детей потерял свою.
Президент взглянул на своего внука и достал носовой платок.
– Поэтому я очень хорошо понимаю тебя, Майкл, потому что я ночами тоже часто лежу без сна, и как ты думаешь о твоих одиннадцати, так я думаю о моих миллионах. Как долго мне еще удастся удерживать Терранию за пределами войны?
На Майкла его слова подействовали хорошо. Они понравились ему куда больше, чем знаменитые речи деда по радио о демократии, которые внуку скучно было слушать. Немного утешенный, Майкл расставил шахматы для новой партии, выиграл эту партию, и шофер деда отвез его домой. И ночью ему опять снился сон, но на сей раз уже получше…
Он стоял под серым моросящим дождиком с репортером Толнессом на причале и смотрел вдаль, на безнадежно пустой горизонт. Но вода была не вода, а бесконечно обширная белая простыня, которая вдруг поднялась вертикально и встала перед ними как полотно киноэкрана. Вдруг стало темно, и из глубины экрана стремительно накатила фраза, сперва мелкими буквами, затем все крупнее, пока не лопнула перед глазами зрителей на тысячи кусочков. Фраза гласила:
ОДИННАДЦАТЬ ПРОПАВШИХ! – ГДЕ ОНИ?
Так повторялось много раз, все быстрее и быстрее, фраза набегала, рассыпалась, исчезала и нестерпимо быстро возникала снова. Вдруг кто-то крикнул: «Довольно!» Это был президент, который наверху экрана раскланивался на все стороны, пожимал всем руки и смеялся. И затем он сказал в микрофон:
«Господа! Каждая отдельная жизнь стоит не меньше любой другой. Это демократия!» После этого исчез и дед, и экран, и Майкл снова стоял, как в начале сна, рядом с господином Толнессом под дождем. Вернее, не стоял, а ехал. Кусок асфальта с репортером и Майклом отделился и теперь быстро плыл вдоль пирса в сторону открытого моря.
– Куда мы плывем? – спросил Майкл.
– По заданию газеты на поиски одиннадцати детей! – ответил господин Толнесс.
– Можно я сойду? – взмолился Майкл, потому что его страшила мысль, как они будут выуживать из океана утопленников.
– Ничего не выйдет, – сердито ответил репортер, – ты виноват, тебе и вылавливать их!
Они уже вышли в открытое море. Из воды всюду торчали темные предметы. Все это были обломки затонувшей «Огненной Земли».
Дождливая хмарь вдруг рассеялась, стало светить согревающее солнце, и одновременно с солнечными лучами появились два мальчика, они бежали по морю навстречу Майклу, старший и младший. А за ними и другие дети, которых Майкл видел нечетко и не мог сосчитать.
– Привет, Майкл! – крикнули два мальчика.
– Привет, Штефан и Томас!
– Ну вот, – сказал господин Толнесс, – все они здесь! Это будет самая лучшая история, какая только печаталась в моей газете.
И он отвинтил колпачок своей авторучки, но вдруг стал стенать, что в ней нет чернил и он не может записать историю.
– Минутку, – воскликнул Томас, – сейчас мы всё устроим.
Он сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Из воды поднялась гигантская каракатица, выпрыснула из себя лужицу чернил к их ногам и снова ушла в глубину. Майклу стало не по себе от той легкости, с какой Томас распоряжался морскими чудищами. Это навело его на жуткие предположения, и он испуганно спросил:
– А скажи-ка, Штефан, вы еще живые или?..
– Разумеется, – крикнул Штефан, – еще какие живые! Только ты должен нас разыскать!
– Непременно, – обещал Майкл. – Но где?
– Этого я не могу тебе сказать, – ответил Штефан, – потому что мы сами не знаем. Спроси у своего деда. И до свидания!
И он побежал прочь, держа Томаса за руку, как будто море было не из воды, а из синего стекла.
Майкл проснулся. Он был сильно взволнован. Ни секунды он не сомневался, что этот сон – вещий. Ему вдруг показалось совершенно естественным, что Штефан и Томас не утонули. Он бы немедленно встал и оделся, но поскольку утро еще не наступило, он остался лежать, обдумывая, что надо предпринять.
В семь часов утра президенту должны были делать массаж его ревматической ноги. За пять минут до массажа Майкл скользнул в его комнату, сел на край его кровати и сказал:
– Доброе утро, дед, извини, что я так рано, но мне надо с тобой поговорить.
Президент обрадовался, что видит внука здоровым и бодрым.
– Доброе утро, малыш. А дело у тебя срочное? У меня сегодня тяжелый день. Может, поговорим вечером, часов в шесть в «Гренландии»?
– Нет, – сказал Майкл, – надо сейчас. Дело в том, что дети – живы!
Президент выпучил глаза.
– Откуда ты знаешь? – усомнился он.
– Они сами мне сказали нынче ночью, – ответил Майкл, даже глазом не моргнув.
– Майкл! – укоризненно воскликнул президент, вставая с постели.
Но внук рассказал ему свой сон и тут же добавил, что президент должен дать ему в распоряжение несколько самолетов. Они полетят к тому месту, где потерпела крушение «Огненная Земля», а оттуда будут искать детей во всех направлениях. Майкл не сомневался, что за несколько часов пропавшие будут найдены и перевезены в Капиталь.
Президент терпеливо отвечал ему. Но напрасно он пытался убедить внука, что сны не имеют ничего общего с действительностью; что в такой шторм, какой бушевал в ночь кораблекрушения, дети сразу же затонули вместе со спасательной шлюпкой, а если лодка и не перевернулась, они все равно не могли пережить холод и истощение.
Майкл вежливо выждал, когда президент договорит до конца. И потом начал снова, как будто ничего не услышал. Он говорил все время, пока деду массировали ногу, он говорил во время завтрака и по дороге в президентский дворец. Он продолжал говорить даже в кабинете президента и грозил явиться еще в обед, чтобы говорить дальше.
Когда господин Гран принес президенту утренние телеграммы, его поразила бледность усталого старика.
– Вы плохо спали, господин президент? – с тревогой осведомился секретарь.
– Нет, хорошо, господин Гран, – измученно ответил дед, – очень даже хорошо спал, спасибо. Однако мой внук, он славный мальчик, вы же его знаете, но он действует мне на нервы!
Майкл слышит голоса
Следующие недели и впрямь были нелегкими для президента. Как только у него возникала свободная минутка в перерыве между совещаниями, диктовкой писем и официальными приемами, в кабинет проскальзывал Майкл и говорил – упрямо как осел:
– Дай мне самолеты, дед! Я не знаю, что сделаю, если ты мне их не дашь. Я напишу письмо командующему военно-воздушными силами, я подделаю твою подпись, я… я… – тут он давился и закашливался.
– Ничего подобного ты не сделаешь, безрассудный мальчишка! –