В следующей ведомости, за первую половину 1830 г., от 27 августа (No 11), про П. читаем: "у проф. Замена слушал совершенно правильно преподавание о острых болезнях и на испытании отвечал весьма хорошо. У проф. Гебеля слушал химию неорганических тел и на испытании отвечал весьма хорошо. У проф. Ердмана упражнялся а диспутах, с похвалою. У проф. Мойера слушал примерно преподавание о хирургических операциях и на испытании отвечал отлично хорошо. У проф. Ратке слушал преподавание о физиологии и патологии и на испытании отвечал в первой науке весьма хорошо, во второй - хорошо. Примечание директора: отлично прилежен и тихого поведения".
30 января 1831 г. попечитель округа представил министру доклад (No 78) о состоянии института за вторую половину 1830 г. и сообщал, что "касательно прилежания особенно отличились: Пирогов и др. Отличных успехов из числа оных воспитанников особенно оказали Пирогов, Мих. Куторга, Иноземцев и др.
Проф. Мойер дозволил посвятившимся хирургии Пирогову и Иноземцеву жить в Клиническом институте, дабы их при каждом случае упражнять в наблюдении и в операциях, и первому из них сверх того давал у себя еще стол". В приложенной к отчету ведомости за тот же семестр про П. сказано: "у проф. Замена слушал совершенно правильно преподавание первой части о хронических болезнях и на испытании отвечал весьма хорошо; в свободное время посещал медицинскую клинику. У проф. Ердмана посещал с большим прилежанием преподавание фармакологии и рецептуры, на испытании оказал хорошие познания и притом часто участвовал в диспутах, где оказывал присутствие духа и познание языка. У проф. Гебеля слушал химию органических тел и фармацию;на испытании отвечал из обеих наук довольно хорошо. У проф. Паррота посещал преподавание первой части физики, но от испытания отказался, поелику желает держать испытание в предварительных науках. У проф. Мойера слушал весьма прилежно преподавание о хирургических операциях, занимался анатомическими упражнениями над телами и составлял многие препараты. Общее замечание: Он занимается с отменным прилежанием и по суждениям его можно надеяться, что будет превосходен, особенно по части хирургической; поведение его соответствует занятиям".
Относительно дальнейшего пребывания русских профессорских кандидатов в Дерптском институте имеются в указанном "деле" министерства лишь краткие отчеты без подробных ведомостей. В этих отчетах снова отмечаются выдающиеся способности П., который рекомендуется особенному вниманию начальства. Так, в отчете М. И. Палена министру от 25 сентября 1831 г. (No 403) читаем: "Пирогов в генваре месяце в продолжение 2 недель страдал болью в горле с лихорадкой... Надобно представить на благосклонное внимание высшего начальства Пирогова... Проф. Мойер дозволял посвятившимся изучению хирургии воспитанникам жить в Клиническом институте и особенно наставлял Пирогова, который пользовался у него безденежно и столом, в сочинении литературных и практических работ".
В отчете попечителя от 26 февраля 1832 г. (No 103) сообщается, что в соответствии с успехами П. "более прочих приблизился к своему назначению, выдержал при медицинском факультете экзамен на звание доктора медицины с особою похвалою и окончил несколько анатомических работ для свози диссертации... Проф. Мойер подавал хирургам Пирогову и Иноземцеву случаи к практическому упражнению себя в хирургии сколь возможно более". В краткой ведомости, приложенной к этому отчету, отмечается: "доктор Николай Пирогов-по части хирургии весьма прилежен, поведения хорошего и в последнее время замечено более зрелости в суждениях" (моя статья о П. в "Практич. враче", 1916).
Наконец, я решился итти на докторский экзамен и, полагаясь на уверение Мойера, что он (т. е. экзамен) будет для меня снисходителен, я к нему вовсе не приготовился. Но, желая по упрямству показать факультету, что иду на экзамен не сам, а меня посылают насильно, я откинул весьма неприличную штуку.
В Дерпте делались тогда экзамены на степень на дому у декана. Докторант присылал на дом к декану обыкновенно чай, сахар, несколько бутылок вина, торт и шоколад для угощения собравшихся экзаминаторов (т. е. факультета, свидетелей и т. п.). Я ничего этого не сделал. Декан Ратке принужден был подать экзаминаторам свой чай. Жена профессора Ратке, как мне рассказывал потом педель, бранила меня за это на чем свет стоит. Но экзамен сошел благополучно, и оставалось только приняться за диссертацию. Но она взяла времени более года.
Меня уже прежде интересовала, в хирургическом и в физиологическом отношениях, перевязка брюшной аорты, сделанная тогда только однажды на живом человеке Астлеем Купером.
(А.-Г. Купер (1768-1841)-английский хирург; случай, упоминаемый П., он опубликовал в 1818 г.)
Случай этот окончился смертью. Но оставалось решить, действительно ли эта операция может быть произведена с надеждой на успех. Я стал делать опыты над большими собаками, телятами и баранами. Всех долее после этой перевязки жил у меня один баран в селе Садере (имении Штакельберга, в котором я гостил летом у Мойера, верст 15 от Дерпта).
Результатом всех моих опытов и наблюдений было то, что в большей части случаев перевязка брюшной аорты, замедляя внезапно кровообращение в больших брюшных артериальных стволах, причиняет смерть чрез онемение спинного мозга (паралич нижних конечностей) и приливами крови к сердцу и легкому. Но кровообращение после перевязки аорты не прекращается в нижних конечностях, и кровь тотчас же после перевязки струится из ран бедренных артерий; а перевязка-аорты, сделанная постепенно (чрез постепенное сдавливание артерии помощью ручного прибора), хотя переносится довольно хорошо, дает, однакоже, повод к последовательным кровотечениям.
Диссертация вышла для молодого докторанта не плохая.
Потом, в бытность мою в Берлине, когда я представил ее знаменитому тогда Опицу, то он тотчас же велел перевести ее на немецкий язык (она была писана на латинском, под именем:
"Num vinctura aortae abdominalis in aneurismate inguinali adhibitu facile ac tutum sit remedium") и напечатал ее в своем журнале ("Journal der Chirurgie und der Augenheilkunde" v. Dr. Graefe und Prof. von Walther).
(Докторская диссертация П. на латинском языке: "Легко ли выполнима и безопасна ли перевязка брюшной аорты при аневризмах в паховой области" (Дерпт, 1832, 72 стр., с 12 рис.). В русском переводе:
"Перевязка брюшной аорты" - в "Вестнике естественных наук и медицины" (1832, No 1, стр. 114-154); на немецком яз.-в "Журнале хирургии и глазных болезней" (1838, т. 27, No 1, стр. 122-146 и No 2, стр. 241-250, с рис.). Снимок с латинского титульного листа-у А. М. Заблудовского (1938, No 7, стр. 125).
Вопрос о дате защиты докторской диссертации П. вызвал в литературе разногласия, которые мне удалось устранить архивными розысканиями. Малис сообщает, что П. защитил диссертацию 30 ноября 1832 г. Но в письме ректора университета к министру просвещения от 24 июля 1832 г. читаем: "Пирогов уже представил свое рассуждение, и его диссертация уже напечатана". Этим подтверждается указанная Змеевым дата защиты диссертации-31 августа 1832 г. Что касается утверждения П. в докторской степени, то в архиве министерства, в "Алфавите дел" Дерптского округа за 1832-1837 гг. (No 52) упоминается "дело" No 44842-1355 "О профессорском институте. Пирогов. Об утверждении в звании доктора медицины". "Дело" начато 26 ноября 1832 г., уничтожено в 1865 г. Пометка чиновника, уничтожившего это "дело" тогда, когда П. был кандидатом в министры просвещения, гласит: "По предложению попечителя 30 ноября за No 9466 утвержден". В упоминавшемся выше письме ректора к министру говорится, что П. подает "решительную надежду сделаться способным университетским преподавателем", но что ему, как и всем другим кандидатам, необходимо еще поехать на два года за границу для усовершенствования. Паррот старается успокоить царское правительство относительно вредного влияния тогдашних политических событий на будущих русских профессоров: "Мне кажется, что и в этом отношении более доводов в пользу путешествия, чем против, ибо отказ в желании, которое столь близко их сердцу и было сначала пробуждено в них, скорее может оставить в них чувствование печали и недоверчивости к правительству, нежели питать истинную любовь к отечеству, живо ощущаемую большею частию из них". Заканчивается письмо указанием, что "дальнейшее пребывание в Дерпте не принесло бы им никакой почти пользы теперь, по получении высших ученых степеней". Предложение ректора было утверждено, но выезд профессорских кандидатов за границу все-таки был отложен почти на целый год )
Мойер, чем делался старее, тем более и обленивался. В последний год нашего пребывания в Дерпте он поручал мне делать многие операции. Однажды я перевязал бедренную артерию, вылущил бьющуюся аневризму височной артерии, вылущил ручную кисть, сделал отнятие губного рака.
("Предо мною ясно стоят страницы хирургического журнала Дерптской хирургической клиники, когда был там Пирогов как врач профессорского института. За год им сделано четыре операции с его собственной отметкой: это были три случая аневризма (H. H. Бурденко, 1937, стр. 8). "Как ни мало операций выпало на долю Пирогова в клинике Мойера, мне все же удалось установить, что из 10 операций, произведенных за 2 года Пироговым, 3 или 4 относились к операциям по поводу аневризм" (H. H. Бурденко, 1941, стр. 25).