вы, что?! — отмахнулась. — Божьи пташки, как вы могли такое подумать? Пока, невеста.
— Мария, ты прости нас, — стали извиняться девчата. — Ведь мы ничего не знаем. Только песни, да молитвы. Когда это происходит, до свадьбы или после свадьбы? Любовь для нас закрытая тема.
Разговор с девчатами прекратился поздно ночью. Сослалась на завтрашние заботы. Пошла спать в свою комнату, которая находилась в другом крыле здания.
Когда стала закрывать шторы в комнате, то, при свете уличного фонаря, увидела медленно проходящую девушку. Она шла, опустив голову и слегка, вздрагивала, как бы плакала, или боялась чего-то.
Что-то знакомое показалось мне в этой девушке. Внимательно пригляделась и была сильно удивлена. То была Ольга. Такое позднее время! Одна, в совершенно незнакомом ей городе!
Опять с ней что-то случилось? Надо мне пойти ей помочь. Взяла тёплую шаль и вышла на улицу. Ольга тихо плакала, вовсе не обращая внимания на меня. Словно рядом с ней никого не было. Одна она в мире обид и трагедий. Надо поговорить с ней.
— Оля! Что с тобой случилось? — спросила, накидывая тёплую шаль на её плечи. — Откуда ты тут?
— Пошла из госпиталя в гостиницу и заблудилась. — дрожащим голосом, тихо, ответила Ольга.
— Ладно. — успокоила, Ольгу. — Всё будет нормально. Пойдём ко мне в комнату. Нам пора спать.
Мы зашли в комнату. При свете керосиновой лампы увидела, что платье Ольги сильно забрызгано кровью. Она встретилась со мной взглядом. Увидела в её взгляде какой-то страх. Что-то с ней случилось? Наверно, обратно её изнасиловали? Какой ужас! Сплошная беда над девочкой.
— Что это у тебя платье в крови? — осторожно, спросила, Ольгу. — С тобой опять что-то случилось?
— Нет, всё в порядке. — ответила она, снимая с себя испачканное кровью платье. — У меня с носа кровь сильно текла. Ты родителям не рассказывай. Они и так за меня переживают. Всё пройдёт.
— Хорошо! — согласилась с ней. — Но тебе придётся сейчас застирать платье. Пока надень моё платье.
Полезла в свой домашний сундук, который мне смастерил братик Гурей. Достала из сундука самоё лучше платье и отдала его на Ольгу. В этом платье она стала похожа на терскую казачку. Мне было приятно, что моё платье было в самую пору Ольге.
Но, она отнеслась к этому совершенно безразлично. Расправила на себе моё платье и принялась стирать своё платье в медном тазике, который поставила на стул и налила в него воды из ведра.
Ольга совершенно не могла стирать белье. Она просто комкала платье. Взяла у неё платье из рук и застирала сама. Когда платье было постирано, развесила его прямо в комнате на платинном шкафу.
Повернулась в сторону Ольги, чтобы сказать ей что-то, но она спала, первый раз за всё время, не раздевшись, прямо в платье. Ни стала Ольгу будить, укрыла её своей тёплой шалью.
Она вздрогнула от моего прикосновения. Поняла, что она сильно чего-то боится. Может быть, насильников? Возможно, что у неё и сегодня произошло что-то ужасное?
Так из носа не может брызгать кровь на платье. Тем более что у неё и на спине были капли крови. Словно кто-то брызнул на неё кровью изо рта, некоторые брызги крови попали на спину.
Кто это мог так брызгать на неё кровью? С такими мыслями заснула. Мне всю ночь снились кошмарные сны, в которых была на месте Ольги. Меня насиловали четверо больших мужчин.
Трое держали меня за руки и за ноги, а четвёртый постоянно тыкал своим огромным членом в мою промежность. Девственность моя была нарушена. Мне было больно и омерзительно противно.
У меня не было сил сопротивляться. Когда один насильник кончал своё дело и не мог больше меня насиловать, то его место занимал следующий. Теряла сознание от боли и мерзости, которую совершали надо мной насильники.
Затем приходила в себя от острой боли в области матки. Меня рвало прямо на насильников и на себя. Насильники ругались матом. Сильно били меня по телу и лицу ногами.
Разорвали на мне подвенечное платье и продолжали опять насиловать. Сон продолжался всю ночь до самого утра. Проснулась рано утром, в холодном поту.
Кружилась голова. Ныло всё тело. Болел сильно низ. Словно меня, действительно, насиловали всю ночь. Мне стало дурно от всего приснившегося. Пошла, рвать на улицу.
Меня так полоскало, что долго не могла прийти в себя. После того, как жадно напилась воды из кадки в прихожей, мне стало намного легче. Пошла в свою комнату. Ольга сидела на стуле и медленно раскачивалась.
Она не обратила внимания, на то, что выходила из своей комнаты и вернулась обратно. Ни стала с ней, ни о чём разговаривать. В эту ночь пережила те же ужасы насилия, которые достались Ольге вчера днём.
Понимала, какое у неё сейчас состояние. Если бы меня в действительности изнасиловали, то, возможно, убивала бы мужчин всю оставшуюся жизнь и никогда бы не вышла замуж? Вдруг, у меня появилась мысль, что, возможно, Ольга так поступила этой ночью? Убила мужика!
Устин приехал, примерно, через час после того, как мы с Ольгой проснулись. Она завернула своё мокрое платье в мои полотенца и засунула этот свёрток под сидение в коляску.
Мы сели в коляску и ничего не говоря, поехали в сторону гостиницы. Коляска медленно двигалась по сонным улицам Владикавказа и тоскливо скрипела своими старыми колёсами, словно жаловалась на свою тяжёлую жизнь.
Лошади едва передвигали тяжёлыми копытами, обильно удобряя булыжники дороги травянистым помётом, который издавал вокруг плохой запах. Прикрыла себе нос платочком, пока наши лошади освобождались от помёта. В гостинице все ещё спали.
Мы прошли к администратору, попросила его что-либо покушать на двоих. Мы обе не кушали со вчерашнего дня. Надо было хорошо подкрепиться, хотя до обеда.
— Понимаете, госпожа, сейчас все спят, — ответил сонный осетин, — но если вы, ни брезгуете, то могу вас угостить своим домашним вином и тёплыми хинкалями. Всё совсем бесплатно. Не стесняйтесь и кушайте. Рад гостям. Будьте, как у себя в доме.
— Пожалуйста! Нам всё равно, что кушать, — согласилась. — Мы почти сутки с дороги ничего не ели.