хмыкнула.
— Ты же не хочешь, чтобы я сделала больно этой девице? — и она мотнула головой в мою сторону.
— Сними с меня венец — получишь душу.
По ее лицу прошла судорога. Она нервно рассмеялась — губы задрожали.
— Хорошо. Но ты и сам будешь не рад этому, уверяю.
— Ты получишь Сирин, — произнес Акар. — Это все, что тебе нужно?
— Нет. Я хочу закончить то, что начала. Ты мне в этом поможешь? — и она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в шею, — я воскрешу твою армию, и дам тебе волю делать с людьми все, что тебе захочется.
Я умерла бы на месте, если бы Акар согласился. Простила бы я его, невзирая на то, что он носил дурацкий венец, ограничивающий его свободу?
Отвечать на этот вопрос не пришлось — Акар внезапно схватил Эмору за шею и подняв над полом, приблизил к своему лицу. Она не издала ни звука, лишь вцепилась в его запястье обеими руками.
— Прекрати, — спокойно сказал он. — Хватит.
— Отпусти немедленно! — прошипела она. — Я теряю терпение.
Он разжал пальцы, и она легко соскочила на пол, а затем влепила ему пощечину. И впервые Акар отшатнулся.
— Тебе обязательно так все усложнять? С тобой всегда были проблемы. Я подарила тебе горы, Кузницу. Я создала тебя! — внезапно закричала Эмора. — Это твоя благодарность?
Наткнувшись на холодный, обездвиженный взгляд своего любовника, она вдруг замолчала.
— Я знала, что расчувствуюсь, когда увижу тебя. Ох, и голова совсем разболелась, — она нахмурилась. — Наверно, нам уже пора к гостям. Я еще должна увидеть Тангора. Ох, он получит от меня еще больше, Акар. Клянусь, ему будет больно видеть то, что я сделаю с женщиной, которую он когда-то полюбил.
Она налила себе еще вина, сделала несколько торопливых глотков.
— Тебе понравился ее наряд, Акар? — указала она не меня. — Алый — цвет крови.
Зная заранее, что Акар не ответит, она развернулась ко мне:
— Твоя смерть его расстроит. Видишь, что ты наделала? — она капризно закусила губу. — Он будет презирать меня еще больше. Я могу убить его и создать заново, но он не будет таким, — и она поморщилась. — Конечно, за его предательство я должна его убить… но я соскучилась по нему, а он даже не хочет меня обнять, как раньше. Это все твоя вина.
Наконец, она отставила бокал.
— Пора увидеть Тангора.
Мы были обречены на это, пожалуй.
Нас ждал зал бесконечности и безмолвный Асмат, серебряная гладь которого сияла в свете луны. Я вспомнила, как попала сюда прямиком из Мертвого леса, неловко выпав на ледяной пол. Еще тогда я подумала, что мне здесь не выжить. Как же это верно… Зал бесконечности белоснежный, словно снег, был объят странным спокойствием. Бороган вспыхнул в двух каменных чашах по обе стороны от зеркала, высвечивая золотом мрачное помещение между колонн.
Когда я увидела бледного Дериона в белоснежных одеждах, сверкающих россыпью алмазов, меня уколола невидимая иголочка стыда и раскаяния. Наверное, потому что, ища моей любви, лесной король позабыл про свою богиню, и теперь она желает жестоко наказать его.
Ха-шиир тоже был здесь. Он был хмур и напряжен и, кажется, сломлен. Он будто потерял то единственное, ради чего жил. Едва его безжизненный взгляд упал на меня, в серых глазах сверкнула искра.
— Ты жива, — тихо прошептал он.
— И я тоже, — громко возвестила Эмора, приближаясь к нему, — но ты, видимо, совершенно не рад этому.
Первым делом, богиня подошла к Дериону, который стоял, опустив рогатую голову, не смея глядеть на свою возлюбленную. Эмора поддела его подбородок указательным пальцем.
— Ты наградил смертную своим даром, глупец, — прошипела она. — Подарил ей венец творения.
— Ты оставила меня, — с болью отозвался он. — Я был одинок так долго… Я забыл, что значит любить.
— Я бы не оставила тебя, Дерион, — нахмурилась она, — но ты пожалел людей. Ты не хотел, чтобы они погибли. Помнишь, ты хотел остановить меня? Ты молил забыть обо всем и остаться с тобой в Алмазном дворце. Ты думал, что в твоих объятиях я забуду Тангора! Но, как я могу избавиться от боли, которую он мне причинил. Он и эта девчонка Сирин!
— Не все эти люди заслуживали смерти…
Она хлестко ударила его по щеке, и Дерион замолчал.
— Неужели ты думаешь, я прощу тебя после всего, что ты сделал?
— Нет, — произнес он, стирая кровь с губ.
Она подошла к Асмату, прикоснулась к холодной поверхности зеркала.
— Вы все так провинились, — с сожалением протянула она. — Но я знаю, что делать, — и она посмотрела на Ха-шиира через зеркало: — Искупление.
— Я готов умереть, — ответил на это он. — Только отпусти ее. Отпусти девушку.
Эмора резко развернулась. Ее лицо пронзило дикое изумление.
— Только не говори, что и ты влюблен в нее!
Я с удивлением поняла, что ее тело сотрясает крупная дрожь. Ее взгляд — жадный и растерянный — скользит по лицу драгманца.
— Тебе же не она нужна, — выпалила Эмора, — а та, что жила в ней. Ее ты чувствуешь в этой смертной девчонке, Тангор. Ее ты хочешь найти. И ради нее готов рискнуть жизнью.
Ха-шиир онемел, и Эмора, заметив это, болезненно рассмеялась.
— Я все же сильнее тебя, раз смогла так надолго лишить тебя памяти. Неужели ты совсем ничего не помнишь? Ни прошлых жизней, ни нас?
Она облокотилась спиной на гладь зеркала, на ее губах замерла печальная улыбка.
— Ты проиграл мне, Тангор. Оказался так жалок, что спрятался в смертном теле. И ты раз за разом умирал, чтобы снова возродиться обычным человеком. Ты забыл, что значит быть богом. И теперь ты не в силах спасти ее. Сирин умрет. Как и эта девчонка!
Все внутри меня задрожало от осознания правды.
Все это время Тангор был здесь рядом со мной? Всесильный Тангор, защитник всех людей, покровитель Иерина — смертный драгманец?
Неожиданно раздался бой часов на башне — первый удар.
Все вокруг задрожало. Гладь Асмата наполнилась мягким сиянием.
— Проклятие незыблемо, — произнесла Эмора, — теперь, когда ты все знаешь, я дарую тебе выбор, Тангор. Ты можешь и дальше жить в своем смертном теле. Я отпущу тебя в Драгму, чтобы ты попытался спасти своих людей. Но для этого вырежи сердце из груди смертной девчонки и принеси в дар зеркалу.
Ха-шиир побледнел.
Эмора цинично продолжила:
— Когда с этой девушкой будет покончено, я заберу душу Сирин и пробужу ее. Знай, ее смерть будет долгой и мучительной.
Эмора скрестила на груди руки.
— Когда и Сирин умрет, я приду за каждым живым человеческим сердцем, — прорычала она. —