ему самому и его семье теперь угрожала смертельная опасность, он убедил Маргарет бежать из Данцига вместе с детьми. Им удалось добраться до Дюссельдорфа. Для врача это, конечно, было облегчением, но, когда он попытался бежать сам, его схватило гестапо и отправило в немецкий концентрационный лагерь Нойфарвассер близ Данцига. Затем Виктора перевели в более крупный концлагерь в Штуттхофе, откуда он сумел бежать осенью 1939 года.
Движимый страхом и надеждой, с польским паспортом на руках Виктор смог добраться до итальянской границы и пересечь ее. До настоящего времени детали этого эпизода его жизни оставались неизвестными, однако Исторический архив проливает свет на эти события. 11 мая 1940 года Виктор ван дер Рейс нашел убежище в Риме, в доме по адресу Виа деи Петтинари, 57, принадлежащем Конгрегации паллотинов. Здесь же находилась римская штаб-квартира «Рафаэльсферайн», католической организации помощи беженцам из Германии. Неизвестно, как Виктор получил польский паспорт и как добрался до Рима17. Отец Хехт, директор «Рафаэльсферайн», рекомендовал отважного немецкого исследователя и врача Святому Престолу, описав его как «неарийского католика, который желает получить визу для выезда в Бразилию по предоставленной Ватикану квоте»18.
Виктор отправил написанное по-французски письмо «Государственному секретарю Его Святейшества», в котором изложил события, произошедшие в Германии. «Ввиду случившегося в Германии я был вынужден покинуть мою родину. Я придерживаюсь католического вероисповедания, но не принадлежу к арийской расе. У меня католическая семья, а моя жена – арийка»19. Затем он попросил визы в Бразилию для всей семьи20.
Согласно архивным данным, Виктор ван дер Рейс сам отнес письмо в Бюро и передал его монсеньору Делл’Акве. Это был довольно смелый поступок, если учесть, какие опасности таились для беглеца еврейского происхождения в фашистском Риме.
Вот что отмечал Делл’Аква 11 мая: «Прочие члены семьи еще находятся в Германии. Тем временем я сказал г-ну ван дер Рейсу, что им следовало бы связаться с “Рафаэльсферайн”»21. Очевидная постоянная опасность, которой подвергался Виктор, заставила минутанта Делл’Акву действовать быстро. На следующий день, 12 мая, в посольство Бразилии при Святом Престоле была отправлена Appunto (записка) с запросом на получение виз. Все прошло гладко, однако бразильское посольство предупредило, что, хотя визу ему выдадут, по прибытии в Бразилию «ему будет строго запрещено» заниматься медициной22.
Покровитель Виктора, отец Хехт из «Рафаэльсферайн», придумал другой план. 25 мая 1940 года он отправил кардиналу Мальоне следующее предложение: «Г-н профессор д-р Витторе [sic] ван дер Рейс, польский гражданин, уже находился в концлагере в Польше, но добился разрешения на выезд из страны и хотел бы отправиться в Соединенные Штаты, потому что его имя уже несколько лет в списке подавших заявление на визу. Однако из-за расовых законов Италии он не может ждать американскую визу в Риме. Поэтому он хотел бы отправиться в Лиссабон, чтобы там дождаться визы, и просит Ваше Высокопреосвященство дать ему благожелательную рекомендацию с целью скорейшего получения португальской визы. Упомянутый здесь профессор хорошо знаком Его Высокопреосвященству кардиналу Хлонду и Его Преосвященству епископу Оконевскому, которые дали ему рекомендацию»23.
Быть может, поддавшись нетерпеливости, отец Хехт снова написал ему два дня спустя и снова подчеркнул тот факт, что Виктор ван дер Рейс с 1938 года находится в списке лиц, подавших заявление на американскую визу, которая могла быть ему выдана через несколько месяцев. Он предупреждал: «Учитывая обстоятельства, представляется, что он не может оставаться [в Италии] в течение всего необходимого для этого времени, но для спасения жизни (он уже побывал в концлагере) ему необходимо выехать в Лиссабон или в Бразилию, чтобы дождаться там визы для въезда в Соединенные Штаты, при условии, что ему немедленно оформят португальскую или испанскую визу. Для сокращения сроков ожидания американской визы я прошу Ваше Высокопреосвященство дать ему рекомендацию для г-на Тейлора [специального посланника при Святом Престоле], чтобы тот мог ему посодействовать»24.
Судя по всему, Делл’Аква не оценил это давление и обилие советов. Он уже приложил немало усилий, чтобы Виктор как можно скорее добрался до Бразилии. Делл’Аква отметил: «Я уже сказал, что тут ничего нельзя сделать»25 и «Я сказал отцу Хехту, что не было возможностей в Португалии и что было бы хорошо, если бы г-н ван дер Рейс немедленно выехал в Бразилию»26. Делл’Аква понимал, какое разочарование ждало Виктора в Бразилии, если бы он не смог там заниматься медициной. Тем не менее там он был бы в безопасности и позднее мог бы выехать куда-то еще.
Следующие десять лет Виктор ван дер Рейс провел в Бразилии. Он так и не смог оттуда уехать и умер в Сан-Паулу в 1957 году. Трагическую ноту этой истории добавляет тот факт, что Виктор не только был вынужден прервать свою профессиональную деятельность, – остается неизвестным, смогли ли с ним воссоединиться жена и дети. Несмотря на этот грустный конец, его труды сохранились и он считается пионером в исследовании тонкого кишечника и микроэкологии, которую мы сегодня называем кишечной флорой27.
* * *
Знакомство с этими воодушевляющими свидетельствами стремления оказать помощь и спасти людей, которые столкнулись со смертельной опасностью, кое-что рассказывает нам об «утечке мозгов», о бегстве европейских интеллектуалов в Америку и другие страны. Беспощадное преследование евреев способствовало обеднению культуры и замедлению интеллектуального прогресса в послевоенной Европе. Эта масштабная радикальная дискриминация выходила за рамки религии и обрушивалась на тех, кого относили к низшей «расе».
Тем не менее некоторым счастливчикам удалось выжить и в послевоенные годы стать видными деятелями в своих новых странах и во всем мире, хотя их биографии и по сей день хранят молчание о том, как это стало возможным.
9. Рассказ о зловещих и мрачных местах на востоке – 1
Нет ничего нового под солнцем. И снова поезда, под завязку забитые депортированными, потянулись «на восток».
Во время Первой мировой войны секретарь Конгрегации чрезвычайных церковных дел Эудженио Пачелли часто слышал зловещее выражение «На восток!». В январе 1918 года, за три месяца до окончания боевых действий в Восточной Европе и подписания 3 марта 1918 года Брест-Литовского мирного договора между Германией и Россией, Пачелли – ему тогда был 41 год, и незадолго до того его назначили нунцием в Баварию – писал в Рим: «Германское правительство вынуждено приступить к объявленным ранее репрессиям. 6-го числа этого месяца 600 известных французов были депортированы на оккупированную территорию России… а через несколько дней в лагерь Хольцминден в Германии будут депортированы 400 женщин»1. Выглядело все это так, как если бы действовавшая германская армия рассматривала «восток» как идеальное место для содержания пленных. В депортации «на восток» был еще и сильный символический аспект. Изгнанники навсегда исчезали с приятного и комфортного Запада и оказывались очень далеко от глаз и сердец, в холодном, пугающем мире славян, иной части человечества, по отношению к которым германцы в 1914–1918 годах, а позднее нацисты испытывали презрение и враждебность. Депортации возобновились в 1930-х годах, когда