кулаки и сказал:
— Иди спать! Проучу я его, забудет, как звать свою любезную!
Он сел на завалинку и стал ждать сына. Долго не возвращался Семен. Наконец тихонько подошел к калитке, и только хотел открыть ее, как отец строго спросил:
— Стой! Где был?
— Гулял на реке с приятелями, — ответил Семен, но голос его задрожал, он понял, что отец узнал его тайну.
— Пойдем-ка в летнюю избу, я поговорю с тобой! — сказал Архип Иванович.
Но Семен вдруг сорвался с места и скрылся в темноте. Долго в задумчивости стоял Архип Иванович, а Пелагея Федоровна, обливаясь слезами, смотрела на него из окна. Наконец она не вытерпела, открыла окно и сказала:
— Проглядели мы с тобой Семена, иди домой! Он, скорее, всего не вернется!
Молча вошел Архип Иванович в дом, помолился Богу и ушел к себе в маленькую комнатку, где весь передний угол был заставлен иконами.
Всю ночь он не спал. Тяжелые мысли обступили его и не давали ни минуты покоя. Человек он был гордый, и ему было тяжело сознавать, что он станет посмешищем в селе и что сегодняшняя ночь отняла у него сына. Он вспомнил то время, когда Сеня был маленький, и если он сделает что-нибудь плохое, то говорил ему:
— Ну-ка, Семен, пойдем в летнюю избу, поговорим!
Это означало, что отец его слегка постегает розгой и поговорит с ним. Семен заливался горькими слезами и начинал просить прощения, а сегодня он убежал.
— Правда, ведь ему уже пошел двадцать четвертый год, — рассуждал вслух Архип Иванович.
Семен в это время вернулся к Ефросинье и рассказал ей и ее тетке, что произошло между ним и отцом. Обе женщины как будто обрадовались этому и стали его успокаивать. Тетка же, как более опытная и хитрая, решила воспользоваться моментом и предложила молодой паре повенчаться. Она вытащила все свои сбережения, около двадцати рублей, и отправила их ночью в соседнее село к крестной Ефросиньи, чтобы она помогла им в этом деле. Успокаивая Семена, она говорила:
— Поженитесь, вернетесь, кинетесь в ноги родителям, они простят!
Как сказали, так и сделали… Прошла неделя — целая вечность для Дородновых. Каждый день они ждали сына, а он все не шел. Мать все глаза проглядела в окно. Наконец под вечер смотрит и не верит своим глазам: идет Семен, а за руку ведет Фроську. Кинулась Пелагея к двери, хотела закрыть дверь на крючок, а в это время Архип Иванович вошел в избу, чернее тучи, заметил в окно молодых и сказал жене:
— Отойди!
Она встала около печки. Вошел Семен, а за ним Фроська. Они помолились на иконы, затем оба упали на колени. Семен поднял глаза на отца и побелевшими губами еле прошептал:
— Простите, папаша, благословите, мы повенчались!
— Кто вас венчал, кто вас благословлял — туда и идите! Знать вас не хочу, чтобы вашей ноги здесь никогда не было! Ты опозорил мои седины!
Повернулся и вышел из избы. Семен на коленях пополз к матери. Она было рванулась к нему, но посмотрела на его жену, схватилась за голову, заголосила и убежала за мужем.
Молодые поднялись с колен и побрели обратно к тетке. Несколько раз они пробовали примириться с родителями, но каждый раз их выгоняли. Все односельчане встали на сторону Архипа Ивановича: Семен нарушил отцовское благословение и опозорил прекрасную девушку Машу Перову тем, что, будучи ее женихом, повенчался с другой.
Так и зажил Семен со своей Фросей в бедности. Он сам выбрал такую жизнь, смирился с ней и стал искать себе занятие на стороне. Ему было стыдно наниматься батраком туда, где его все знали…
Прошло десять лет. Сильно постарели Архип Иванович и Пелагея Федоровна. Горе состарило их, но свою жизнь они не изменили. Так же были строги к себе и людям. Свято исполняли уставы Церкви, помогали бедным и служили примером своим односельчанам. Богатство их как будто прибавилось.
Зато Семен с Фросей жили не так счастливо. Тетка прожила с молодыми только один год и умерла. У Фроси скоро родилась девочка, но через пять месяцев ее похоронили. Семен выбивался из сил, чтобы заработать кусок хлеба семье, но ничего не выходило. Вскоре он надорвался на чужой работе, заболел и умер. Осталась Фрося одна, да еще в ожидании ребенка. Через месяц после смерти мужа она родила мальчика и назвала его в честь мужа — Семеном. Был он точной копией Семена-старшего.
Ему шел уже шестой год. Фрося за это время очень изменилась. Страдания облагородили ее. Люди перестали ее осуждать, и многие ей помогали. Особенно ее жалел батюшка — отец Матфей. Матушка давала ей работу и подкармливала ее и Сеню, а отец Матфей учил мальчика грамоте и даже взял прислуживать в церкви. Дедушка и бабушка Дородновы часто видели своего внука в церкви, но у них не было желания подойти к нему, а тем более приласкать.
Приближалось Рождество Христово. Сеня давно уже выучил тропарь. Он пел его высоким голосом, и больше всего ему нравились в нем слова «Солнце Правды», потому что отец Матфей объяснил ему, что Господь наш, Иисус Христос, так добр, так прекрасен, как яркое, теплое солнце. Как солнышко дает всем тепло и ласку, так и Господь согревает и дает нам все, что мы у Него просим.
Ах, с каким чувством пел Сеня эти святые слова! Ему верилось, что Господь пожалеет их с матерью, и не будут они больше голодать, и избушка у них будет всегда теплая. Отец Матфей, слушая его как-то раз, задумался и сказал своей матушке:
— А знаешь, ведь жаль Сеню, умный мальчик и способный! Ну, да Господь поможет! Я кое-что придумал…
Наступил сочельник. Фрося, закончив работу у батюшки, вернулась домой вместе с Сеней и, затопив печь, начала готовить скудный ужин. Матушка на праздник дала немного мяса, пирогов и крынку молока. Скоромное Фрося решила приготовить на Рождество, а теперь она хотела поскорее сварить картофель, покормить Сеню и проводить его в церковь к отцу Матфею, потому что он пообещал взять мальчика с собой славить.
Сеня переживал, он первый раз собрался славить.
— Мама, знаешь, я наславлю много-много денег и тебе валенки куплю.
— Что ты, какие валенки, хоть бы пряничек кто тебе дал! — сказала она.
В это время в морозном воздухе раздался первый удар колокола. Сеня отодвинул