придется поехать и поторговаться с Вулфом. Но вряд ли вам удастся его уговорить за жалкие тридцать штук.
Эйвери продолжал таращить на меня глаза:
– Так за всем этим стоял Ниро Вулф?
– Определенно стоял. И продолжает стоять. – Я резко отодвинул стул. – Ну все, поехали.
– Никуда я не поеду.
– Ради всего святого! Доктор Эйвери, на конкурсе остолопов вы наверняка заняли бы первое место. Ниро Вулф взял вас тепленьким и отправил прямиком в ад, а вы продолжаете сидеть и нудить: «Не поеду, не поеду». Так вы едете к Вулфу или предпочитаете отправиться прямиком в ад?
Я взял со стола лист бумаги, положил в карман, снял с крючка пальто и шляпу и направился к двери. Когда я поравнялся с соседним столиком, Фред Даркин, уплетавший за обе щеки спагетти и запивавший их вином, поднялся с места и пошел в противоположном направлении, в сторону кухни. На улице порыв зимнего ветра едва не сорвал с меня шляпу, и, пока я боролся со своим головным убором, из ресторана вышел доктор Эйвери, с переброшенным через руку пальто. Он попытался попасть в рукава, но ему помешал неугомонный ветер. Тогда я любезно помог доктору одеться, и он меня поблагодарил. Убийца и шантажист. Оба с отменными манерами.
Вторая авеню располагалась в деловом центре, поэтому такси нужно было ловить на Третьей. Когда мы наконец оказались в такси и поехали в сторону Западной Тридцать пятой улицы, я подумал, что Эйвери начнет разговор, однако тот упорно молчал. Как воды в рот набрал. Я не смотрел на него, но уголком глаза заметил, что рука доктора сжимается и разжимается в кармане пальто. При всем самообладании нервы у Эйвери были не железные.
За те пять дней, что он занимался делом Блаунта, Вулф сделал больше уступок, чем за весь год. Обычно без десяти два – именно в это время мы с Эйвери поднялись на крыльцо старого особняка из бурого песчаника и вошли внутрь – Вулф еще сидел в столовой за ланчем, и я ожидал, что мне придется развлекать гостя по крайней мере полчаса, пока мы будем ждать в кабинете. Однако, как мне уже позже рассказал Фриц, когда он после завтрака забирал у Вулфа поднос, тот распорядился подать ланч ровно в 12:45. Вы, наверное, решите, что у Вулфа хватило здравого смысла в силу чрезвычайных обстоятельств изменить расписание, хотя, по-моему, Вулф просто прикинул, что мне вполне хватит получаса на разговор с Эйвери в ресторане и я привезу доктора к нам домой еще до двух часов дня. Конечно, всегда приятно, когда твои таланты оценивают по достоинству, однако, боюсь, в один прекрасный день Вулф привыкнет и начнет воспринимать их как должное.
Итак, не успел я усадить гостя в красное кожаное кресло, как в кабинет вошел Вулф. Я встал и закрыл за ним дверь. Сол, Фред и Орри должны были в скором времени пронести на кухню магнитофон и пленку. Пока я возвращался к своему письменному столу, доктор Эйвери уже брызгал слюной:
– Я здесь под принуждением, и если вам кажется, будто вы с Гудвином…
– Заткнитесь! – Это было не ревом, а скорее щелчком хлыста. Вулф повернулся ко мне. – У тебя возникли какие-либо трудности?
– Нет, сэр. Все в порядке. Даже более чем. На мой вопрос, входил ли он в тот дом в среду в означенное время, ответ – твердое «да». Он предложил мне десять тысяч налом прямо сейчас и гарантировал получение в течение недели еще двадцати штук, если я подпишу заявление, что я его не видел. Он не…
– Наглая ложь! – вспыхнул Эйвери.
Итак, он не заводил разговоров в такси, поскольку пытался выработать стратегию защиты, и стратегия эта заключалась в том, чтобы обвинить меня во лжи и заставить Вулфа начать с нуля. Не так уж и глупо.
Вулф откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Эйвери, причем не враждебно, а скорее как на любопытный экземпляр. Хотя, честно говоря, Вулф просто-напросто тянул время до прибытия нашей доблестной троицы.
– Можно написать целую книгу о поведенческих особенностях людей, попавших в ловушку, – произнес Вулф. – Людей, оказавшихся перед лицом неизбежности. Практически во всех случаях основная трудность состоит в том, что их мыслительные процессы тормозятся в силу эмоционального воздействия ощущения обреченности. Было бы заблуждением считать, что выдающиеся умственные способности помогут лучше справиться с кризисной ситуацией. Ведь если вас душат эмоции, что толку в блестящем уме? Взять хотя бы вашу беседу с мистером Гудвином в ресторане. Поскольку вы преуспели в своей профессии, вы, должно быть, человек, не лишенный способностей, но с Гудвином вы явно опростоволосились. Вам следовало или дать Гудвину отпор и приготовиться к борьбе, или, попросив его подписать документ, полностью удовлетворить выдвинутые требования. Ну и конечно, вам не следовало ничего признавать. А вы вместо этого начали торговаться, одновременно сделав роковое признание, что входили в тот дом в среду вечером. И действительно…
– Наглая ложь!
Похоже, эти слова стали для доктора рефреном. Не самая плохая идея, если у него хватит духа за нее бороться, хотя в таком случае ему нужно встать и уйти.
И тут раздался звонок в дверь. Я выглянул в прихожую. Из кухни вышел Фриц, чтобы впустить вновь прибывших, и я увидел нашу троицу, которая, не раздеваясь, прошествовала на кухню. Сол, заметив в щелке двери мою физиономию, кивнул, а Орри подал мне знак, соединив кончики большого и указательного пальца. Когда они скрылись на кухне, я распахнул дверь кабинета, вернулся за свой письменный стол и нажал на кнопку под столешницей. Вот и все, что в принципе от меня и требовалось.
Тем временем Вулф продолжал разглагольствовать:
– Это было бы для вас самой мудрой стратегией. Когда мистер Гудвин позвонил вам из номера отеля прошлой ночью, вы поняли, что вам угрожает смертельная опасность, но решили, что мистер Гудвин является ее единственным источником. Ведь только он знал ключевой факт, и, кроме него, вам некого опасаться. Так почему же вы не убили его при первой подходящей возможности? Вы знали, где он остановился, и в вашем распоряжении была вся ночь. Вам следовало изменить внешность и подкупить за любые деньги кого-нибудь из персонала, чтобы попасть в номер. Занять соседний номер или номер сверху либо снизу и залезть из окна в окно. Человек в вашем положении должен быть способен вскарабкаться по отвесной мраморной стене лишь за счет силы воли. Обычная сила воли творит чудеса, а та, что подстегивается нависшей опасностью…
Речь Вулфа прервал звонок внутреннего телефона.