет до тебя дела, сама справишься. Тогда твой брат пристал к родителям Славомира – они его послали. Он вспылил. Взял палку и, громогласно матерясь, пошёл бить стёкла «Гуляя». Или не громогласно, или не стёкла, или не палкой. В общем, мы с Дельцом узнали об этом поздно. А то остановили бы. А возможно, и помогли. В зависимости от настроения. Ведь это же так увлекательно – громить чужой светомобиль!