ночевать.
Всю ночь провели они вместе в молитве и в чтении Писания. Макарий тщетно старался разными мудрыми словами привести брата к признанию и покаянию.
Но Феопемпт ни в чем не признавался.
Увидев, что жало диавола глубоко проникло в душу брата и что мудрых слов и молитв недостаточно, Макарий говорит ему наутро:
— Брат, мне хочется покаяться перед тобой. Знай, что меня мучает бес уныния.
Феопемпт вздохнул и сказал:
— И меня тоже.
— И не знаю я, брат Феопемпт, как мне бороться одному с искушениями. Помоги мне, попостись вместе со мной и приноси со мной покаяние, пока не поможет нам Господь своей силой.
Так они постились вместе и каялись, пока Феопемпт не сказал:
— Воистину, я получил большое облегчение от молитвы и слез. Укрепил меня Господь и сделал дерзновенным для борьбы с врагом.
— Меня тоже, брат, — ответил ему Макарий.
* * *
Однажды преподобный Макарий узнал, что один из отшельников перестал молиться Богу, и поэтому открыл свое сердце демонской силе. Из-за лени он не возносил ни утром, ни вечером свою душу к Господнему престолу и пребывал в мирских соблазнах.
Тогда авва Макарий пришел к этому брату и сказал:
— Вот я пришел, потому что имею великую нужду в твоих молитвах.
А брат смутился и ответил:
— Недостоин я о тебе молиться.
Но Макарий вновь и вновь просил его молитв и, наконец, сказал:
— Не уйду от тебя, пока не пообещаешь творить хоть краткую молитву за меня каждый вечер.
И брат вынужден был обещать творить эту краткую молитву. А вечером, помолившись о спасении раба Божьего Макария, брат устыдился, что молится о таком великом угоднике, а о своей грешной душе не заботится.
И тогда кратко помянул и себя перед Господом.
И так делал каждый вечер.
Макарий же увидел, что демонские скопища вокруг брата начали рассеиватьс, но все же многие остались.
Он снова пришел к брату и в этот раз просил молиться за себя не только по вечерам, но и утром, и произносить не одну молитву, а несколько.
И опять, выполняя просьбу аввы, брат размышлял, что за святого он возносит молитву, а о своей грешной душе не молится.
Постепенно он привык к молитвенному бдению и стал просить у Господа наставления и спасения и для своей грешной души.
Тогда все демоны отступили от него.
Так мудро, взывая к верности слову, Макарий вывел погибающего брата на истинный путь.
Закончив эти воспоминания, авва Ахилла добавил:
— Надо помнить, что бывают различные лекарства против различных болезней. А поэтому никогда нельзя отталкивать грешников, но искать, какими средствами можно их исцелить.
Старцы стали расспрашивать авву, какие еще пути ведут к душе человеческой.
— Разные есть пути, — сказал он. — Вот однажды пришел к нашему архимандриту один отшельник, достигший большой высоты, но не смиривший своей гордыни, а наоборот, питающий гордыню своими подвигами. Он спросил: «Как мне достичь совершенства?»
Архимандриту же было видение о том гордом отшельнике. И он ответил ему:
— Возьми бич, иди и паси свиней, ни о чем не размышляя.
Отшельник так и поступил, а люди, видевшие его с бичом среди свиного стада, говорили:
— Вот он имеет беса в себе, поэтому, оставив подвиг, пасет свиней.
Так он укротил свою гордыню и достиг совершенства.
Выслушав авву, старцы поняли, как нелегко дело спасения человеческих душо280 и сколь искусным сердцеведом надо быть, чтобы находить пути к душам людей.
Чистая радость
Иногда ко мне заглядывает мой знакомый учитель Борис Павлович Прокотинский. Маленького роста, худенький старичок с большим носом, с гладкими, прилизанными волосами, он с первого взгляда производит смешное впечатление. Но его умные, добрые глаза быстро заставляют забыть о его внешности.
Он живет один в маленькой квартирке, где единственным украшением служат полки книг да несколько чудных гравюр Спасителя. Знакомых Борис Павлович навещает редко и дома его бывает трудно застать. Он постоянно находится в каких-то хлопотах — то кого-то устраивает на работу, то помогает больным.
— Отчего вас долго не было, Борис Павлович? Неужели вам не бывает тоскливо одному в вашей пустой квартире? Вы же знаете, мы вам всегда бываем рады! — спросил я его.
— Знаю, — ответил он, — но только мне некогда часто заходить, у меня хлопот полон рот. Представьте, что со мной вчера было. Иду я вечером по улице. Падает снег, горят фонари. Смотрю — впереди идет дама и плачет. Я догнал ее. Простите, говорю, что остановил вас, скажите, что у вас случилось? Может, вам можно помочь? Не знаю, — продолжал Прокотинский, — очень ли ей было тяжело или она почувствовала искреннее сочувствие в моем голосе, только она мне все рассказала. Оказывается, я могу ей помочь! Сегодня пробегал все утро. Бедная женщина ожила, и я рад. Вы спрашивали, не скучаю ли я в одиночестве, не бывает ли мне тоскливо в моей пустой хибарке. По совести отвечу: не знаю, что такое скука или тоска одиночества, и всю жизнь не знал. Одиноким я никогда не бываю: мне все люди — семья, а что касается пустой квартиры, то не это страшно, а страшно, когда в тебе самом, внутри тебя — пусто. Для примера расскажу два случая из моей жизни.
Давно я был за границей и почти целое лето пробродил по горам Швейцарии и по озерам Северной Италии. В Лугано я прожил неделю. Это маленький городок. Многих я уже знал в лицо, кое с кем познакомился. Особенно подружился с детворой. Однажды вечером я пришел к пристани. Там была моя приятельница, семилетняя Аннина, круглая сирота. У нее на руках был крохотный щенок — единственное близкое девочке существо. Пароход дал третий свисток, матросы стали оттаскивать сходни. Толпа отступила назад. Аннину толкнули, она оступилась, и щенок с визгом полетел в воду. Девочка закричала: «Неро! Мой милый Неро!»
Все жалели ее, но спасать собачонку никто не решался. Вдруг в воду кинулся какой-то оборванец, почти из-под самой кормы парохода выхватил щенка и, отфыркиваясь, поплыл к пристани. С парохода и с пристани ему закричали «браво», а герой вручил девочке щенка.
Кто-то подцепил из воды его фуражку, и столпившаяся публика стала бросать в нее медные монеты. Оборванец поднял фуражку, пересыпал деньги в ладонь и отдал растерявшейся девочке, а сам отошел и лег на солнышке сушиться.
Толпа понемногу разошлась. Я дождался, когда