Читать интересную книгу Генрих Третий. Последний из Валуа - Филипп Эрланже

Герцог Анжуйский собирал свою армию. Завороженные возможностью поживиться в богатых фламандских городах, к нему стекались со всех сторон наемники, как католики, так и протестанты, профессиональные убийцы. И пока король посылал к Филиппу II Бельевра, чтобы выразить свое «неудовольствие», Франсуа бросает свои войска против испанцев, захватывает Бинш, Мобёж.

Никогда еще в Генеральном штабе не царил подобный беспорядок. Бюсси не доверял никому, и его поступки часто противоречили здравому смыслу. Однажды он хотел вызвать на дуэль своего полковника только из-за того, что ему пришелся не по вкусу вымпел. Твердо решив, что он не станет таскать для других каштаны из огня, Вильгельм Оранский наблюдал за своим вспыльчивым союзником, не оказывая ему никакой поддержки. Одного появления испанской армии оказалось достаточно, чтобы разогнать весь этот лагерь.

В ярости монсеньор послал Бюсси в Анжу, а сам бросился к своему брату – жаловаться. Король его успокоил и пообещал возобновить переговоры о браке с Елизаветой Английской.

После того как Генрих избежал объятий «весталки Запада», на ее руку стал претендовать Франсуа, хотя Елизавета и была старше его на двадцать два года. Количество соискателей ее руки приближалось к дюжине.

Елизавета приветливо встречала при дворе всех претендентов, никого особо не выделяя. Она щедро одаривала всех обещаниями, но никому не давала твердого ответа, чем выводила из равновесия по крайней мере половину королевских домов Европы.

Окончательно рассорившись с Испанией, доведенная до отчаяния заговорами, которые агенты Филиппа II осмеливались устраивать в самом Лондоне, Елизавета в этот момент была сильно заинтересована в дружбе с Францией. Отношения двух стран были омрачены заточением Марии Стюарт, на защиту которой поднялся Генрих III. Поэтому Елизавета сочла благоразумным принять дипломатические заверения монсеньора.

К лету грандиозное событие, которое могло перевернуть всю европейскую политику, должно было вот-вот свершиться. Но романтичная Тюдор, прежде чем сдаться, хотела взглянуть на своего победителя. Пусть принц приедет в Вестминстер и покажет свое обаяние.

Перед тем как отправиться в путь, Франсуа, растроганный заботой своего брата, благодарит за то, что король избавил его от Бюсси. Бессмысленная фламандская затея превратила в ненависть ту ревность, которую он всегда испытывал к де Бюсси, завидуя его силе, его отваге и, конечно, любви Маргариты.

Легкомысленный де Бюсси написал своему патрону, похваляясь новой любовницей, женой знатного вельможи Монсоро. Обнимая короля, монсеньор, словно бы случайно, выронил это письмо… Месье де Монсоро получил роковое известие, и когда Бюсси оказался в спальне своей возлюбленной, он был заколот шпагой, получив, как и Сен-Мегрен, множество ударов.

А пока его бывший фаворит испускал дух, герцог Анжуйский преклонял колено перед дочерью Генриха VIII. Этот воздыхатель нисколько не испугал «королеву-девственницу». Горя желанием причислить к списку своих поклонников одного из Валуа, она принимает его в своей спальне, раздевается в его присутствии, позволяет ему зайти далеко, но не до самого конца.

Франсуа полагал, что цель достигнута. Но неделю спустя он понял, что нисколько не продвинулся вперед. Елизавета таяла в его объятьях, но каждый день находила новый предлог, чтобы уйти от решающего ответа. Принц вынужден был уехать, увозя с собой только призрачные надежды и странные воспоминания. Вместо него остается его представитель Симье, молодой интриган, которому Франсуа неосторожно доверился.

Известие о тяжелой болезни короля заставляет его срочно вернуться в Париж. Весь сентябрь Генрих мучился отитом – болезнью, которая свела в могилу его брата Франциска II, и несколько раз был на краю гибели. Но искусство великого врача Мирона избавило Францию от чудовищной перспективы оказаться под властью герцога Анжуйского. Разочарованный монсеньор удаляется в свой замок, а Генрих торжественно выступает впереди королевы-матери, звезда которой снова восходит на горизонте.

Политический гений Екатерины Медичи с новой силой заявил о себе во время путешествия, в ходе которого ей удалось вернуть короне пять провинций, готовых уже было отделиться. Целых восемнадцать месяцев старая королева, невзирая на свои шестьдесят лет, на свои привычки и свои болезни, колесит по дорогам Франции, порой увязая в грязи и постоянно подвергаясь опасности попасть в руки мятежников. Стиснув зубы, за ней следуют ее охрана, министры, фрейлины. Не зная усталости, она переезжает из города в город, из замка в замок, углубляясь, как в джунгли, в самое сердце непокорных провинций.

Нередко она находит городские ворота запертыми, а подъемные мосты замков поднятыми. Не теряя присутствия духа, Екатерина водружала свое знамя на крыше любого дома, вешала в большой комнате портрет короля в полный рост и звала всю местную знать. Несмотря на своих хорошо вооруженных людей, на свои укрепленные крепости, протестанты сильно пугались при виде этой женщины, которая явилась к ним почти одна. Ее могущество и слава были столь велики, что и в такой ситуации, на своей территории, протестанты представали перед ней напуганные и растерянные.

Несмотря на то что она обладала всеми полномочиями, королева-мать никогда не предпринимала ни шагу, не посоветовавшись с королем. Ежедневно курьеры отвозили в Лувр письмо на двенадцати-пятнадцати страницах, которое могло бы стать образцом для дипломатов всех времен. Генрих отвечал подробно, по всем пунктам, где-то выражая сомнения, где-то соглашаясь, где-то давая новые указания. Письма эти составляют целые тома, в которых, как в зеркале, отражаются личности матери и сына. Вопреки расхожему мнению, король предстает в этих письмах человеком предусмотрительным и энергичным, а Екатерина – гибкой, настойчивой, изобретательной. Все это не имеет ничего общего с легендой о принце, умеющем только играть в бильбоке, и злодейке, понимающей толк лишь в ядах.

Семнадцать лет гражданских войн, нарушенные коммуникации, постоянные грабежи и разбой привели к тому, что в провинциях царила полная анархия. Донвиль в Лангедоке, а Ледижьер в Дофине строили из себя абсолютных монархов, а соперничество правителей привело к тому, что в городах шла средневековая герилья. Некоторые области входили в федеративную протестантскую республику, в других – религиозные противоречия заставляли один квартал города сражаться с другим. И королева-мать отважно взялась утишить эту братоубийственную ненависть, возродить авторитет и могущество королевской власти в тех областях, где под видом религиозных разногласий гранды наносили сокрушительный удар по королевской власти.

Сначала она отправилась в Бордо, в те времена очаг опасного конфликта. Согласно договору, подписанному в Болье, правителем Гиени был король Наваррский, но он так и не вступил в свои права, поскольку католики не пускали его в город. Лейтенант королевской гвардии Бирон открыто глумился над королем Наваррским, переча ему во всем.

Екатерина приглашает своего зятя присоединиться к ней, чтобы собственными руками вручить королю Наваррскому его жену, соскучившуюся по супружескому счастью. К сожалению, перспектива увидеть жену после двух лет безоблачного разрыва не сильно привлекала Беарнца. И он совершенно невежливо ответил, что согласно условиям договора ему задолжали немалую часть земель. И когда ему передадут Ахен и Кагор, он примет Маргариту и с почтением выслушает все предложения ее величества. Обойдя этот больной вопрос, Екатерина напомнила о высших интересах государства.

Король Наваррский не остался глух к этим доводам. Несмотря на пример Гиза, он не принял посланника Филиппа II с его опасными предложениями, но разве мог он забыть об ужасах Варфоломеевской ночи и лютой ненависти своей тещи? Да и Маргарита внушала ему лишь ужас. Больше месяца этот не слишком галантный муж уклоняется от встречи со своими родственниками, но когда пришлось смириться с ее неизбежностью, король Наваррский в качестве места встречи выбрал деревню, расположенную между католическим городом Сен-Макер и протестантским Лa-Реоль.

Маргарита пустила в ход все свое кокетство, впрочем, без особого успеха. Екатерина была по-матерински нежной и трогательно заботливой. Чем объяснить побег ее дорогого сына? Он вполне мог вести при дворе жизнь, достойную его уровня, вместо того чтобы растрачивать свою молодость среди разбойников и смутьянов. Одна из самых красивых фрейлин королевы-матери, мадемуазель Дайель, получила задание доказать это королю Наваррскому. Разве восемнадцать лет назад Антуан Бурбонский не потерял регентство в объятиях мадемуазель дю Руше, приближенной королевы-матери? Но Генрих Наваррский, унаследовавший многие черты своего отца, умел не терять голову. Он согласился взять сирену, однако песен ее слушать не стал.