населяют моря, озера, реки, ручьи и даже пещерные воды и артезианские колодцы...
— Стоп! — остановил Виктора Янчев. — А теперь я. — И, тоже нараспев, продолжал: — Сколько живет на земном шаре отдельных экземпляров рыб, не знает никто. Другое дело отдельные виды. Специалисты насчитывают около двадцати тысяч видов рыб — больше, чем зверей, птиц, пресмыкающихся и земноводных, вместе взятых... — И, переведя дух, спросил Погожева: — Ну как, партийное начальство, наши знания?
— Наверно, ваш Фараон поставил бы пять с плюсом, — сказал Погожев.
— То-то же, — удовлетворенно произнес Янчев. — А, впрочем, может, наши с тобой знания, Витя, давно устарели? Столько лет прошло, как мы разлетелись из техникума кто куда! Может, все отдельные экземпляры рыб пересчитаны.
— Еще как пересчитаны. По косточкам. Особенно у нас, в Черном море, — отозвался Зотыч. Он занял Витюнино место на комингсе и все это время, молча потягивая свои «гвоздики», слушал, что говорили остальные.
— Сейчас Зотыч начнет нам расписывать, сколько рыбы водилось при царе Горохе, — откинувшись на спинку дивана и широко разбросав свои толстые ноги, слово за словом вытягивал из себя Селенин. — А ты подумал, Зотыч, о растущем спросе населения?
— «Подумал», — угрюмо передразнил его Зотыч. — Мне умирать скоро. Ты думай. На то тебя и учили, чтоб думать. — И маленькое сморщенное лицо старого рыбака стало строгим и недосягаемым.
Жора, не ожидая такой отповеди от тихого Зотыча, нахмурился и покраснел. Будь это в другое время, он пропустил бы слова Зотыча мимо ушей. Но сейчас, когда все происходило в присутствии Янчева, Селенину казались слова Зотыча чуть ли не подрывом авторитета. Может, даже оскорблением. Но отчитывать Зотыча он не решился. Зотыч есть Зотыч, хотя и тихоня, но за словом в карман не полезет. Погожева от всей этой картины разбирал смех. И на губах Янчева появилась улыбка, которую он старательно сдерживал.
Только Осеев не видел в этом ничего смешного. Казалось, он даже не замечал этой маленькой размолвки между инженером и Зотычем. Он говорил, что в данном случае дело не в растущем спросе, а в хозяйском отношении к рыбным запасам.
— Но и растущую потребность народа тоже нельзя сбрасывать со счетов, — с каким-то бычьим упорством стоял на своем Селенин. Вначале о растущих потребностях он сболтнул больше для красного словца и для Янчева, как иностранца, чем для Зотыча, которому адресовал это.
— Если мы вернемся домой ни с чем — вот тебе и все растущие потребности побоку, — произнес Осеев с расстановкой, словно вбивая каждое слово. И уже веселее добавил: — Да и родные жены нас из дому повыгоняют, как тунеядцев.
— А океан? Надо выходить и нам в мировой океан. А то мы больше говорим, чем действуем. Скажи, Виктор Иванович, сколько лет говорим о выходе колхозных судов в океан? Лет пять, если не больше.
Осеев пожал плечами.
— Говорить мы, действительно, научились. Ничего не поделаешь, — согласился Янчев. Но и в океанах запасы рыбы не безграничны. И это ты не хуже нас знаешь, Георгий Иванович. И знаешь то, что, несмотря на бурный рост рыболовецкого флота, за последние годы мировые уловы пошли на снижение. Не пора ли и там бить тревогу?
— Рваться нам в океан, думаю, незачем, — сказал Осеев. — Туда ходит государственный флот. А колхозному и тут работы по горло. Нужно по-хозяйски относиться к морю. Есть такая поговорка у наших северных поморов: море — нива наша. А всякая нива, как известно, требует хозяйского глаза...
Давно за полночь. Рыбаки разбрелись по кубрикам. Только в капитанской каюте никто не думал об отдыхе. Разговор перескакивал с одной темы на другую: война, годы учебы, удачи и промахи на путинах. Даже не забыли вспомнить о былых любовных похождениях. Ведь Никола и Виктор женаты на подругах. На Гале и Вале.
— Ты правильно сделал, Андрей, что пошел в рыбаки, — сказал Янчев. — Одобряю и приветствую.
— Какой я рыбак, — усмехнулся Погожев и покосился в сторону Зотыча, свидетеля его вчерашней размолвки с Малыгиным. Но Зотыч даже и глазом не повел, продолжая посасывать свой «Норд». — И парторг из меня никудышный. На фактах убеждаюсь. — И он, грустно улыбнувшись, развел руками.
— Э-э, не скажи, дорогой Георгич, — возразил Янчев. — Что же ты тогда вместе с рыбаками в море болтаешься? Не из-за простого же любопытства. Знаю по собственному опыту, хорошим парторгом быть не так-то просто, как думают некоторые. Сложнейшее это дело, потому что основной рабочий материал твой — люди. Пока его не изучишь, не поймешь, пока люди в тебя не поверят — не жди удачи. Особенно сложна эта работа в рыбацком коллективе: люди часто в отрыве от дома, разрознены на бригады и раскиданы по всему морю... Даю тебе, Андрей, честное слово, что не заскучаешь с нашим братом — рыбаками. Так ведь, Виктор?
— Он и раньше не особо скучал с нашим братом. Когда еще работал диспетчером в порту, — отозвался Осеев, намекая на погожевские стычки с кэпбригами из-за причалов.
— То совсем другое дело, — махнул рукой Янчев. — А сейчас у нас одна боевая задача. Именно боевая! Потому что порой и тут приходится драться, как на фронте. И за план, и за сохранность рыбы. К сожалению, головотяпы и карьеристы не перевелись на белом свете.
— План и сохранность, как говорят в Одессе, две больших разницы, — буркнул Зотыч.
— О, наконец-то мы слышим голос ходячей рыбацкой энциклопедии! — воскликнул Осеев. — Но в этом вопросе твои данные, энциклопедия, устарели. Чтоб не было этих «двух больших разниц», Министерство рыбной промышленности специально переименовано в Министерство рыбного хозяйства. Чтоб не только промышляло, но и заботилось о завтрашнем дне наших рыбных запасов. Правильно я разъясняю, товарищ секретарь? И, хитровато блеснув цыганскими глазами, добавил: — Не забудь, Погожев, занести это в анналы агитационно-пропагандистской работы на путине. Конечно, на мой счет.
— Обязательно, — в тон Осееву отозвался Погожев.
Он слушал то Янчева, то Осеева, перекидывался словами с Зотычем и Селениным, смотрел в их лица, удивлялся их внешней несхожести и общности в главном — рыбацком деле. Казалось, ничего особенного не происходило — встретились друзья и разговорились,