Читать интересную книгу Экстрим - Прист Кристофер

Его лицо чуть приблизилось.

— Что вы делаете в этом отеле, миссис Саймонс, совсем одна? — спросил он мягким, негромким голосом.

Тереза ощущала ритмичные удары его слов даже не ушами, а где-то в районе шеи, как вкрадчивое, почти музыкальное тактильное вторжение. По ее спине пробежали мурашки, лицо жарко вспыхнуло. Она повернулась и увидела Митчелла совсем рядом. Дюймах в десяти, и он смотрел ей прямо в глаза. Он был так молод; минули годы с того времени, когда…

Она снова сосредоточилась на замке, не желая показаться ему дурехой, не могущей совладать с современной электроникой. Она знала, что карту нужно вставить точно под прямым углом, иначе дверь не откроется и придется начинать все заново. Митчелл заговорил опять, едва выдыхая слова.

— Так в чем же дело, леди? — спросил он. — Вам хочется… этого?

Тереза бросила возиться с ключом, отшагнула назад и взглянула на Митчелла.

— Что вы сказали? — спросила она, пытаясь скрыть свою растерянность.

— Почему вы здесь совсем одна, агент Саймонс? Если вам хочется, я полностью к вашим услугам.

Тереза ничего не сказала.

Наступило долгое молчание; Митчелл смотрел на нее и смотрел, и она отвела глаза. Но даже и не видя, она ощущала его всего — его поджарое мужское тело, его дорогую, отлично сидящую одежду, его тщательно причесанные волосы, головокружительный запах дорогого лосьона, спокойный голос, серые глаза, гладко выбритый подбородок, точные движения его рук, его молодость, его близость и его упрямое нежелание хоть на шаг отступить. Митчелл поднял правую руку ладонью вперед вровень с ее губами.

— Вы знаете, что я могу ею сделать, — шепнул он почти беззвучно.

— Может, зайдете ко мне на минуту? — спросила Тереза.

И наконец он отступил в сторону, позволив ей заняться замком, и она вставила ключ-карту с первой же попытки, радуясь, что не опозорилась у него на глазах, и что не вышло задержки, не было лишнего времени подумать, что же это она делает.

Дверь открылась в полутьму, свет был только тот, что проникал в комнату от уличных фонарей; она вошла первая, а Митчелл следом. Он захлопнул дверь ударом ноги. Обуреваемая желанием, поворачиваясь к нему, она отбросила в сторону и свою сумочку, и трепаную книгу в бумажной обложке, и ключ-карту в пластиковом чехле и услышала, как они попадали на пол. В спешке и суматохе их лица столкнулись, губы вдавились в губы, зубы скрипнули по зубам. Ее язык алчно просунулся ему в рот и ощутил чистый, прохладный, чуть сладковатый вкус, словно Митчелл только что ел яблоко. Она рывком, не жалея пуговиц, распахнула блузку и притянула его крепкое молодое тело к своим грудям, ее руки метались по его спине, по узкой талии, по маленьким упругим полушариям ягодиц.

Его пальцы остановились на ее затылке, на крошечном клапане, дразня его ритмичными прикосновениями. Его другая рука легла ей на грудь, легко и нежно, как аэрозоль из распылителя.

Через час Митчелл ушел, она осталась в постели среди беспорядочно разбросанных простыней, подушек, покрывал и одежды. Все еще голая, она повернулась на бок, протянула руку и положила ее туда, где минуты назад лежало его тело. Она удовлетворенно вспоминала то, что они только что делали, и что она тогда ощущала, как захватил ее и понес сокрушительный поток облегчения. Спать ей совсем не хотелось, она чувствовала себя бодрой и хорошо отдохнувшей.

Ее окружал неотступный, неистребимый мужской запах, он был на всем — на простынях, на ее коже, на губах, в волосах, под ногтями. Потом ей стало холодно, она натянула халат, подобрала гребенку и села на краю кровати, расчесывая всклокоченные волосы, глядя в стену, ругая себя, думая о Кене Митчелле и вспоминая Энди.

Они, эти двое, занимали в ее мыслях равно важное место; это было нехорошо, но не подлежало сомнению. Впервые со смерти Энди ее чувства к нему изменились из-за встречи с другим человеком.

Возможно, это был знак, что жизнь продолжается.

Но чуть позже, когда Тереза легла и укрылась одеялом, ее охватило запоздалое, а потому еще более мучительное чувство вины за предательство, за измену человеку, которого она любила так сильно и так долго.

— Прости меня, Энди, — пробормотала она. — Но ведь я в этом нуждалась. Да, нуждалась, и ни хрена тут не попишешь.

Глава 24

Они снова втиснули свой громадный фургон рядом с ее машиной, почти не оставив места, чтобы выехать.

Тереза остановилась на пороге гостиницы, пытаясь разобраться в обстановке. Хотя и случалось, что Кен Митчелл и его коллеги садились в фургон и уезжали по каким-то делам, большую часть времени они использовали его прямо здесь, в качестве мобильного офиса. Увидев, что спутниковая тарелка смотрит куда-то в небо, Тереза нырнула назад и закрыла за собой дверь. Многотрудное высвобождение машины из плена неизбежно привлечет их внимание.

Она решила дойти до салона «Экс-экс» пешком; погода была прекрасная, словно нарочно для прогулок, да и на город посмотреть не мешает. Не говоря уж о том, что пару дней назад у нее появилась идея и было самое время эту идею опробовать.

Тереза вышла на Истбурн-роуд и направилась к церкви Святого Стефана. Этим свежим прохладным утром, когда магазины уже открылись, немногочисленные пешеходы спешили по каким-то своим делам, а по мостовой буднично сновали машины, было нетрудно представить себе переполох, поднявшийся здесь, когда Гроув начал стрелять. Все движение, конечно же, встало, но уже чуть подальше от гостиницы водители не слышали выстрелов и не понимали, в чем причина задержки. Тереза буквально видела, как они переводят двигатели на холостой ход и сидят в машинах, ожидая, когда рассосется временная, как им думалось, пробка. И все они были прекрасными мишенями. Из людей, пострадавших от пуль Гроува, шестеро были убиты на этом коротком участке Истбурн-роуд, прямо в своих машинах, многие были ранены. Те, что посчастливее, сумели выскочить наружу или спрятаться под сиденье и переждать там, пока Гроув пройдет.

Церковь Святого Стефана стояла на углу Хайд-авеню, по которой можно было подняться на Гребень в объезд узких улочек Старого города; именно этот путь облюбовала Тереза для походов к зданию «Ган-хо» и назад. Рядом с церковью Хайд-авеню выглядела вполне достойно, хорошие дома и много зелени, но выше начинались массивы сплошной жилой застройки, изредка перемежавшиеся какими-то заводиками. С верхней, перед самым выходом на Гребень, части улицы можно было видеть значительную часть города и далекое море, однако были в Булвертоне точки и поудобнее, с куда лучшими панорамами.

Изучая карту города, Тереза подметила, что эта его часть сплошь изрезана дорожками, тропинками и проулками, известными среди местных под обшим названием «сквозняки». Эти сквозняки образовывали непрерывную путевую сеть, целиком лежавшую на задворках домов и лишь изредка пересекавшую настоящие улицы. По прикидкам Терезы, она могла бы пройти сквозняками большую часть пути от Уэлтон-роуд до салона «Экс-экс».

Она перешла Хайд-авеню, обогнула индийский ресторанчик, торговавший навынос, и углубилась в узкий, мощенный плитняком проулок, первый из сквозняков. С обеих сторон проулка тянулись глухие стены соседних домов, а сверху нависал второй, выступающий этаж одного из них. Звуки уличного движения быстро затихли позади, и лишь дробный стук ее металлических набоек гулко отдавался в замкнутом пространстве.

Очень скоро, еще в самом начале проулка, Тереза ощутила знакомые симптомы: закружилась голова, где-то на краю поля зрения засверкали ослепительные, хоть и невидимые искры, и она остановилась, не решаясь идти дальше. Нужно же было знать, что сегодня, после ночи, проведенной почти без сна, приступ мигрени более чем вероятен.

Она стояла, держась рукой за стену, глядя на выщербленный плитняк и почти через силу сдерживая тошноту. Когда становилось немного полегче, она пыталась решить, идти ей дальше или плюнуть на все планы, вернуться в гостиницу, принять таблетку и попытаться уснуть.