class="p1">– Арчи, – сняв трубку, произнес я и услышал голос Сола:
– Все готово.
– Хорошо. Я тебе позвоню.
Повесив трубку, я кивнул Вулфу, он кивнул в ответ и выпрямился.
– Боюсь, я вас уже утомил. – Вулф повернулся к Эйвери. – Впрочем, то, что вы могли сделать, но не сделали, уже не имеет значения. Сейчас важно то, что вы будете делать, и, чтобы понять истинное положение вещей, вы должны кое-что услышать. – Вулф посмотрел на меня. – Давай, Арчи.
Я нажал на кнопку, дав три коротких звонка, и развернулся лицом к Эйвери. Через секунду прямо у меня за спиной из решетки в стене, где были установлены динамики, раздалось тихое жужжание, затем – слабое потрескивание, еще какие-то шумы, не слишком громкие – вероятно, шум зала ресторана, где люди ходили туда-сюда, ели и разговаривали, – и наконец послышался мой голос:
«Здешние спагетти – нечто особенное. Советую попробовать».
После чего прозвучал мужской голос:
«Я не голоден».
«Вино тоже нечто особенное».
«Никогда не пью днем».
«Я обычно тоже не пью, но сегодня особый случай. Сколько денег вы принесли?»
«Я пришел сюда из любопытства. Что за номер вы решили выкинуть?»
«Послушайте, вы напрасно сотрясаете воздух. Я видел, как в среду вы входили в дом Калмуса, и видел, как вы оттуда выходили. Вчера я спросил…»
«В котором часу я туда вошел и в котором вышел?»
Как справедливо заметил Вулф, можно написать целую книгу о поведенческих особенностях людей, попавших в ловушку. Когда прозвучала моя первая реплика, Эйвери, удивленно нахмурившись, посмотрел на меня. А после своей реплики: «Я не голоден» – принялся усиленно вертеть головой. Потом, закусив губу, начал хмуро слушать запись моей трепотни и, услышав свои слова: «Все это чушь собачья! Каждое слово», одобрительно кивнул. Но когда прозвучал мой вопрос, входил ли доктор в тот дом в среду в означенное время, и последовало ответное «да», Эйвери завопил:
– Наглая ложь!
После чего скатился с кресла и ринулся ко мне.
Однако к тому моменту я уже успел вскочить на ноги. Впрочем, доктор был не в теме и не имел ни малейшего представления о таких приемах, как удар кулаком или удушение. Он вообще был не в теме, а просто тупо реагировал. Я сделал шаг в сторону исключительно потому, что мне нужно было кое-что передать Вулфу – ту самую расписку, – а Эйвери путался под ногами. Вулф взял расписку и прочел ее, поскольку в ресторане я читал про себя, под аккомпанемент ресторанных шумов. Вулф уронил листок на письменный стол как раз в тот момент, когда из динамиков донеслось: «Не мешало бы вставить это в рамочку». Отличная синхронизация. Между тем Эйвери решил не реагировать, а приступить к активным действиям. Он потянулся за листком бумаги, но я перехватил его. Хочу обратить внимание читателей на действия Вулфа. Если бы он попытался удержать листок, то не смог бы отогнать Эйвери, и Вулф предоставил это мне. Так было надежнее. Эйвери схватил мою руку. Я не стал стряхивать его ладонь, дав возможность несчастному дураку получить удовлетворение хотя бы от такого непосредственного контакта. Он вцепился в меня обеими руками, но, когда я, а точнее, динамики сообщили ему, что Ниро Вулф взял его тепленьким и отправил прямиком в ад – лично я считал эту фразу чересчур старомодной, – Эйвери разжал руки и остался стоять с отвисшей челюстью, глядя на Вулфа. Я вернулся к своему письменному столу и нажал на кнопку, отключив трансляцию, а когда поднял голову, то увидел в дверях Фреда, Орри и Сола.
– Доктор Эйвери, я решил не оставлять вам лазейки, – произнес Вулф и показал рукой на стоявших в дверях оперативников. – Мужчину слева, мистера Пензера, вы уже видели здесь вчера вечером. Это он установил на кухне ресторана магнитофон. Мистер Даркин и мистер Кэтер сидели за соседними столиками, когда вы беседовали с мистером Гудвином. Доктор, теперь вам точно не отвертеться. – Увидев, что Эйвери сделал пару неверных шагов в сторону двери, Вулф сказал Пензеру: – Сол, посторонись. Не загораживай проход. Если он хочет уйти, пусть уходит.
– Так вас пятеро! Пятеро, – растерянно пробормотал Эйвери и подошел к письменному столу Вулфа. – Вы сказали «магнитофон»? Значит, у вас есть пленка? Я дам вам за нее сто тысяч долларов. Налом. Завтра утром. За пленку и подписанную Гудвином бумагу. Вы не сможете ничего доказать. Я точно знаю, но не хочу… Ну ладно. Завтра утром.
– Вот видите? – кивнул Вулф. – Вы пытаетесь торговаться с судьбой. Мистер Гудвин в любом случае отклонил бы ваше предложение. Впрочем, вы были не в курсе. А если бы сразу согласились на его условия, было бы весьма затруднительно записать на пленку ваше признание. Впрочем, теперь я имею возможность с легкой душой отказаться. Вы правы. Я не могу ничего доказать, однако могу получить гонорар и продемонстрировать своему клиенту, что заработал эти деньги. Нужно лишь дать мистеру Блаунту, его жене и дочери прослушать пленку.
– Нет! – застонал Эвери. – Никогда!
– Да-да. Именно так я и сделаю.
У доктора Эйвери задрожали губы.
– Сколько вы хотите?
– Все бы хорошо, но тут задето мое самолюбие. Быть может, вы являетесь более ценным членом общества, к которому я принадлежу, чем Мэтью Блаунт. И если бы для меня высшим приоритетом были общественные интересы, я бы вас непременно спас. Однако вся загвоздка в моем эго. Подобно большинству моих ближних, я слишком себя люблю. И не могу отказать себе в удовольствии посмотреть на лица Блаунтов, когда они будут слушать эту пленку. Так что, доктор, вам сейчас лучше уйти.
– Я никуда не уйду. Сколько вы хотите? Сколько?!
– Проклятье! Ступайте.
– Нет! Нет! Нет!
Вулф повернулся к застывшей в дверях троице:
– Фред… Орри… Арчи и Сол сегодня достаточно поработали. А вы были лишь зрителями. Выведите его вон.
Итак, они взяли доктора под руки, и Фред мрачно бросил:
– Двигай давай! Какого черта?!
Мне хотелось бы вам рассказать, что доктор вырвался и сам вышел из кабинета, но я честно излагаю все без прикрас. Доктора пришлось подталкивать к двери, и по дороге он верещал дурным голосом. Когда они оказались в прихожей и Сол закрыл дверь кабинета, Вулф, посмотрев на меня, буркнул:
– Мужчина без чувства собственного достоинства – это не мужчина. Соедини меня с мистером Кремером.
Лично я полагал, что, хотя бы ради приличия, следовало дождаться, когда Фред и Орри вернутся сообщить, что выставили Эйвери из дома, поскольку Вулф все равно не примет Кремера до своего возвращения из оранжереи в шесть вечера, а значит, спешить нам особо некуда. Но я безропотно