— Ты хочешь сказать, что эзотерика превосходит по своему развитию науку двадцать второго века?
— Я хочу сказать, что это вполне равноправная научная дисциплина. Эзотерика — это накопление случайных открытий, собранных человечеством за тысячи, если не за миллионы лет. С помощью циркуля круг можно разделить на равные доли только одним и тем же способом — на шесть частей, каждая по шестьдесят секторов-градусов. Круг — триста шестьдесят градусов. Это правило неизменно ни в Египте, ни в Китае, ни на другом краю галактики. Методика разделения круга на триста шестьдесят градусов зародилась еще в легендарной Лемурии и благополучно прожило до двадцать второго века. И будет жить дальше, не смотря ни на что. Если люди откроют иную цивилизацию — наверняка в основе их мироздания будет лежать тот же круг, что и в земной эзотерике. Их мир тоже будет состоять из двенадцати знаков по тридцать долей в каждом — вселенную просто невозможно поделить иначе! Вокруг одного круга можно уложить шесть таких же кругов. Получается семь кругов — семь сфер, семь стихий, семь металлов. Основа мироздания. От маленького идут шажки к большому, неоспоримое проверяется в иных областях знания. В эзотерике теории нет, есть старательное, прилежное постижение устройства мира. Кто-то проверяет на себе воздействие различных травяных отваров и настоек, добавляя крупицы нового знания в общую копилку, кто-то следит за небом, соотнося астрономические наблюдения с земными событиями, кто-то пытается совместить накопленные знания в единый мистический обряд, который даст возможность заглянуть дальше, за сокрытый в тумане времен горизонт. Тысячи лет, десятки тысяч экспериментов. Пять, десять прорывов — и вот кому-то удается распознать контуры скрытой подо льдами земли, а кому-то — выдернуть к себе непостижимого с точки зрения древнего шумерца человека из будущего. Как они станут назвать своего пленника? Демон. А кто же он еще, такой странный и непонятный?
— Тебе не кажется, Стииг, — подвел итог дискуссии Найл, — что ты меня просто-напросто обманул?
— В чем?
— Я спрашивал тебя, Стигмастер, как мне избавиться от преследователя из двенадцатого века. А ты мне рассказал, каким образом ему удалось меня поймать.
— Зная, каким образом тебя удалось захватить, ты сможешь придумать подходящий способ противодействия.
— Я бы предпочел услышать нечто более конкретное.
— Откуда, Найл? — пожал плесами Стииг. — Знание, жертвой которого ты пал, на протяжении почти половины тысячелетия находилось под запретом, подобно языческим праздникам в христианских странах. Все знали только о том, что подобная наука существует — и ничего более. Накопленные за три миллиона лет знания просто исчезли. А каковы они — легко догадаться, просто взглянув на то, чего успела добиться «новая» наука всего за три столетия своего существования.
— Наука, — фыркнул Найл. — А что может сказать наука, по поводу магической октограммы, в которую выдергивают меня их этого времени? Это, что, окно в прошлое?
— Скорее, двухступенчатый фильтр, — предположил Стииг. — С его помощью фиксируется энергетическая точка высокой удельной мощности. Достаточной как минимум для того, чтобы быть надежно зафиксированной на таком удалении. Энергетических точек, скорее всего, много, поэтому фильтр отсекает то, что не имеет биологической структуры. Атомные взрывы, например, или рабочую зону крекинговой установки. Биологический объект доставляется в чистом виде. Ты, там, случайно, не голым оказался?
— Голым, — подтвердил Найл. — На мне остались только золотые украшения.
— Это значит, аурум тоже отфильтровывается. Фильтр второй ступени задерживает тебя внутри некоего энергетического кокона, созданного не понятным образом, и не выпускает дальше, в сам мир прошлого.
— А как колдун достанет принесенное мной золото? Ведь фильтр если и впустит его в октограмму, то обратно уже наверняка не выпустит.
— Есть два варианта: или разрушение фильтра, или его настройка на низкоэнергетичные биологические объекты. Первый вариант маловероятен. Думаю, технология, позволяющая вытягивать из будущего людей и металл, отнюдь не так проста, чтобы ученый мог так запросто уничтожать и воссоздавать фильтр. Скорее, вторая ступень рассчитана на удержание только высокоэнергетичных объектов.
— Золото через границу октограммы перекатывается без труда, — вспомнил Посланник.
— Значит, так оно и есть, — обрадовался Стигмастер. — В таком случае, тебе достаточно пригасить свою энергетику, и ты легко выйдешь из фильтра!
— И получу мечом по голове, — добавил Найл. — Колдун с мечом не расстается. Наверное, этот вариант он уже предусмотрел. Я — голый, а он — с мечом. А под балахоном еще и доспех может оказаться.
— Сделай оружие из золота, — предложил Стигмастер. — Тяжелую дубину, например. Боюсь, золота войсковой казны для этого не хватит, — вздохнул правитель. Похоже, некоторое время придется потерпеть.
Он проснулся, в задумчивости забыв попрощаться со Стигмастером и рассеянно сел на походной выворотке.
Испуганно шарахнулась в сторону маленькая, с большой палец руки, фруктовая муха, описала круг под потолком и вернулась обратно на поднос и десятком крупных, спелых груш, снятых кем-то с деревьев возле заброшенного хутора.
Найл закрыл глаза, сосредоточился, представил себя громадной ледяной шапкой на одной из вершин Северного Хайбада, и дохнул вокруг себя изморозью.
Холод… Вокруг него сгустился ледяной холод… Ночной иней оседает на полог палатки и изогнутые палочки плодов, падает сверкающей пылью на их блестящую кожуру, на прозрачные крылья мухи, на ее жесткий крупный ворс, просачивается в плоть, в мясистую глубину тела, делая его жестким и непослушным.
Когда правитель открыл глаза, муха лежала на подносе кверху лапками и не шевелилась. Найл взял ее в ладони, слегка отогрел, чтобы не сломать лапки и крылья, и аккуратно положил в кошелек поверх приготовленных Порузом золотых монет. Теории теориями, а небольшой эксперимент не повредит.
На улице стоял жаркий день.
Судя по всему, Посланник проспал едва ли не до полудня. Лагерь почти пустовал — да и на склоне
особого движения не наблюдалось. Найл пошел туда, решив проверить результаты почти трехдневного труда.
Как оказалось, безлюдье на склоне было весьма обманчивым. В глубоких траншеях с интервалом в пять-шесть шагов друг от друга сидели арбалетчики. Стрелки перетащили в готовое укрепление свои выворотки и походные мешки, припасы. Здесь, в тени траншеи им не грозила ни жара, ни свист птицы, ни смертоносное дыхание жуков. За время недолгого налета глиссера люди успели убедиться и в надежности земляного укрепления, и в том, что смертоносное оружие дикари в первую очередь обрушат именно на военный лагерь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});