Читать интересную книгу Вспомнить будущее - Анна и Сергей Литвиновы

Нина неуверенно произнесла:

– Я думала уже, откуда фотки могли взяться. И, кажется, поняла. Посмотрите внимательно: качество у карточек ужасное. Похоже, снимали издалека. И, главное, – сверху. Скорее всего, вон оттуда, – она показала на соседский балкон.

– Да, похоже, ты права… – пробормотала я. Сердито добавила: – Этой генеральше, что ли, заняться было больше нечем?!

– Люди разные, – философски заметила Нина. – Бог старушку уже наказал, пусть земля ей пухом будет.

– А нам-то как отмываться?! – вскричала я.

– Но это же все неправда! – Помощница взглянула на меня ясными глазами. – Пусть кто хочет приезжает, проверяет!

Но прежде чем явились с проверками из СЭС, меня посетили несколько недавно милейших, дружески расположенных клиенток. Зря я надеялась, что, если понадобится, попрошу их выступить свидетелями в свою пользу – женщины, будто сговорившись, обрушили на меня прямо-таки цунами негодования.

Мои робкие оправдания слушать не стали.

– Мы доверили вам самое дорогое! Своих любимых питомцев! А у вас тут, оказывается, такое творится!.. Антисанитария, бешенство!

Но пуще всего клиентки – супруги бизнесменов, актрисы, телеведущие, певички среднего ранга – возмущались тем, что их фамилии оказались употреблены в «столь ужасном контексте».

– Меня теперь все будут ассоциировать – с бешенством! Какой кошмар! – совершенно искренне причитала одна из эстрадных звездочек.

А другая, актриска (та, что ездила с джипом охраны), пообещала:

– Я твой шалман теперь с лица земли сотру. Обещаю.

Буквально за день моя гостиница опустела. Зато телефон разрывался: звонили журналисты из многочисленных СМИ. Предлагали дать комментарии, просили об эксклюзивном интервью, приглашали участвовать в ток-шоу.

Сначала я пыталась оправдываться – последовательно, по всем пунктам, начиная с первого, – что у меня никогда не было диплома ветеринара, а медицинские услуги животным в моей гостинице оказывал как раз таки дипломированный врач.

Но никто не пожелал публиковать мои комментарии. Зато в том же бульварном листке «ХХХ-пресс» уже на следующий день появилось эксклюзивное интервью начинающей певицы Глаши (ее сфинкс в нашей гостинице чувствовал себя счастливейшим из котов). Молодая звездочка с удовольствием расписывала, что «ей сразу показалось странным: многие животные выглядели очень вялыми, не играли, отказывались от пищи. Видно, болели здесь все. Счастье, что мой котик стоически вынес все испытания!»

Я чувствовала себя совершенно уничтоженной.

Но это было еще не все.

В тот же день ко мне явился председатель нашего садового товарищества. И предложил закрыть гостиницу для животных по-хорошему. «Мы даже могли бы выкупить – за разумные деньги! – ваш участок».

Я, конечно, вспылила:

– С какой стати? Я не нарушила ни единого закона, ни одной санитарной нормы!

– Дело твое все равно погибло, – пожал плечами председатель. – От людской молвы не отмоешься.

– Люди не правы. И я это докажу. Я завтра же подам в суд на эту поганую газетенку.

Он взглянул на меня даже с сочувствием. Пробормотал:

– Глупая ты.

И откланялся.

А ночью в моей опустевшей гостинице случился пожар. Я, чтоб уснуть после всех треволнений дня, выпила снотворного, поэтому проснулась, только когда вольеры полыхали вовсю, а огонь подбирался к порогу моего домика. Крыльцо уже дымилось – выбираться мне пришлось через окно.

Пожарные приехали на удивление быстро. Соседские дома не пострадали. Зато мое имение выгорело полностью.

– Похоже, проводку замкнуло, – вынес вердикт один из огнеборцев.

А в толпе, что собралась глазеть на пепелище, болтали, что дом подожгли, «и правильно – нечего тут у нас заразу разводить».

Все было кончено.

Я опять ждала от бабули: она лишь заварит мне валерьянки. Сухо посочувствует. И вернется в собственную академическую жизнь. Однако в этом своем испытании неожиданно нашла в ней преданного союзника. Старуха потребовала, во всех подробностях, пересказать ей события последней недели. И уверенно заявила:

– Тебя подставили, внученька.

– Понимаю, – уныло вздохнула я. – Но что теперь сделаешь?

– Как что? – Бабка демонстрировала невиданный энтузиазм. – Надо бороться! Отвоевывать доброе имя, восстанавливать эту твою гостиницу!

– Каким образом? Против моего слова – слово генерала. Влиятельного, богатого. Который, к тому же, жену потерял. А гостиницу отстраивать – на какие шиши? Я ничего не откладывала, всю прибыль пускала в дело.

– Давай квартиру заложим! – мгновенно отреагировала бабуля.

Я изумленно взглянула на нее:

– Ты серьезно?

А она тихо ответила:

– Ты впервые счастлива. Была счастлива. Когда управляла этой своей гостиничкой.

Я, конечно, начала реветь. От жалости к себе, от того, сколь несправедливо устроен мир. Старуха (ее саму я никогда не видела плачущей) терпеливо меня утешала. А когда я успокоилась, загадочно произнесла:

– Я попробую тебе помочь.

– Квартиру продавать не смей, – нахмурилась я.

– Да, это крайняя мера… – протянула бабуля. – Мне пришел в голову совсем другой план.

– Какой?

– Не скажу пока, – отрубила она.

И, сколько я ни приставала, держалась партизанкой. Единственное, что удалось выведать: бабка собиралась обратиться за помощью к некоему «очень влиятельному человеку». Который «кое-что должен» – и ей, и, главное, мне.

Я терялась в догадках. Никаких родственников (а о ком еще могла идти речь?) у нас не имелось. Единственный бабулин сын (мой папа) погиб в далеком 1988-м. Они с мамой отправились в турпоход, в Кабардино-Балкарию, и их накрыло лавиной.

Но если даже допустить, что у нас с бабушкой откуда-то взялась родня, тем более влиятельная и богатая, – почему старуха не обратилась к ней за помощью раньше? Допустим, когда меня покусала собака – и я бредила пластической операцией в хорошей клинике?

Без толку ломать голову. Оставалось только ждать.

Я, вдохновленная бабушкиной решимостью, строила самые смелые планы. Видела в мечтах, как дом проклятого генерала-соседа штурмом берет спецназ, его, жалкого, в пижамных штанах и майке, выводят в наручниках… А моя гостиница обращается в целый комплекс современных строений: ветеринарная клиника, корпуса для животных, многочисленные игровые площадки.

По решительному виду бабули (она надела свой лучший, из ядовито-синего крепдешина, деловой костюм) я догадалась: встреча произойдет сегодня.

Весь день я жутко нервничала. Чтобы хоть чем-то себя занять, сходила в магазин, накупила еды, бутылку шампанского. К семи вечера приготовила индейку с кориандром и тмином в кефирно-лимонном маринаде, охладила шампанское и прилепилась к окну. Все высматривала среди спешащих домой людей царственную бабушкину поступь. Но старуха не пришла ни к восьми, ни к десяти. Ее мобильный телефон не отвечал.

В одиннадцать вечера я нашла в ее телефонной книжке номер заведующего кафедрой, выдернула старичка из постели, узнала: бабушка ушла с факультета в семнадцать ноль-ноль. «Какая-то, сказала, у нее важная встреча». – «Не знаете, где?» – «Понятия не имею».

Бабка проводит свои переговоры в ресторане? Совершенно исключено, не тот человек.

Я нервничала все больше и больше. В полночь – начала обзванивать больницы. А в половине первого узнала: старуха в Первой градской. С геморрагическим инсультом.

Надо было знать мою бабку. Нетерпимую, резкую, царственную. Меня всегда удивляло: хотя жили мы очень скромно, внутреннего достоинства у нее – не меньше, чем у английской королевы. Иногда до смешного доходило. Какой скандал закатила бабуля, когда однажды нам позвонили из собеса. И предложили, что раз в неделю их сотрудница будет приходить к нам с бесплатными продуктами. Старуха моя взбеленилась не на шутку, кричала в телефонную трубку:

– Я не нуждаюсь в подачках! Я самостоятельный, образованный, уважаемый человек! И могу прокормить себя сама!

Хотя что плохого, если от государства предлагают помощь?

Но бабка моя решительно отказывалась быть слабой. Когда мне исполнилось восемнадцать, завела разговор, повергнувший меня в глубокий шок. Если разобьет ее – инсульт, паралич, инфаркт, любая немощь, – ни в коем случае не длить ее страдания.

– Ты, внученька, девочка жесткая, с тобой можно без рассусоливания. Прошу тебя, обещай: что не будешь менять мне подгузники и кормить через зонд.

– Но…

– Да, эвтаназия в нашей стране запрещена, что, безусловно, глупость, – оборвала старуха. – Но выпить большую дозу снотворного мне никто не может запретить. А ты обещай, что поможешь мне. Если я сама не смогу.

Я, конечно, могла поднять писк: «Да что ты, бабуля! Самоубийство – грех, а инсульты – лечатся!»

Но взглянула в решительное бабушкино лицо – и пробормотала:

– Хорошо. Обещаю.